Племянник митрополита, украл несовершеннолетнюю, угрожал бритвой. 10 мифов о Дунине-Марцинкевиче

Источник материала:

4 февраля исполняется 210 лет со дня рождения одного из основателей белорусской литературы, драматургии и театра — Винцента Дунина-Марцинкевича. Но все ли мы знаем об этом классике, чья биография изучена едва ли не лучше всех? TUT.BY собрал самые известные мифы из биографии писателя и разобрался, являются они правдой или вымыслом.

Фамилия белорусского классика — Дунин-Марцинкевич

Это одновременно и так, и не так! В крестной метрике его, его родителей, а также его родной сестры Юлии (бывшей у него крестной матерью) фамилия записана как Марцинкевич! То есть при его крещении не было никакого «Дунина»! А именно метрика о рождении и крещении является основополагающим документом в определении, как же человека зовут и какая у него фамилия. Не было «Дунина» ни при венчании Марцинкевича, ни при приеме на работу, не было его ни в одном документе его отца, матери, сестер, дяди… Не было до 1832 года, когда Винцент Марцинкевич, доказывая свое древнее дворянское происхождение, записал свою фамилию как Дунин-Марцинкевич, придавая ей больше звучности и солидности. В 1838 году Герольдия в Санкт-Петербурге утвердила именно такой вариант фамилии, и с этого момента она стала официальной как для него, так и для многих его родственников.

Дунин — это фамилия

Фамилии вроде «Дунин-Марцинкевич» принято называть двойными, но на самом деле Дунин — это не фамилия. Это «придомок». Придомок — это добавка к фамилии, позволяющая отличать ее от однофамильцев. В дворянских родах такими придомками чаще были или название герба, или название имения, или имя одного из предков, иногда какие-то другие характерные признаки.

На самом деле редко, но используется и сейчас — например, фамилия актёра Панкратов-Черный. «Черный» — как раз классический придомок, чтоб отличаться от однофамильца Панкратова. Двойная фамилия образуется, когда кто-то берет две фамилии (например, отца и матери) и соединяет в одну. В нашем случае «Дунин» — это или нечасто используемое название герба рода Марцинкевичей — «Лебедзь», или фамилия человека, которому первому приписывается использование этого герба — Петр Дунин (хотя его настоящее имя — Петр Влостовиц).

Дунин-Марцинкевичи — представители древнего дворянского рода

Если верить родословной, составленной писателем, то своим предком он называл того же Петра Дунина, который в 1124 году якобы прибыл в Польшу из Дании. Но большинство документов, касающихся ранних поколений этого рода, были сфальсифицированы или, в лучшем случае, сомнительны. Они ссылались на дела судов, фонды которых уже погибли, и проверить их достоверность было невозможно. А основная часть родословной была просто переписана из напечатанного гербовника и касалась совсем другого рода, жившего в другом месте. Безусловно, отец Винцента Ян Марцинкевич был шляхтичем Великого Княжества Литовского и занимал должность новогрудского чашника (или подчашего). Но достоверных сведений о деде и других предках писателя не сохранилось. Самый древний документ из реальной родословной предков нашего классика, найденный мной, датируется 1758 годом.

Предки Дунин-Марцинкевичей были датчанами

Одно из самых популярных объяснений происхождения придомка Дунин — это «датчанин», или на польском языке «дуньчик». Долгое время существовала легенда, что Петр Влостовиц приехал из Дании. Однако сейчас эта версия практически не рассматривается польскими учеными, и род Лебедей считается коренным родом, жившим в окрестностях города Вроцлава. Легенду о происхождении Марцинкевичей от Петра Дунина привел сам Винцент при доказательстве древности своего рода. Между реальным Винцентом Марцинкевичем и Петром Влостовицем разрыв составляет около 500 лет, а никаких серьезных доказательств, что его предки происходят от него, нет. Так что вероятность датского происхождения Марцинкевичей примерно такова, как у каждого из нас.

Винцент Марцинкевич был племянником митрополита Богуш-Сестренцевича

Этот факт можно прочитать практически в любом учебнике или энциклопедии. Станислав Богуш-Сестренцевич занимал пост митрополита всех римско-католических церквей в России более 50 лет и был одним из влиятельнейших людей в империи. Но на самом деле у Винцента не было кровного родства с ним. Его отец первым браком был женат на Людовике Рыкачевской, настоящей племяннице митрополита. Она умерла до рождения Винцента, который был сыном Марциянны Недзвецкой — второй жены Яна Марцинкевича. А вот дети от первого брака Игнатий и Франтишка действительно были внучатыми племянниками митрополита и поэтому, в отличие от Винцента, наследовали часть его имущества, в том числе и большой дом в Санкт-Петербурге.

Отец Винцента был из обедневшей шляхты

Практически при каждом упоминании об отце Винцента Яне Марцинкевиче утверждается, что он чуть ли не сам обрабатывал арендованный клочок земли. Однако если Марцинкевичи и были арендаторами, то совсем иного масштаба — они арендовали целые имения. Так, в 1790-х годах Ян вместе с братом Игнатием арендовали радзивилловские имения Старчицы и Новый двор на общую сумму 34 тысячи польских злотых, а это была огромная сумма! К этим имениям относились сотни крепостных, и у Марцинкевичей не было нужды самостоятельно обрабатывать землю и пасти коров.

Уровень жизни, а также положение Марцинкевичей было довольно высоким. Доказательство этому — женитьба Игнатия, старшего сына Яна Марцинкевича, на княжне Софье Кантемир. Был ли зять Яна Марцинкевича князь Дмитрий Константинович Кантемир — последний наследник Молдавского престола — богат? Думаю, что если сказать, что он был несметно богат, это будет не большим преувеличением. В 1803 году, как раз незадолго до свадьбы Марцинкевича, двоюродный брат Кантемира Василий Пассек так оценивал его состояние: 16 тысяч душ и более 400 тысяч рублей, находящихся в государственном заемном банке!

Однако Софья вскоре умерла. Но и второй раз Игнатий женился на княжне (на этот раз на Елизавете Волконской) и получил вместе с ней обширные имения в Санкт-Петербургской губернии, которые после перешли его сыновьям.

Винцент был сиротой

Подавая документы в Минское дворянское собрание, Винцент Марцинкевич писал о себе «с детства осиротелый». У наших исследователей не было оснований в этом сомневаться. Но сегодня можно утверждать, что он не был сиротой с детства. Его мать умерла в возрасте 62 года в фольварке Юзефове в 1830-м, когда Винцент уже шел 23-й год. Похоронена она на католическом кладбище в Глуске. Да и денег ей хватало не только на еду, но и на то, чтоб давать их в долг соседям. А вот отец действительно умер, когда Винценту было всего три месяца. После этого материальное положение семьи значительно ухудшилось, хотя это еще не была бедность. Причина и место смерти отца Марцинкевича пока неизвестны.

Винцент похитил несовершеннолетнюю

Действительно, в ноябре 1831 года минский временный военный губернатор граф Строганов получил прошение от Марианны из рода Чечотов с душераздирающей историей о том, что молодой Марцинкевич похитил ее 14-летнюю дочь. И даже больше: якобы когда она с отцом пришла к нему на квартиру, чтобы забрать девочку, то он набросился на нее с бритвой в руке и кричал: «Каждого, кто приблизится к ней, всякого зарежу к смерти!». Но расследование установило, что похищения не было и Иозефа Барановская добровольно, по большой любви поехала с Винцентом в расположенную около Минска униатскую церковь в Сеннице, где они обвенчались. Она представила метрику, согласно которой ей было 16 лет. В итоге духовное руководство разрешило им еще раз повенчаться уже в католическом костеле. Таким образом, молодые венчались дважды.

Дунин-Марцинкевич сидел в тюрьме в 1864−65 годах

Это и так, и не так. В первый раз в стенах Минского тюремного замка Винцент Марцинкевич очутился еще в 1835 году — по подозрению в подделке документов. Криминальные истории (к примеру, как на бумаге, которой старался придать старый вид, он писал чаем различные королевские привилеи, на которых ставил самостоятельно изготовленные печати), преследовали нашего классика долго. Но после всех расследований властям так и не удалось ничего доказать, а сам Винцент всегда отказывался от любых обвинений и не шел на сотрудничество со следствием. В итоге максимум, чего удалось добиться следователям, это «оставить его в сильном подозрении». Свой четырехмесячный арест он отбыл в Пищаловском замке, на минской гауптвахте, а также под домашним арестом.

Похоже, что вопреки утверждению «Википедии» второй его срок не был таким продолжительным. В найденных мною списках арестантов Минского тюремного замка за 1865 год арестант Винцент Дунин-Марцинкевич не значится. Вполне возможно, что он не представлял серьезной опасности и мог содержаться в другом месте, в том числе даже под домашним арестом. В те времена довольно широко применялась практика отпуска неопасных обвиняемых под залог поручителей.

Винцент Дунин-Марцинкевич был революционером

Участие Винцента Дунина-Марцинкевича в восстании 1863 года и даже его отношение к этому восстанию дело довольно темное. Его дочь Камилла и даже вторая жена Мария обвинялись в том, что они пели религиозные гимны и поддерживали арестованных. Самого же Винцента обвинили в том, что написал стихотворение «Гутарка старого деда» и подозрительно разъезжал по разным губерниям.

Никаких конкретных обвинений так и не последовало, а сам Винцент доказывал свою лояльность царским властям: «Опрошенный по обвинению помещик Марцинкевич показал, что он решительно никакого участия в мятеже не принимал и в опровержение возведенных на него обвинений предлагает рассмотреть все его сочинения; в них он старался развивать мысли о соединении славян под скипетром русского императора; в повести для крестьян издания 1855 года „Гапон“ убеждал крестьян не уклоняться от военной службы и представлял, что каждый, честно и ревностно выполняющий долг службы, может достигнуть хорошей будущности; затем прославлял правительство за заботы о воспитании всех без изъятия подданных… Действуя таким образом в течение двадцати лет, он не мог изменить свои убеждения в последнее время. Затем брошюры под названием „Гутарка старого дзеда“ он не сочинял и даже ни от кого об ней не слыхал; других каких-либо сочинений в противоправительственном духе также не писал; между крестьянами не укрывался и вредных мыслей не распространял…».

В итоге следователи ничего из предъявленного ему так и не смогли доказать: «произведенным исследованием не обнаружено юридических доказательств к изобличению, но принимая во внимание, что в имении Марцинкевича Люцинке при обыске найдены одна печатная и две литографированные молитвы за Ойчизну, изданные без цензуры, что из семейства Марцинкевича жена его Мария и дочери Камилия и Цезарина принимали деятельное участие в бывших демонстрациях и пении запрещенного гимна, а последняя, кроме того, носила конфедератку, и из них по обвинениям сим: Мария Марцинкевич состоит под следствием… Хотя помещик Викентий Марцинкевич по обвинениям сим подлежал бы выселению из здешнего края, но, снисходя к преклонным его летам, я полагал бы: его, Марцинкевича, оставить на месте жительства, с отдачею на поручительство и с учреждением за ним полицейского надзора, а с принадлежащего ему имения взыскать усиленный 10-процентный сбор…»

Стихотворение «Гутарка старого дзеда», которое было главным пунктом обвинения, сегодня считается анонимным. А вот дочь Камилла за свои шалости (как называл их сам Винцент) отправилась в Сибирь на поселение.

Теги: Минск