«Снимался в десяти километрах от Чернобыля». Воспоминания звезды фильма «Государственная граница»

Источник материала:

В творческой судьбе народного артиста России Аристарха Ливанова был интересный эпизод: в конце 1970-х его, молодого, начинающего карьеру актера, пригласили на киностудию «Беларусьфильм» в Минск на пробы для фильма Виталия Четверикова «Черная береза». Но актер пробы не прошел, за что очень благодарен режиссеру, который, кстати, снял потом его в своих последних картинах.

---

Аристарх Ливанов родился в 1947 году в Киеве. В 1969-м окончил ЛГИТМиК (Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии). Кинодебют актера состоялся в том же 1969-м в молодёжном фильме «Эти невинные забавы». В 1977 году переехал в Москву и был принят в Театр имени Моссовета. Настоящий успех пришел к Ливанову в 1980-м после роли белого офицера Сержа Алексеева в приключенческом фильме «Государственная граница», снятого на киностудии «Беларусьфильм».

---

— Боженька упас, что не утвердили: иначе я бы начал сниматься и не попал в Москву! — шутит Аристарх Ливанов (встреча актера с поклонниками проходила на киностудии «Беларусьфильм»). — А в следующий раз меня уже утвердили, и я снялся у Виталия Павловича в картине «Затишье».

Но перед этим был фильм «Государственная граница» Бориса Степанова. Известную сцену в вагоне, где Серж Алексеев в моем исполнении разговаривает с персонажем, которого сыграл Игорь Старыгин, снимали в павильоне на первом этаже «Беларусьфильма». Вагон раскачивали, потом наложили стук колес: так мы «ехали» в сторону западных границ молодого Советского государства. Самое интересное и приятное: этот фрагмент я пересматриваю уже сорок лет, и не за что зацепиться, чтобы быть недовольным. Казалось бы, сейчас другое время, накоплен богатый опыт, много новых ощущений, и что-то при пересмотре могло бы показаться не так: переиграл, недоиграл, сфальшивил… Но впечатление такое, что это было сделано всерьез, глубоко, и поэтому нет сомнений, мол, что-то не то.

Приятно это осознавать и признаваться в любви к киностудии, которая оказалась цепкой: предложения сниматься после этого на меня посыпались одно за другим. Как я сказал выше, я снялся в картине «Затишье» по замечательной повести Тургенева. Фильм получился серьезный, его очень полюбили за границей: показывали по телевидению во Франции, Великобритании, Германии. Я много поездил по странам соцлагеря, представляя эту картину.

Из дворян — в завхозы

Но, главное, после этой ленты Виталий Четвериков объявил меня своим талисманом. Я спросил: «Что это значит?» — «То, что больше без тебя я ничего снимать не буду!» И сразу дал почитать сценарий: дворянского собрания нет, на дуэль никто не вызывает и мазурку не танцует… Сценарий (художественный фильм «Сад») был про детский дом: послевоенное время, голод, дети, оставшиеся сиротами, и единственный мужик, который должен появиться на экране, завхоз детдома Сидор — он обворовывает несчастных детишек и ничего страшного в этом не видит.

Я удивился и задал режиссеру вопрос, на который хотел получить правильный ответ: «Почему мне предложена эта роль? Я же человек… положительный!» Четвериков сказал: «Ты эту породу ненавидишь всей душой». — «Да, это правда». — «Значит, у тебя хватит терпения, таланта, выдержки и профессионального умения, чтобы эта роль прозвучала». Я тогда ответил: «Хорошо, попробую. Однако, если не будет получаться, ей-богу, сбегу, не найдете». Но я получил удовольствие от работы.

Это была наша последняя работа с Виталием Павловичем Четвериковым. Он ушел из жизни через 10 дней после своего пятидесятилетия от третьего инфаркта: второй он перенес на ногах во время съемок фильма «Затишье». Я очень горжусь, что он позволил мне заглянуть туда, куда, может, кому-то другому и не позволил бы. И это дает надежду, что этот союз доверия и профессионализма мог бы творить чудеса…

Я очень рад, что неплотная занятость в театре позволяла мне «воровать» свободные денечки, чтобы ездить в Беларусь, где снимался фильм «Сад». Это происходило в десяти километрах от Чернобыля. Потом, после аварии на ЧАЭС, мы с оператором картины Юрочкой Марухиным получали письма от жителей деревни, в которых они писали: «Мы живем в зараженной зоне и даже молоко не можем пить, потому что оно радиоактивное…»

Ни о чем не жалел

— Вы даже с радостью говорите, что не попали в фильм «Черная береза». А было ли на-оборот, когда вас утверждали без проб в картину?

— Я тогда был периферийным артистом: вызвали в Минск — приехал, попробовался. Потом позвонили — извинились. Если бы я снялся, то не сыграл бы Астрова в Таганрогском театре, который, собственно, и привел меня в Москву.

Было и наоборот. Я играл князя Мышкина в Театре Советской Армии. Илья Фрэз, который снимал фильм «Личное дело судьи Ивановой», увидел меня на сцене, вызвал и сказал: «Наверное, вы очень талантливый человек. Утверждаю вас без проб». Но у меня был соперник, который по ряду причин и снялся в главной роли, а мне доверили небольшой эпизод — то ли случайный прохожий, то ли пассажир. Вот как бывает. Но, как правило, утверждение актеров на роли без проб не практиковалось. Это было за пределами правил.

— Сегодня часто предлагают достойные сценарии?

— Мало серьезных предложений. Иной раз читаешь сценарий — волосы начинают шевелиться, думаешь: «Что это?» Раньше сценарий писал один сценарист, сейчас 5 фамилий стоят: пишут, друг у друга подсматривают, не успевая сказать что-то важное. Много ошибок, не хватает фантазии и профессионализма. Когда супруга говорит: «Мало снимаешься!», я ей: «На, почитай!» Она: «Господи!» Я: «Получила?»

Но сейчас в Минске я снимаюсь в достойном кино «Дед Морозов». Редкий случай, когда интересный сценарий. Завтра утром меня повезут в Смолевичи, приклеят к бороде и усам — я должен соответствовать историческому облику героя, которому в 1942 году было более 80 лет.

Академик Морозов — реальный персонаж. Он провел 30 лет в царских тюрьмах. Когда вышел на свободу, к революции не примкнул, потому что скептически относился к тому, что делал Ленин, и говорил ему это в лицо. Морозов за короткое время стал лучшим снайпером на Волховском фронте. Завтра я как раз буду «отстреливать» фашистов.

— У вас случались конфликты с режиссерами или удавалось обходить острые углы?

— Например, с режиссером Борисом Степановым, который снял «Государственную границу», у нас была высокая степень доверия. Перед съемками сцены в купе, о которой я уже говорил, он предложил нам сесть друг напротив друга с Игорем Старыгиным. Но я сказал: «Получится прямолинейно». И озвучил свой вариант. Другой режиссер бы обиделся: «Что вы мне указываете?» и ушел с площадки. Такие есть: им важнее не результат, а показать, кто в доме хозяин.

— Чего вам не хватает для счастья?

— Чтобы быть счастливым, мне нужно немного: заниматься делом, которое люблю и которое иной раз заставляет забыть о себе, родных, близких. Потому что профессии, которую я выбрал, нужно отдавать себя целиком, всерьез. Ибо в ней ты как велосипедист: держишься, пока движешься. Если остановишься — падаешь. В этом непрерывном движении я вижу смысл своего существования.

Теги: Минск