«Галерея оплачивает мои перелеты во Францию и обратно, проживание». Интервью с белорусским художником

Источник материала:

25 лет назад известная французская галерея Les Tournesols Bertheas заключила контракт с художником Валентином Губаревым. Об условиях контакта и своей работе он рассказал в интервью агентству «Минск-Новости».

---

Валентину Губареву 72 года. Он родился в Нижнем Новгороде, окончил факультет графики полиграфического института в Москве, с 1975-го живет и работает в Минске. Его полотна находятся в музеях и частных коллекциях Германии, Франции, США, Англии, Японии, Испании, Бельгии, Польши, Беларуси и других стран. Женат, у него двое сыновей.

---

Неизменно энергичный, остроумный и доброжелательный Валентин Алексеевич и в нынешнее беспокойное время, когда, по его словам, пандемия, связанная со зловредным вирусом, загнала всех в свои квартиры, самозабвенно отдается любимому делу в мастерской и дома, утверждая:

— Мой ритм жизни изменился мало. Ведь труд художника не коллективный, я бы даже сказал, затворнический. Он, как монах в скиту, сидит у мольберта в своей мастерской, и для него жизнь в эти часы та, что создается на полотне или в глине. Вирусы, землетрясения, громкие разводы в шоу-бизнесе — всё это где-то за окном, как белые облака на голубом небе. Вынужденный карантин творцам даже на руку: никто не беспокоит, не зовет на всяческие тусовки. Можно всецело предаться любимому занятию. В конце года у меня ожидается персональная выставка. Поэтому ситуацию надо использовать для лучшей подготовки к ней.

«Кто работает охранником в супермаркете, а в свободное время рисует, художником не считается«

— В нынешнем году исполняется 25 лет, как вы заключили контракт с парижской галереей. Даже для брака это срок довольно серьезный. Чем вы их сейчас удивляете?

— Несведующие люди могут спросить: а не кабала ли это? Но такой вопрос может задать только наш человек, не понимающий структуры взаимодействия на международном арт-рынке. А в общественном мнении Америки и Европы художником считается только тот, кто на контрактной основе сотрудничает с галереей, может содержать семью за счет своего творчества. А тот, кто работает охранником в супермаркете, а в свободное время рисует, таковым не считается. Поэтому каждый живописец мечтает быть замеченным галереей.

В мире давно сформировался такой своеобразный союз: художник — галерея — коллекционер. Художник не беспокоится о клиентах, рекламе, выставках и просто творит. Галерея организует экспозиции, выставляет работы на аукционах, делает имя художнику и приучает своих клиентов и прессу к его индивидуальному стилю. А коллекционер уверен, что только в галерее можно найти настоящее искусство, и готов отдавать большие деньги за картины. Чего никогда не сделает вне ее стен. Это давно отработанная схема взаимодействия всех звеньев в мире искусства, и будем надеяться, что когда-нибудь она начнет работать и у нас.

— В чем заключаются условия вашего сотрудничества?

— Мне грех жаловаться. Галерея оплачивает мои перелеты во Францию и обратно, проживание. Одевает картины в рамы, тратит большие деньги на рекламу и вернисажи. Вместе с тем не вмешивается в творческий процесс и никаких рекомендаций не дает. Счастье, когда ты делаешь, что хочешь, и это вполне устраивает галерею.

«Три месяца назад в Казани поставили спектакль, полностью основанный на сюжетах моих картин»

— Чужой успех, особенно если кажется, что он не совсем логичный и справедливый, типа выигрыша в лотерею или рулетку, всегда сигнал для тех, кто мечтает его повторить, соблазн использовать те же приемы. Вашу манеру письма пытаются копировать?

— Я думаю, что подражание — это естественное стремление быть лучше. То есть желание походить на образцы, которые тебе кажутся прекрасными и недосягаемыми. Так маленькая дочка хочет быть похожей на маму, юная девушка — на популярную и красивую актрису. Кумиры в искусстве стимулируют на достижение таких же высот. Зачастую подражатели не понимают, что быть как все, терять свою индивидуальность — путь в забвение. В истории остаются ПЕРВЫЕ, поэтому подражание великим мастерам следует рассматривать как курсы повышения квалификации и одновременно стимул искать свой, индивидуальный стиль. Я знаю, что мою творческую манеру пытаются копировать, но меня это мало волнует.

— Пусть волнует самих эпигонов?

— Да. Но если твой почерк цельный и харизматичный, то твое искусство не только становится узнаваемым, но и обретает популярность и вторую жизнь. Оно начинает органично вплетаться в другие виды искусства. Например, вышло много книг и музыкальных альбомов, где в оформлении использовались мои картины. Персонажи картин становятся елочными игрушками, инсталляциями и авторскими куклами. А три месяца назад Национальный театр в Казани поставил спектакль, полностью основанный на сюжетах моих картин. Было удивительно видеть, как мои персонажи ожили и заговорили.

— Забавные носы и фигуры в сочетании с узнаваемым сюжетом и мастерски выписанным, вполне реалистическим антуражем — ваша фишка?

— Сюжеты мне придумывать не надо, они вокруг нас. Надо просто уметь всматриваться и даже в привычном и банальном делать открытия. Настоящее искусство получается только тогда, когда оно честное. Просто встаешь и, как птичка, поешь свою песню. Не думаешь про зрителя, про гонорары, про отзывы критиков. И в таком творчестве нет ни просчитанных приемов, ни выигрышных сюжетов.

«Мастерство — полуфабрикат, дерево, из которого нужно сделать Буратино»

— Ваше искусство иногда называют наивом, примитивизмом. Но мастерство, с которым написаны работы, делает подобный взгляд чересчур поверхностным.

— Неискушенный зритель признает за большое искусство только похожее на то, что он сам видел. Березовая роща, закат над Припятью, волны черноморского прибоя. У такого человека главными критериями настоящего искусства являются слова «красиво» и «похоже». Это начальная фаза эстетического образования. Более продвинутый скажет про мастерство. Но и это пока еще не искусство. Мастерство — полуфабрикат, дерево, из которого нужно сделать Буратино. Таким образом, без мастерства не создать произведение. Но вот сделать творение настоящим искусством — это главная задача.

В свое время меня вдохновляли и передвижники, и импрессионисты, кубисты и фовисты, но уже в студенческие годы я открыл для себя новый пласт в изобразительном искусстве — наивную живопись. Меня покорили чистое и непосредственное восприятие жизни, простодушное лукавство, юмор и светлая грусть.

Но называть свое творчество наивным искусством я бы не стал. Скорее это профессиональный наив. Художник, не отягощенный академическим образованием, творит так, потому что по-другому не получается, а я творю так осознанно. Герои моих картин — простые люди. Они живут обычной жизнью, которая лишена всяческого гламура, они простодушны и без камня за пазухой. Им всем немного не хватает счастья, но они об этом не догадываются.

«Иначе всех художников, которые пишут воду, надо отсылать к Айвазовскому»

— Коричнево-бежево-оранжево-золотисто-рыжая гамма — мое зрительное восприятие ваших полотен. Не оно ли дает повод называть вас белорусским Брейгелем?

— Одно интервью со мной во французском журнале было действительно озаглавлено «Белорусский Брейгель». Такой оборот подхватили и наши издания. Каждый на свой вкус дает этому сравнению свое объяснение. У меня тоже есть свое.

На мой взгляд, такое сопоставление можно найти в изобразительном пластическом решении линейной и воздушной перспективы. Но я об этом не задумываюсь, потому что оно совершенно бессмысленно. Иначе всех художников, которые пишут воду, надо отсылать к Айвазовскому, кто пишет женщин с ребенком — к Рафаэлю, а пейзажи — к Левитану или Шишкину. Как говорил Дэвид Хокни: «В искусстве нет прогресса». Из века в век художники обращаются к одним и тем же сюжетам — материнство, природа, цветы, любовь. Меняются лишь технологии, приемы и материалы.

— За что вообще любят ваши картины зарубежные зрители, очень далекие от наших реалий? Их неожиданная реакция на ваши сюжеты радует или только озадачивает?

— Для меня источником вдохновения являются жизнь вокруг, детство, юность. И, казалось бы, как эта сугубо наша доморощенная действительность может быть интересна французскому или итальянскому зрителю? Да, разумеется, они мало знакомы с нашим бытом, праздниками и зачастую от них можно услышать совершенно неожиданные вопросы. Тогда почему же их цепляет такое искусство? Ответ прост. Они открывают для себя художника, который изображает жизнь по-своему, не так, как другие. Их интересуют солисты.

«Когда я подписал контракт с галереей, они решили, что теперь я перееду поближе к работе, во Францию«

— Как считаете, вы бы стали известным всему миру Валентином Губаревым, если бы не переехали в 1985 году в Минск?

— Художника не делает место. Поль Гоген уехал из Франции на Гаити и продолжал быть большим художником. Изменились только его палитра и сюжеты картин. Я живу в Беларуси, несколько лет в Олехновичах, что в 50 км от Минска, и мои картины об этой жизни. О том, как я водил корову к быку, копал картофель, ловил рыбу, гулял на свадьбах в Красном и Миорах. И мои люди, собаки, кошки и деревья из этой жизни.

Когда я подписал контракт с французской галереей, они решили, что теперь я перееду поближе к работе, во Францию. Но для меня это было исключено. Что бы я стал писать? Ведь вокруг всё будет чужое, незнакомое. Писать сюжеты, к которым я не имею душевного сопричастия, или, вспоминая тещины драники и утирая ностальгические слезы, писать сюжеты из прошлой жизни?

— Страны, коллекции, галереи, где находятся или выставлялись ваши работы, едва ли есть смысл перечислять. А самые важные для себя можете назвать?

— Жить и творить предпочитаю на Родине, в окружении близких и родных мне людей. А искусство не знает границ. Поэтому свои картины я выставляю не только в Беларуси и во Франции. Персональные выставки с успехом прошли в Германии, Швейцарии, Австрии, Италии. Не так давно состоялась моя персональная выставка в Дубае. Также горжусь своим успешным участием в аукционах CHRISTIES’S в Лондоне, TASCHEN в Париже и Kinsky в Вене. Рад, что у нас в стране на открытиях выставок вижу много людей, которым нравится мое творчество. Это очень вдохновляет.

Теги: Минск