Георгий Гриц: Приватизация не должна становиться самоцелью

Интерес инвесторов к покупке предприятий на аукционах в Беларуси растет. В соответствии с планом приватизации в этом году проданы акции 35 открытых акционерных обществ на общую сумму около 150 миллиардов рублей. Всего, как ожидается, по итогам года будет продано 50 предприятий. В любом случае нынешний год в плане приватизации, наверное, можно назвать удачным, если учесть, что за предыдущие три года продали только семь объектов. Правительство рассматривает приватизацию не только как одно из важнейших условий развития рыночной экономики, но и в качестве источника инвестиций для модернизации предприятий и пополнения золотовалютных резервов. С другой стороны, процесс передачи госсобственности в частные руки весьма щепетильный и не терпит суеты и спешки.

Что, кому и за сколько продавать? Почему не все госпредприятия находят своего покупателя и как избежать ошибок наших соседей? Своими мыслями по этому поводу с “НГ” поделился заместитель председателя Белорусской научно-промышленной ассоциации профессор Георгий ГРИЦ.

— Приватизация не должна становиться самоцелью. В данном случае ее функция скорее не пополнение бюджета, а смена собственника на более эффективного. В белорусской экономике по-прежнему доминирует госсектор, который производит более 70 процентов ВВП. Но практика показывает, что по многим направлениям отдача от частника значительно больше. Государство не может управлять, например, каждой молочной фермой, да и ресурсов для этого не всегда хватает. Иностранные инвестиции приносят на производство новую культуру менеджмента, высокую организацию труда, современные технологии.

Разумеется, государство заинтересовано продать свои активы подороже. Но такая установка не выгодна не только инвестору, но и, как ни странно, государству, а тем более объекту инвестирования, т.е. предприятию. Ведь если оно плохо работает, значит, нужно менять менеджера, систему управления, устаревшее оборудование. Но инвестор умеет считать деньги и не хочет платить дважды: сначала по полной программе за то, чтобы выкупить акции данного предприятия и стать его собственником, а эти средства в соответствии с белорусским законодательством “уйдут” в госбюджет, а потом за то, чтобы довести производство до ума. Как следствие, государство не получает желаемого количества столь необходимых инвестиций.

Поэтому иногда, может быть, стоит не зацикливаться на прямой продаже неэффективного предприятия по максимально возможной цене, а рассматривать и другие инструменты инвестирования — например, если предприятие уже прошло процедуры акционирования, через дополнительную эмиссию акционерного капитала. Единых рецептов тут нет, каждый случай надо рассматривать в отдельности.
 

— Конечно, нет. Если не вдаваться в политику (а не секрет, что некоторым западным иностранным компаниям правительства их стран сознательно закрывают дорогу в Беларусь), то мы увидим, что зачастую в приходе инвестора не заинтересовано непосредственно руководство предприятия. Причина прозаична — руководители неэффективно работающих предприятий просто не желают что-либо менять, потому что, во-первых, удобнее и проще выпрашивать субсидии и льготные кредиты у государства, чем подчиняться эффективному собственнику, во-вторых, они понимают, что если придет более толковый менеджер, то можно запросто лишиться работы.

Еще один фактор — боязнь чиновников продешевить. Скажем, есть инвестор, он готов купить имущество за одну базовую величину и обещает сделать из него конфетку. Но у чиновника сразу мысль: а вдруг придут контролирующие органы и спросят: на каком основании продали задешево?

Очень важен и сам поиск инвестора. Это довольно “трепетный” момент, сродни поиску жениха или невесты. Коллективные вывозы, всяческие инвестфорумы, презентации тут не всегда дают ожидаемый результат. Любой продукт нужно грамотно и красиво “упаковать”, чтобы его купили, а переговоры о продаже предприятия необходимо вести напрямую.
 

— На мой взгляд, госсектор обязательно должен включать стратегически значимые организации, от которых зависит национальная безопасность государства в широком смысле: экономическая, продовольственная, энергетическая, экологическая. Допустим, какой резон менять собственника на “Беларуськалии”? Это высокодоходный государственный бизнес, формирующий треть экспортного потенциала, использующийся для перекрестного субсидирования как экономики в целом, так и финансирования значимых социальных проектов. С какой стати частник будет этим заниматься? А вот неэффективно работающие малые и средние предприятия государственной или коммунальной собственности, особенно в сфере услуг, в так называемом формате шаговой доступности, однозначно нужно отдавать малому бизнесу. По другим объектам надо смотреть. Возможно, отдавать не весь пакет акций, а только определенную долю.
 

— Смотря что за этим стоит. Если бизнес выгодный, а государство будет распоряжаться только своей частью, я уверен, что инвестора привлекут и 5, и 55 процентов акций. Главное, чтобы их цена была экономически просчитана и признана международными оценочными институтами. А дальше все зависит от того, какие права имеет новый собственник, в том числе по получению прибыли.
 

— Не очень удачный пример, потому что “Беларуськалий” нельзя построить под Минском, Брестом или еще где-то. Ведь здесь играет роль множество факторов, в том числе и наличие соответствующих месторождений. Или если мы, допустим, продадим БелАЗ, а рядом построим еще два таких предприятия, то тем самым создадим ненужную конкурентную среду. Лучше наращивать мощности имеющегося производства, повышать его эффективность, прибыльность, чем создавать новое.
 

— Главный урок, который мы должны вынести — нельзя приватизацию проводить поспешно, огульно распродавая собственность направо и налево. Есть немало и положительных примеров. Возьмите Китай, где довольно долго крупные корпорации оставались в руках государства. Сегодня КНР выходит на мировые биржи с первичным размещением либо с перепродажей акций. Доля государственной собственности там уменьшается плавно, постепенно. Такой пример, на мой взгляд, наиболее интересен для Беларуси с учетом того, что мы пока не накопили собственного опыта управления государственной долей в акционерных обществах. Можно вспомнить и Южную Корею, где частный сектор формировался едва ли не под диктовку государства, а сегодня он формирует до 80 процентов ВВП страны.

Если мы сделаем ставку на тех, кто больше денег даст, то боюсь, что в скором времени всеми нашими предприятиями будут управлять иностранцы. Поэтому одна из главных задач сегодня — сформировать эффективного белорусского собственника, который никуда не уйдет, не продаст и будет работать в своих интересах, не противоречащих интересам белорусского государства. В связи с этим очень полезно вспомнить такое понятие, как концессия. То есть команде собственников передается в управление предприятие под конкретные обязательства. Если они их выполняют и становятся эффективными хозяевами, то из получаемой прибыли они вправе выкупать акции данного хозяйствующего субъекта.
 

— Есть такое понятие, как социальная ответственность компании. Например, упомянутые нами “Русские машины” берут на себя создание республиканского центра переподготовки специалистов автомобильной отрасли за свой счет на другие профессии. Второй путь — активное развитие малого бизнеса, в том числе поддержка политики самозанятости. Это не значит, что человек сам должен идти искать работу. В США, например, государство помогало не предприятию-банкроту, а конкретным рабочим, оплачивая их переобучение, переезд в другой штат, где есть подходящая работа, и так далее. То есть надо разработать такую систему, чтобы люди чувствовали себя социально защищенными, и такой опыт известен.
 

— Я вижу в этом исключительно социально-психологический аспект. Сегодня не модно быть государственником. Особенно когда в правительство, в Министерство экономики пришли молодые либерально настроенные рыночники, которые стремятся воплотить в жизнь те рыночные постулаты и принципы, которые преподают нынче в зарубежных бизнес-школах.

С одной стороны, хорошо, что такие люди появились в правительстве, где важно иметь многообразие подходов и точек зрения. Но о социальной ответственности тоже надо думать, и глава государства прав, говоря о необходимости соблюдения баланса в этом вопросе.

Но никакой конфронтации я здесь не вижу, поскольку обе группы заинтересованы, чтобы страна развивалась. Даже дилемма — полтора или пять процентов роста ВВП — не стоит выеденного яйца. Потому что если ориентироваться на один процент роста, то с учетом внутренней экономической конъюнктуры и радикального уменьшения стоимости российского природного газа мы просто получим рецессию. А разогретую экономику пускать в минус глупо.
 

— Еще совсем недавно все говорили, что госкорпорация “Ростехнологии”, в ведении которой находится КамАЗ, — единственный партнер, который приведет МАЗ на российский рынок. Но, по сути, в таком случае мы просто меняем одного госсобственника на другого. Притом модельный ряд МАЗа и КамАЗа почти на 70 процентов дублируется. Попробуйте с двух раз угадать, какой из них останется при объединении?

В отличие от “Ростехнологии” другой потенциальный инвестор — ОАО “Русские машины”, которому принадлежат активы “Группы ГАЗ”, берет на себя обязательства рассматривать МАЗ как неделимый производственно-сбытовой актив с последующей координацией не только сбытовой, но и производственной стратегий. При этом российская сторона обязуется привлечь третьего, зарубежного стратегического инвестора из числа ведущих мировых автогигантов. Как следствие, в результате может получиться не только крупный автомобильный холдинг грузовых автомобилей на постсоветском пространстве, но и серьезный игрок в евразийском масштабе. Такое партнерство предполагает и современные технологии, и гарантированные рынки сбыта, и консолидированную ответственность новых владельцев за прибыльность совместного бизнеса.