Вопреки здравому смыслу: Раньше госсистема на ошибки реагировала, теперь она на них настаивает

Источник материала:

В очередном выпуске «Экономики на пальцах», до президентских выборов перешедшей на текстовый формат, аналитик Сергей Чалый рассуждает о том, почему что проект «Славкалия» — пример инвестиций наоборот, когда белорусские промышленные гранды стали все более похожими на китайские предприятия-«зомби», а также про то, сколько десятилетий надо неэффективной экономике на постановку диагноза и начало лечения.

Не наш калий

В сентябре президент и председатель совета директоров ИООО «Славкалий» Михаил Гуцериев заложили капсулу на месте строительства Нежинского горно-обогатительного комплекса. «Из-за санкций в отношении России Гуцериев не смог взять кредит в Сбербанке, и нашел деньги в Китае, но этот кредит полностью лежит на нас», — говорит Чалый.

Интересно уже то, что это «Славкалий» — это иностранное общество с ограниченной ответственностью, даже не акционерное общество, обращает внимание он. «Не понятно, зачем вообще нам понадобился иностранный развиватель этого месторождения, которое соседствует с участком, который давно и успешна разрабатывает „Беларуськалий“. А теперь белорусский производитель будет разрабатывать Петриковское месторождение, которое и дальше от нынешней площадки „Беларуськалия“, и дороже», — отмечает он. Но деньги у «Беларуськалия» находятся, а если бы из него регулярно не выкачивали средства в Фонд Национального развития, если бы он не привлекал кредиты, которые пополняют золотовалютные резервы страны, у них были бы все возможности реализовать проект за счет собственных средств, уверен эксперт.

«В своем выступлении президент не говорит о том, что нам это не будет принадлежать. Президент говорит: „Мы приступаем к строительству нового горно-обогатительного комплекса“… „Это позволит нарастить производство калийных удобрений в Беларуси до 14 млн т в год“ А то, что это будут не наши калийные удобрения, выходит, не важно», — констатирует Чалый. Действительно, фактически все удобрения на 20 лет будут китайскими — под это Китай и дает нам деньги. Беларуси остаются только налоги и пошлины. И то те, от которых компанию Гуцериева не освободили, как освободили и от поставок на внутренний рынок.

«Президент говорит, что „ввод в эксплуатацию Нежинского горно-обогатительного комплекса принесет дополнительный экспорт около $ 860 млн в год“. Но кому принесет? А дальше перечисляется „вырастут налоговые поступления, сборы и платежи“ — то есть все то, что страна получает от прихода любого нормального инвестора», — отмечает он.

Показательным, по мнению Чалого, является и заявление Лукашенко о том, что нынешние кризисные времена «не катастрофические, если будем шевелиться». Глава государства также отметил, что «около $2 млрд за эти месяцы получили выручки при невысоких ценах». «Это он имеет в виду, что цену мы сами и убили, — полагает эксперт. — Причем „шевелиться“ — это когда не знаешь направления, куда двигаться. Это совершение хаотических действий, демонстрирующих, что ты еще жив».

Далее несколько раз подчеркивается, что подтверждено выделение Беларуси льготных китайских кредитов и коммерческих. «Это такой ребрендинг — связанные кредиты стали называть льготными, понимая, что иначе с такими кредитами связывают много негатива», — уверен аналитик.

Лукашенко также призвал не беспокоиться по поводу того, что частнику дают допуск к недрам страны. «Мы никому ничего не отдаем. Это все остается в нашем государстве — железобетонно. Мы не жулики, вы в чем угодно меня можете упрекнуть, только не в жульничестве. Никому, я сам этого не делал и никому не позволяю. За двадцать лет никто у меня не погрел руки на государственном», — подчеркнул Александр Лукашенко.

«Мы неоднократно обсуждали, где у нас возникали уголовные дела на частных инвесторов — вывод капитала. Грубо говоря: вход — рубль, а выхода нет. Президент понимает инвестирование, как деньги, которые навсегда остаются тут. В данном случае, по сути, происходит национализация издержек — они все лежат на государстве, на бюджете, так как кредит „Славкалий“ получит под гарантии правительства. С другой стороны, приходит человек, который вкладывает какие-то минимальные средства», — говорит Чалый. Сперва речь шла о сумме 280 млн долларов, недавно Гуцериев заявлял, что собственные инвестиции Группы БИН составят 850 млн долларов.

Эксперт обращает внимание на то, что логика привлечения инвестиций как раз обратная — чтобы инвестор брал на себя риски, а мы получали бы часть своей природной ренты в виде пошлин и налогов. Другое дело, если бы в качестве инвестора привлекли, к примеру, крупного мирового производителя хлоркалия, — полагает он.

Со «Славкалием», обращает внимание Чалый, ситуация вновь обратная: «Без „Беларуськалия“ невозможен „Славкалий“. „Беларуськалий“ — это кадры, опыт работы, добычи, управления. Все эти люди будут работать у нас», — говорит Гуцериев.

«То есть он не приносит, а забирает», — подчеркивает эксперт.

Причем, по словам Гуцериева, «в БКК мы будем участвовать на ту долю рынка, в которой мы находимся. То есть, если мы будем продавать два миллиона тонн, то на эти объемы будем участвовать партнерами, акционерами в этой компании». «То есть они и прибыль получать будут, не неся социальных издержек, да еще и претендуют на акции БКК. А зачем это нужно нам, я представляю смутно», — резюмирует Чалый.

Другой пример нерационального поведения — печально известное постановление № 666, по которому и списки товаров, которым требуется проверка, неокончательные, и некоторые поставщики фактически парализованы.

«У нас есть право заниматься надзором. И если в ходе надзора будут негативные результаты, значит, мы дополним перечень», считает главный санитарный врач Беларуси Игорь Гаевский. «Но право надзора было и раньше. Может, сначала нужно было разобраться, а потом запрещать? А у нас сперва запрещают, а потом смотрят на последствия», — говорит Чалый.

Больше всего эксперта поразило высказывание Гаевского о том, что «постановление № 666 — временная мера. Как только она заработает, будет рассмотрена возможность принятия иного решения». То есть это не продуманная и необходимая мера, а нечто временное, но ставящее на уши всех, прокомментировал эксперт.

Китайская болезнь

С Китаем размеры экономик и стили у нас разные, а проблемы похожие, подчеркивает Чалый. На днях власти Китая обнародовали план реформы госсектора, причем короткий, до 2020 года. Он предполагает продажу миноритарных пакетов акций частным инвесторам, закрытие неэффективных и убыточных компаний с консолидацией госактивов в приоритетных отраслях, прежде всего в энергетике, добыче и на транспорте, пишет «Коммерсант».

«Мы приложим все усилия для очистки госсектора от хронически убыточных госпредприятий — „зомби“ — и продажи низкоэффективных госактивов», — цитирует «Коммерсант» замглавы Госкомиссии КНР по контролю за госактивами Чжан Сиу (в ведении этой комиссии находятся 111 крупнейших китайских госкомпаний). Чалый обращает внимание, что это даже цифра близка к числу участников нашего печально известного и проблемного «клуба кредиторов».

«Мировые экономисты сразу начали обсуждать достоинства и недостатки плана. Из-за схожести ситуаций мы можем все эти рекомендации использовать. Они — точно про нас. В частности отмечается, что есть много отраслей, накопивших избыток мощностей. Плюс многие из них накопили кредиты в ущерб частным фирмам и потребителям. Как мы многократно говорили, это и есть главный вопрос, который перед нами стоит», — сказал Чалый.

Китайская реформа предполагает разделение компаний на две группы — компании, ориентированные на получение дохода, и остальные. Остальные, это, к примеру, военпром, где издержки роли не играют. Перспективным компаниям разрешат привлекать частный капитал и участвовать в программах государственно-частного партнерства.

Чалый напомнил, что экономике Японии поддержка неэффективных предприятий с плохими долгами, «зомби», стоила потери двух десятилетий в развитии экономики.

Капиталистическая практика требует, чтобы от неэффективных бизнесов избавлялись. «Банкротство — самый эффективный способ справиться с неэффективным распределением ресурсов. Это возможность системы очистить себя и единственный способ восстановить из руин рухнувший бизнес», — отмечает он.

И на фоне таких рекомендаций, обращает внимание Чалый, появляются заявления главы Комитета госконтроля Леонида Анфимова о том, что в Беларуси нужно провести структурную перестройку экономики, но не через огульную приватизацию, а через «изменение структуры ВВП при сохранении базовых отраслей промышленности и базовых предприятий в качестве основы экономического потенциала».

«Нельзя тем предприятиям, которые составляют основу экономического потенциала (МАЗ, МТЗ, БелАЗ, Гомсельмаш и другие), тянуть на себе как ломовым лошадям весь груз экономического роста», — полагает глава КГК. «Но мы знаем, что ситуация на самом деле противоположная — в большинстве случаев эти предприятия — и есть классический пример рухнувших бизнесов, их мощности не соответствуют потребностям рынка, занятость у них избыточная», — отметил Чалый.

«Многие видят структурную перестройку экономики так, как это навязывается извне, прежде всего международными финансовыми организациями, — в виде изменения структуры собственности за счет огульной приватизации», — заявил Анфимов. В качестве примера он привел ситуацию с российскими производителями тракторной техники: «Попробуйте поднять то, что опустилось в болото. У России есть ресурсы, может, она и сможет. Но если в Беларуси предприятие ляжет, то его практически невозможно вытянуть». «И опять логика противоположная. Если предприятие, став частным, ложится, это и есть работа механизма самоочищения», — уверен Чалый.

Так что наш случай не только не уникален, но вполне типичен для всех развивающихся стран, многие из проблем которых связаны как раз с замедлением роста в Китае, отметил аналитик. Одно из побочных явлений этого — конкурентная девальвация национальных валют.

20 лет в ожидании роста

Резюмируя темы недели, Сергей Чалый вспомнил статью Дэвида Любина, главного экономиста по развивающимся рынкам Citigroup, о сломавшемся росте экономик развивающихся стран. Проблема в том, что ни один из трех возможных источников роста ВВП — экспорт, а также государственные и частные расходы на внутреннем рынке — не обеспечивает теперь этого роста в достаточной степени.

«Падение темпов роста мировой торговли и связанное с этим снижение цен на сырье ударили по экспорту эти стран. Государственные расходы низки из-за того, что многие государства слишком боятся смягчать фискальную политику, опасаясь потери способности обслуживать суверенный долг на фоне смутных перспектив притока капитала. Наконец, частные расходы ограничены тем, что бум на кредитных рынках многих стран уже закончился и ни у кредиторов, ни у заемщиков нет сегодня особого желания рисковать», — пишет Любин.

Можно было бы подумать, что, столкнувшись с таким положением дел, эти страны будут пытаться обогнать друг друга в реформировании экономики — устранять барьеры для экономической активности, смягчать регулирование, прилагать дополнительные усилия для привлечения прямых иностранных инвестиций, продолжает эксперт Citigroup.

Он отмечает, что структурные реформы оказались вытеснены на периферию, ведь во главу угла были поставлены здоровые государственные финансы, «а необычайно благоприятная для развивающихся стран ситуация в мировой экономике заставляла их руководителей думать, что все, что бы они ни сделали, будет работать».

«Теперь, когда температура в мировой экономике опустилась гораздо ниже, мы осознаем, что иметь сильный баланс — в лучшем случае необходимое, но недостаточное условие для обеспечения стабильного роста. Также необходим — причем сегодня даже больше, чем когда-либо в недавнем прошлом, — благоприятный деловой климат, который поддерживает иррациональное начало, формирующее у предпринимателей доверие и спонтанно возникающую решимость действовать», — отмечает Любин.

А вот положительным примером Дэвид Любин называет Мексику.

«То, что в 2012 г. мексиканцы избрали президентом человека, готового проводить необходимые структурные реформы — прежде всего, в энергетике, телекоммуникационном секторе, образовании и на рынке труда, объясняется, в частности, удручающими результатами развития экономики в последние 30 лет. 1980-е гг. оказались потерянным десятилетием из-за долгового кризиса; над 1990-ми висела тень девальвации Китаем юаня в 1993 г. и очередным долговым кризисом в Мексике в конце 1994 г.; а в 2000-е она оказалась одной из немногих развивающихся стран, которые не смогли извлечь выгоду из подъема Китая, поскольку вступление последнего в ВТО в 2001 г. позволило его экспортерам захватить прежде всего именно долю Мексики на мировом рынке. В 1980—2010 гг. среднегодовые темпы роста ВВП развивающихся экономик в целом составили 4,5%, Мексика же ползла со скоростью 2,6% в год. И именно такое „устойчиво слабое“ развитие экономики дало стране уйму времени, чтобы поставить себе правильный диагноз и избрать президента, готового хоть как-то изменить эту ситуацию (хотя результаты его усилий и нельзя считать безоговорочно успешными)».

«Для того, чтобы осознать проблемы, требуется 20−30 лет. А мы мало того, что не учимся на мировом опыте, мы совершаем вещи совершенно противоположные, — констатирует Сергей Чалый. — Количество государства в экономике не уменьшается, а растет. Раньше такие решения, которые останавливали работу бизнеса, достаточно быстро отменялись. То есть система на ошибку реагировала, теперь она на ней настаивает. Это мы видим по истории с декретом о тунеядцах, с постановлением № 666: несвоевременные и вредные решения не отменяются. Мол, мы вас сперва задушим, а там посмотрим».

Перспективы Беларуси, как и других экономик, оказавшихся в похожей ситуации, — туманные. К примеру, предполагает эксперт, в Беларуси могут проявиться проблемы, предрекаемые России.

«На фоне кризиса в стране зарождается особый гибрид, нежизнеспособный, но опасный. Власть входит в режим жесткой экономии на всем, на чем нельзя „заработать“, технично осваивая бюджет. Сокращаются социальные обязательства (хотя делается это дозированно и под риторику неукоснительного выполнения всего когда-то обещанного). Но сжатие гарантий не сопровождается самоограничением государства, сокращением его вмешательства в дела общества и граждан. Наоборот, перспектива сужения кормовой базы подталкивает заинтересованные инстанции в промышленных масштабах запускать проекты кормления на том, что осталось. Отсюда разбрасывание денег на необязательные затеи при ужесточающейся экономии на незащищенных институтах и категориях населения. Все бурно благоустраивается и украшается дорогими массовыми развлечениями, а в это время экономия на здравоохранении в самом прямом смысле слова убивает целые категории несостоятельных больных. Государство перестает быть социальным для граждан, но становится все более социальным для встроенных в систему и прикормленных; в каждом новом шикарном жесте просматривается вполне адресный бизнес-план. Редкое сочетание жестокой экономии с феерической щедростью», — пишет философ Александр Рубцов о сужении круга тех, для кого государство остается либеральным и социальным

«Резюме: мы имеем остановившуюся модель роста. Все советы и рекомендации для развивающихся стран в такой ситуации известны, тем не менее, мы этого не делаем. Вместо дерегулирования, мы занимаемся избыточным регулированием, делая совершенно самоубийственные вещи с точки зрения экономического роста и его будущих источников. Или нам тоже надо будет 20−30 лет, чтобы пройти все кризисы и осознать проблему. Или нас ждет реакция системы, привыкшей сидеть на ресурсах или их распределении, которая перешла из режима „потреблять, но хотя бы чуть-чуть делиться“, к просто „потреблять“…Других вариантов не вижу», — констатирует Сергей Чалый.

Мнение автора программы может не совпадать с мнением редакции портала.

Теги: Курсы валют