Новый континент, прежний вектор: Рудый критикует проекты с Китаем, дающие отток, а не приток валюты

Источник материала:

Кирилл Рудый, ставший идеологом де-факто стартовавших в Беларуси структурных реформ, отметился новым научным трудом. Во втором номере Белорусского экономического журнала опубликована статья Рудого о состоянии и перспективах белорусско-китайского сотрудничества. Интерес к Китаю отнюдь не случаен — пять лет он отработал советником по торгово-экономическим вопросам посольства Беларуси в Китае, а в ближайшее время ожидается назначение Рудого послом в эту страну. Последние месяцы ставший заметной медийной фигурой помощник президента потратил не только на сборы и переезд, но и на серьезную научную проработку темы.

Из Китая поток, в Китай — калий

С точки зрения торговых приоритетов Беларусь не является для Китая значимым импортером, констатирует доктор экономических наук: доля белорусской продукции в импортных закупках Китая в 2015 г. составляла всего 0,06%. И для Беларуси китайский рынок не определяющий: доля Китая в белорусском экспорте в 2015 г. — 3% (для сравнения: доля России — 39%).

Белорусский экспорт в Китай преимущественно сырьевой. В 2015 г. его 80% составили калийные удобрения (около 650 млн долларов). Главные барьеры для несырьевого экспорта в Китай — высокая конкуренция в ценовом сегменте, появляющееся технологическое отставание и ухудшающееся финансовое состояние белорусских экспортеров.

Китайский импорт в Беларуси — инвестиционный и потребительский. В рамках инвестпроектов осуществляются поставки комплексного оборудования, финансируемые за счет китайских кредитов. Например, в 2015 г. крупнейшей товарной позицией было оборудование для производства бумаги и картона (доля в китайском импорте — 10%).

Потребительский китайский импорт во многом зависит от платежеспособности и склонности к потреблению. Например, в 2015 г. в Беларуси упали реальные располагаемые доходы населения на 5,9%, потребление сократилось на 3,6%. Поэтому импорт продукции легкой промышленности из Китая сократился за 2015 г. на 77 млн долларов до 216 млн, поставки продукции развлекательной индустрии — с 49,6 до 28,9 млн долл. Вместе с тем импорт продуктов питания из Китая в прошлом году вырос, что, вероятно, связано с переходом в Беларуси на потребление более дешевых продуктов питания в сегменте импортных (более 140 млн против 80 млн в 2014-м). Конкурентоспособность китайской продукции подтверждается, например, тем, что Беларусь в 2015 г. импортировала из Китая такие традиционные для собственного производства продукты, как репчатый лук и чеснок (на сумму 1,9 млн долларов), капусту (2,1 млн), свежие яблоки, груши (вместе с папайей на сумму 33,7 млн).

За последние годы значение белорусского рынка для КНР снизилось. Для Беларуси китайский импорт более ощутим: в 2015 г. китайские товары в импорте Беларуси составили 8%. Значителен чистый импорт китайских товаров и в стоимостном выражении- в среднем 1,89 млрд долларов в год с 2011 по 2015 г, констатирует автор.

Есть предпосылки

Автор видит торговые предпосылки для взаимных инвестиций Беларуси и Китая: «С одной стороны, сырьевой белорусский экспорт обосновывает инвестиционный интерес китайской стороны к калийной отрасли. Кроме того, известность Беларуськалия в Азии позволяет объяснить выпуск его акций в Гонконге. В свою очередь для продвижения несырьевого белорусского экспорта в Китай пришли прямые инвестиции из Беларуси: появились совместные производства по сборке техники МЗКТ, БелАЗ, Гомсельмаш и МТЗ».

С другой стороны, инвестиционный китайский импорт в форме поставок технологических линий и подрядных работ служит предпосылкой прямых китайских инвестиций в Беларусь. «Однако полноценный переход от связанных кредитов к акционированию инвестпроектов с ориентацией на экспорт в Китай пока не произошел», — констатирует Рудый. Первоначально крупные прямые китайские инвестиции в Беларуси были рассчитаны на окупаемость за счет внутреннего спроса (гостиница «Пекин», жилой микрорайон «Лебяжий»). Последующие (автомобильное производство «Белджи», индустриальный парк «Великий камень») ориентировались уже на внешний рынок. «При этом прямые китайские инвестиции пока не предполагают экспорт на рынок КНР», — обращает внимание он.

Кроме того, для минимизации рисков прямые китайские инвестиции в Беларуси часто имеют сложную модель финансирования с переплетением собственного и заемного капитала китайской и белорусской сторон. Для Китая размер направляемых в Беларусь прямых инвестиций небольшой — 36,7 млн долларов в 2015 г. Для сравнения: в том же году Китай направил свои прямые инвестиции в 155 стран на общую сумму 118 млрд долларов, в том числе в 54 страны — более 100 млн, в 13 — более 1 млрд долларов. Для Беларуси прямые китайские инвестиции также незначительны: в 2015 г. — всего 1,1% от всех поступивших в страну ПИИ.

«Кроме того, прямые китайские инвестиции не компенсируют Беларуси чистый импорт китайских товаров. Чистый приток прямых китайских инвестиций в Беларусь за последние пять лет в сумме составил около 100 млн долларов, а чистый импорт товаров — почти 9,8 млрд, который в инвестиционной части существенно финансировался за счет связанных кредитов КНР», — констатирует Рудый.

Канал иссяк и дефолт в помощь

Анализируя кредитный канал, который президент Беларуси любит упоминать в качестве прекрасного, но не очень востребованного источника средств, Кирилл Рудый констатирует сворачивание бизнес-модели связанного кредитования. В Беларуси реализуется более 20 инвестпроектов, финансируемых за счет связанных китайских кредитов на общую сумму более 5 млрд долларов. При этом, несмотря на относительно привлекательные финансовые условия кредитования, количество проектов и их стоимость в 2011—2014 гг. стали сокращаться.

Всплеск в 2015 г. объясняется административным подбором проектов под кредиты, связанным с необходимостью освоения ранее открытых льготных кредитных линий из-за истечения срока их доступности. Кроме того, основную долю (более 70%) из подписанных сумм кредитных соглашений на общую сумму 1 млрд долларов составили открытые в 2015 г. и пока невыбранные межбанковские кредитные линии, гарантированные правительством. Без этих межбанковских линий размер подписанных соглашений в 2015 г. был бы на уровне 2009 г. и составил около 430 млн долларов, отмечает эксперт.

«Долгосрочный тренд на сворачивание бизнес-модели, основанной на привлечении валютных кредитов под гарантию правительства для закупки импортного оборудования, обусловлен сложившимися рисками», — уверен он.

Во-первых, это проектный риск. «Низкое качество бизнес-планирования, предпроектных маркетинговых исследований, прогнозов отпускных цен, недооценка рынков сбыта, конкурентов, отсутствие аудиторских и юридических заключений зачастую создают для инвестпроектов заведомо убыточную траекторию. Экономия белорусской стороны (в отличие от китайской) на привлечении профессиональных юристов, финансистов, инженеров, экспертов, консультантов иногда приводит к принятию контрактных условий, которые впоследствии оказываются невыгодными и неразрешимыми в суде, что затрудняет претензионную работу», — отмечает Рудый. Недостаток полномочий, высокая ответственность, необходимость согласования решений часто приводит к упущению бизнес-возможностей, считает он. Кроме того, проблемы возникают из-за отсутствия надлежащего контроля на этапах проектирования, отгрузки, приемки, строительства.

«Взаимными претензиями сторон являются медлительность китайской стороны в переговорах, но решительность действий на практике; белорусская же сторона — напротив напориста при переговорах, а при реализации проекта иногда может поставить под сомнение его целесообразность», -отмечает автор.

Снижение проектного риска подобного риска представляется связанным с изменением порядка принятия решений и хозяйственных процедур, считает Рудый, а они в свою очередь — с реформой системы госуправления: выводом госпредприятий из-под отраслевых министерств, децентрализацией и повышением самостоятельности принятия решений (например, на определенную сумму контракта), с полным переходом на международные стандарты финансовой отчетности, что позволит госпредприятиям самим оценивать экономическую целесообразность проектов и привлекать внешние займы без гарантии правительства.

Во-вторых, кредитный риск. Он заключается в вероятности невозврата валютного кредита за счет прежде всего валютной окупаемости самого проекта. Падение экспортной выручки на традиционном российском рынке, хроническая девальвация национальной валюты приводят к росту долгового бремени и невозможности платить по валютным займам. «Этот риск в белорусско-китайском сотрудничестве нивелируется тем, что правительство выступает заемщиком или гарантом кредитов, что иногда ведет к их обслуживанию и возврату из бюджета. Появляется модель поведения экономических агентов, при которой платятся лишь проценты по кредитам, а основная сумма долга постоянно реструктуризируется через бюджет. Вместе с тем уместно напомнить, что госгарантии не являются обязательным условием привлечения китайских кредитов». Например, отмечено в статье, в телекоммуникационной сфере без гарантии правительства были привлечены китайские кредиты на общую сумму около 50 млн долларов.

Новые коммерческие связанные кредиты, предназначенные для финансирования высокоокупаемых проектов, должны привлекаться самими предприятиями без госгарантий, уверен автор. «В свою очередь льготные связанные кредиты, предоставляемые правительству, по сути предназначены для социальных проектов с длительным сроком окупаемости. Вместе с тем для стимулирования экономического роста льготные связанные кредиты если и могут быть привлечены, то под коммерческие валютоокупаемые проекты».

В-третьих, страновой риск. Анализ белорусских заемщиков и проектов китайскими партнерами, как правило, учитывает оценки американских и китайских рейтинговых агентств, согласно которым Беларусь имеет относительно высокие риски в своем регионе.

Помимо макроэкономических элементов странового риска Беларуси — таких как падение ВВП, двузначная инфляция, ежегодная девальвация, дефицит платежного баланса, растущий размер проблемных активов в банковской системе, — китайская сторона в аналитических отчетах отмечает и иные виды рисков. Например, регулятивный — отсутствие четкого плана экономического развития, наличие большого числа пилотных проектов; экономический — энергетическая зависимость от России; политический — вмешательство государства в хозяйственную деятельность, что ведет к коррупции и росту инвестиционных расходов;правовой — система правоприменения сложна и подвержена частым изменениям. «Таким образом, в отличие от проектного и кредитного риска при страновом связанное кредитование сдерживается не белорусской, а китайской стороной», — констатирует Рудый.

Решением проблемы очищения кредитного канала от избыточных рисков автор видит в изменении экономических стимулов: повышении финансовой дисциплины путем допущения корпоративных и муниципальных дефолтов во избежание суверенного.

Например, отмечает Рудый, Китай в марте 2014 г. допустил дефолты по корпоративным облигациям компании Chaori и Huatong. Другой пример: США в июле 2013 г. провели муниципальный дефолт Детройта как поучительный урок для других американских городов (Reich, 2015).

Парк есть, стратегии нет

Возможность для Беларуси автор видит по нескольким направлениям, анализируя технологический канал, где есть надежды на индустриальный парк «Великий камень», но не совсем в том контексте, о котором активно говорят в Беларуси. «Ряд белорусских исследований приводят в качестве примера Китай как страну, строящую экономику знаний, по многим инновационным показателям превосходящую Беларусь. Научно-технологический потенциал КНР и Китайско-Белорусский индустриальный парк „Великий камень“ дают основания надеяться на приток в Беларусь китайских технологических инвестиций. При этом имеются в виду не технологические возможности Китая, а скорее индустриальные потребности Беларуси», — отмечает Рудый. При этом, полагает он, Парк с учетом предоставляемых на двадцать лет налоговых льгот и правовым режимом на пятьдесят лет должен быть элементом как минимум двадцатилетней индустриальной стратегии страны.

«Пока о такой стратегии с новыми точками роста речь однозначно не идет, акцент сделан скорее на сохранении существующих производств. Индустриальная стратегия прежде всего требует ревизии национального промышленного комплекса, оценки долгосрочных конкурентных преимуществ и недостатков, последствий вступления в ВТО и т.д. Институциональным обеспечением белорусской индустриализации может стать Министерство промышленной политики, созданное путем объединения ряда министерств и концернов для перехода на госуправление индустрией, а не отдельными госпредприятиями». Таким образом, считает Рудый, именно определение индустриальной стратегии позволит Парку стать механизмом реализации структурных реформ в промышленности.

Финансовый канал предполагает вхождение инвестора в акционерный капитал существующих организаций, что в условиях высокой доли госсектора в Беларуси означает приватизацию по нескольким направлениям. Во-первых, речь может идти о покупке акций госпредприятий. Во-вторых, об IPO (первичном размещении акций). Это одно из наиболее популярных в Китае направлений приватизации. К примеру, анализируя возможность выхода на Гонконгскую биржу, потенциальными белорусскими эмитентами Рудый называет «голубые фишки» в финансовой, сырьевой, телекоммуникационной сферах. Беларуськалий, Беларусбанк, Белтелеком, Белавиа, БЖД и др.

Кроме того, возможно создание совместного инвестиционного фонда. «Это предполагает создание белорусско-китайской инвестиционной компании, которая приобретает или получает в управление акции ряда белорусских госпредприятий с целью подготовки их к продаже стратегическому инвестору или выходу на IPO.»

Инвестиционное сотрудничество Беларуси и Китая строится на политической платформе, резюмирует Рудый. «При этом белорусский подход предполагает, что политика является локомотивом экономического сотрудничества, открывая и реализуя бизнес-возможности. В свою очередь китайский подход, основанный на идиоме „если есть интерес, то есть и друг“, означает, что политика должна следовать за экономикой, поддерживая бизнес-инициативы».

Пока в двустороннем балансе финансовых потоков нет однозначных преимуществ для белорусской стороны. «Благодаря китайскому инвестиционному импорту, финансируемому за счет связанных кредитов, сохраняется дефицит двусторонней торговли, растет внешний госдолг, что не компенсируется притоком прямых китайских инвестиций и технической помощью. С учетом этих потоков за последние пять лет чистый отток валюты из Беларуси в Китай в среднем превышал 1 млрд долларов в год. С учетом периода возврата китайских кредитов эта сумма в ближайшие годы может превысить 2 млрд долл. в год», — констатирует он.

Теги: Курсы валют