Юрий Дракохруст. Московская игра Владимира Макея

Источник материала:

«Первоначальные предложения, если говорить откровенно, предусматривали включение каких-то положений, которые были абсолютно неприемлемы, в частности, для белорусской стороны» — заявил министр иностранных дел Беларуси Владимир Макей в интервью РБК по поводу белорусско-российских переговоров об углублении интеграции.

Это, пожалуй, то немногое новое, что содержало интервью. Все остальное — акценты, ударения на уже сказанном ранее. Однако и они имеют значение, особенно с учетом адресата интервью.

Этот адресат — российская политическая элита. Отсюда и выбор издания, которому давалось интервью — солидное, умеренное агентство, без широкой всероссийской популярности, но авторитетное для российского истеблишмента.

Что сказал Макей в своем интервью?

1. Беларуси российская военная база не нужна сейчас и была не нужна раньше, да и России она без надобности

2. Сближение Беларуси с Западом (возвращение посла США, договор об упрощении визового режима с ЕС) — не «побег» Беларуси на Запад, а нормализация отношений до того уровня, который Россия давно имеет
3. Бывший посол Михаил Бабич был солдафоном и вредил двусторонним отношениям
4. Беларусь в углубленной интеграции не поступится своим суверенитетом и не допустит создания в союзе надгосударственных органов управления
5. Беларусь рассчитывает получить дополнительную российскую экономическую помощь (компенсацию за налоговый маневр, приемлемую цену на газ) до, а не после подписания программы дальнейшей интеграции

Не все указанные выше тезисы министр сформулировал в такой недипломатической форме, однако смысл — именно такой.

Зачем было это сообщать российскому истеблишменту? Затем, что, судя по всему, между кремлевскими «башнями» нет согласия по поводу белорусского проекта. Россия — не демократия, но и Путин — это псевдоним клубка разных, противоречивых интересов.

То, что официальный Минск брыкается, сопротивляется самым радикальным из этих интересов — это, безусловно, важный фактор, фон российского внутриэлитного конфликта. Но первичен этот конфликт сам по себе.

О том, что ситуация именно такова, свидетельствует и признание министра насчет первоначальных предложений по интеграции, исходивших от Москвы. Впрочем, и насчет этого заявления можно было догадываться.

Когда в прошлом году премьер России Дмитрий Медведев предложил углубить интеграцию, реализовать положения договора о создании союзного государства, буквально на следующий день Александр Лукашенко заявил, что Беларусь не намерена становиться частью иного государства. А с чего вдруг первая реакция была именно такой, Медведев же вроде ничего такого прямо не предлагал? Прямо может и не предлагал, а непрямо — кто знает? Или не Медведев.

Ну, а с другой стороны, почему Беларусь не заставили принять эти предложения? Из-за позиции как Лукашенко, так и белорусского общества? Да, безусловно. Но и потому, что с одной стороны есть достаточно консолидированная позиция Беларуси, а с другой — разнобой внутри российской властвующей элиты.

Это не значит, что кто-то там — адепт белорусской независимости. Просто разные люди там по-разному считают риски и имеют разные интересы. Владислав Суркова и Михаила Бабича разделяет не отношение к Беларуси, Беларусь просто оказывается одним из сюжетов их внутрироссийской борьбы за власть.

Ну, а что же белорусская публика, когда ей детально сообщат, какие интеграционные сюрпризы ей уготованы? Скорее всего, нескоро. В рамках логики белорусской власти среди белорусов особого разномыслия как раз нет, а вот в маневрах между кремлевскими «башнями» обнародование программы интеграции может быть вредным.

Бабич вот в бытность послом рубил правду-матку (как он ее понимал), и как все нехорошо обернулось. Так же белорусская власть мыслит и насчет публикации программы: молчание — золото.

Кстати, поучительно сравнить теперешние интеграционные телодвижения с прежними, по поводу пресловутого союзного государства 20 лет назад. Тогда как раз Лукашенко страстно добивался, чтобы союз имел влиятельные, полномочные надгосударственные институты. Тогда именно белорусская сторона настаивала на обнародовании текста договора, было даже организовано некое публичное его обсуждение. Тогда Лукашенко думал о том, как воцариться в Кремле.

Теперь его замыслы куда скромнее — не потерять бы то, что есть. Поэтому поведение в точности противоположное тому, которое было 20 лет назад.

Но есть и известное сходство. И тогда «обезвреживание» договора произошло в результате кремлевской «игры престолов».

Именно этой цели сейчас и служит интервью Владимира Макея РБК.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

Теги: Минск