Как «Мамы 328» ждут детей из тюрьмы

Окраина Борисова. Сад, цветочные клумбы, кабина туалета на заднем дворе. Несколько лет назад в доме планировалось закончить ремонт, но в половине комнат до сих пор стены – голые листы гипсокартона. Хозяева признаются, что все деньги, в том числе после продажи наследства, ушли на адвокатов. Большинство семей, чьих детей осудили по 328-й статье, объединяет одно – огромные долги.

Ее сына, Максима Макарова, суд признал виновным в распространении наркотиков, совершенном организованной группой. Его задержали в апреле 2015 года, когда он вместе с другом возвращался из Смоленска, куда ездил за инвалидным креслом и памперсами для отца.

Обвинение было построено на том, что Макаров снял деньги с карточки друга, который действительно продавал наркотики. Ни дома, ни в машине Максима наркотиков не нашли. На обнаруженных в тайниках закладках его отпечатков не было.

«Мы просим Конституционный суд обратить внимание на то, что происходит с молодежью, и пересмотра этих дел. Мы просим наших депутатов пересмотреть законодательство. Ребята просто стояли рядом – и получают «группу». Какая это группа? – недоумевает Галина. – Или, допустим, как у нас: нет ничего на руках, кроме того, что дал телефон другу, а друг, который сидел дома за компьютером, попросил снять 300 рублей с банковской карточки. И получают 15 лет за «дилерство». Кого они убили, чтобы получить такие сроки?».

Галина соглашается, что оптимальным наказанием для тех, кто попался с наркотиками, был бы штраф или ограничение свободы до трех лет. Женщина говорит, что из-за того, что дела не пересматривают, осужденные и их близкие, живущие в огромном стрессе, начинают серьезно болеть – большинство, как правило, раком.

«Мы уходим семьями. Ребята все-таки ждут, что будут пересмотры, что государство обратит на это внимание, а в результате никакого послабления нету. Как было у них по 10–15 лет, так и остается. Они не выдерживают физически того питания, той обстановки, в которую попали. Организм дает сбой. У Максима настроение теперь подавленное. Он мне через день звонит – им стали больше звонков давать – и спрашивает: «Мама, ты как? Мама, ты как?». Все – пошел психоз, пошли сдвиги по фазе. Гады!», – говорит Галина.

По словам Галины Макаровой, сокамерники в колонии не обижают ее сына. «Все знают, что он невиновное лицо. Но обстановка все равно тяжелая – очень много провокаторов», – говорит она. Фото – Денис Дзюба/«Белсат»

Сейчас сбой дает организм самой Галины: у женщины онкология. Во время нашего разговора ее муж сидит на крыльце дома и курит одну сигарету за другой. Галина говорит, что он «чернеет» от боли и бессилия.

«Отчим, который растил Максима с 9 лет, прошел Вьетнам, Афганистан, Чернобыль. Когда мы приехали в ИК, а ему отказали в свидании за стеклышком (мы расписаны уже 13 лет, но он не усыновлял его), он сидел и рыдал в платок. Ему тяжело. Вы видели – он весь в морщинах? И так многие отцы. Кто-то выдерживает, но многие спиваются».

Возможно, именно поэтому «Движение 328» – материнское, а не отцовское.

«В нашей группе одна из мам занимает ведущую должность. Ее муж, молодой мужчина, получил два инсульта. Она осталась единственной кормилицей. И таких матерей огромное количество. Многие расстались с мужьями, которые не выдерживают этого. Много семей распалось».

«Многие матери после того, как их дети попали за решетку, стали спиваться. Некоторые бросили своих детей. Теперь о них заботятся «Мамы», – говорит Галина.

Чтобы поддержать ребят, участницы движения поздравляют их с днем рождения.

«У них ведь нет никого. Мы периодически складываемся и пересылаем им копеечку – обычно по 30 рублей. Это чисто психологическая помощь: они могут что-либо купить на свое усмотрение – например, спецовку. Кто-то поделится с другими ребятами. Сама суть акции – поддержать ребят, чтобы с ними ничего не случилось. Наша цель: чтобы не было суицидов».

Месяц назад «Мамы» поздравили так Андрея Минича, проходящего с Макаровым по одному делу.

Кроме них двоих в «организованную группу», согласно следствию, входили также Илья Ванглицкий и Максим Павловец. Следствие утверждает, что в 2013-м году Ванглицкий зарегистрировался на форуме по продаже курительных смесей и вовлек в бизнес Минича и Макарова, которые должны были руководить онлайн-магазином «Buzzshop». Павловец был исполнителем – прятал наркотики в тайники. В суде Минич заявил, что Макаров и Ванглицкий не знали, чем он занимается: отношение к распространению имел только Павловец. Последний не дожил до суда, перерезав себе вены.

Минич – единственный, кто признал вину.

Теперь он сидит с Макаровым в одной колонии и, по словам Галины, ребята отмечают праздник вместе: день рождения у них в один день.

«Они организовывают стол, а если нет передачи, то на «товарке» (тюремный магазин. – Прим. «Белсат») покупают сгущенку и коржи, складывают их, обсыпают конфетами – получается торт», – рассказывает Галина.

В доме повсюду будущие (и прошлые) передачи: под потолком – вяленые домашние колбасы, на подоконнике и шкафах сушатся ягоды, кухонные шкафчики заполнены десятками кусков мыла и пачек чая. Многое из этого Галина привезла из колониии назад.

«Максим был приучен к хорошим чаям. Вот – с листочками и ягодами земляники. Вот – ароматизированный маслами ванили и земляники, – показывает упаковки. – В тюрьме открыли – «не положено». С добавками нельзя, можно только обычный, черный. Вот купила какао, со вкусом «Капучино» – ну хоть каплю радости. «Не положено!». Это же полезный продукт, это же капля домашнего тепла. Что же здесь за нарушение? Какая же это исправительная колония – что она исправляет? Нужно называть все своими именами – это тюрьма. Они освободятся – и снова попадут туда».

В конце июля Галина виделась с сыном на «долгом» свидании. Встреча происходит на территории колонии, в специальной комнате. По словам Галины, во время свидания они говорят «о доме, отце, учебе, делах – обо всем, но только не о тюрьме».

Положенные законом три дня на практике обычно превращаются в полтора: «первый» день может начаться в семь вечера, «третий» – закончиться рано утром.

Галина вспоминает, как законное после вынесения приговора свидание не состоялось вообще: ей просто сказали, что «не положено». А на ее претензии пригрозили «нажать кнопку» – то есть, вызвать охрану.

«Я говорю: «Что вы наделали? Я своего сына столько не увижу, а вы мне даже свидания не дали. От меня лишь отмахнулись: «Жалуйтесь!». Теперь все отвечают: «Жалуйтесь!». Это новое изречение наших правоохранителей», – возмущается женщина.

Галина признается, что сама живет теперь только ради сына, а он – ради нее. В другом случае – «он был бы там, где Павловец» (Покончивший с собой фигурант дела. – Прим. «Белсат»).

«Случись со мной что – он останется без поддержки и без питания. Поэтому я борюсь, и другие мамы тоже. Мы не переживем просто-напросто этого горя, – говорит Галина. – Мы просим Александра Григорьевича именно о личной встрече потому, что ему нас преподносят как пушечное мясо – мол, «мы сегодня терпим, а завтра выйдем с вилами». Они подставляют наших детей и его самого. Лукашенко шарахнул саблей, не подумав, а сейчас не знает, какой найти выход».

Вил, действительно, не будет – многие побоялись участвовать в голодовке потому, что боялись потерять работу.

Однако, терпение у матерей уже подходит к концу – движение проводит пикеты и уже готовит следующие акции, но конкретных планов пока не раскрывает, давая властям шанс до осенней парламентской сессии.

«Есть институты и всевозможные структуры, которые получают немалую зарплату за свою деятельность. Пусть включают мозги и думают, что предпринять, чтобы освободить этих парней и дать им шанс. Мы им даем возможность до осени, – добавляет Галина. – Матери просто не выдержат. Что терять отцу Максима, офицеру-инвалиду на коляске? Что терять мне? Что ожидать моему мужу? И таких семей очень много».

Пока обращения «Матерей» в Администрацию руководителя государства, по словам Галины, привели к тому, что в Беларуси стали меньше брать «употребляющих» – по 1-й части статьи.

«У нас теперь берут по 3-й и 4-й части – «реализаторов», мальчишек с одной-двумя закладками, группы по 3–4 человека. Статистика в итоге уменьшается, и получается, что борьба «эффективна». А потребительский рынок как существовал, так и существует», – добавляет она.