Немецкий историк: Нужен общий памятник полякам, русским, белорусам и украинцам

Мемориал жертвам Холокоста был открыт в Берлине в 2005 году. После этого возникли другие мемориалы, посвященные памяти жертв национал-социализма: репрессированных гомосексуалов, представителей народов синти и рома, а также тех, кто был убит в ходе программы насильственной эвтаназии. Однако до сих пор отсутствует памятник жертвам войн на уничтожение в Восточной Европе, которые гитлеровцы вели в период Второй мировой.

 И вот, согласно договору между правящими в формате "большой коалиции" консерваторами из блока ХДС/ХСС и социал-демократами, такой памятник будет возведен. Однако сейчас развернулась дискуссия о том, каким должно быть его воплощение. Свою позицию высказал и видный немецкий историк, специализирующийся на восточноевропейской проблематике, профессор Боннского университета Мартин Ауст (Martin Aust), опубликовав статью во влиятельной газете Frankfurter Allgemeine Zeitung. С Мартином Аустом побеседовал Инго Маннтойфель.

 Deutsche Welle: Господин профессор Ауст, совсем недавно, в 2017 году, вы подписались под призывом построить в Берлине отдельный монумент полякам, убитым нацистами. Теперь вы поддержали идею общего мемориала всем жертвам немецких войн на уничтожение в Восточной Европе. Почему вы поменяли свое мнение?

Мартин Ауст: Общественность Германии недостаточно осведомлена о том, как начиналась немецкая истребительная война в Польше. В этом мое мнение осталось неизменным. Как и прежде, я прилагаю усилия к созданию в Германии памятника польским жертвам. Но считаю, что будет недостаточно заполнить лишь эту лакуну, воздав должную дань памяти отдельно только полякам.

Профессор восточноевропейской истории Боннского университета Мартин Ауст

 Так же, как и они, пробелом в немецкой мемориальной топографии оказались и жертвы гитлеровской истребительной войны на территории Советского Союза. И в поисках подходящей формы для увековечивания памяти жертв нам следовало бы принять во внимание весь контекст, возникший в результате Второй мировой войны и той истребительной войны, которую вела Германия в 1939-1945 годах в Восточной Европе.

- В коалиционном договоре федерального правительства Германии выражено намерение воздать дань памяти всем "жертвам немецких истребительных войн на востоке Европы в диалоге с восточноевропейскими соседями". Почему такой подход, с немецкой перспективы, вступает в конфликт с культурой памяти в Польше, Украине и России?

- Причина в различии языков описания себя и другого со стороны творивших насилие и ставших жертвами, а также их потомков. Национал-социалисты обозначали уничтожаемых ими людей при помощи понятий, отличающихся от тех, которыми описывают себя потомки жертв. Национал-социалисты говорили сначала о евреях, затем о поляках как о славянах, и, наконец, преимущественно о большевиках и Советах, лишь иногда упоминая русских и украинцев как славян. А потомки жертв этой истребительной войны против Советского Союза говорят сегодня о себе в национальных категориях как о русских, белорусах и украинцах.

 - И потому возникает барьер, на который натыкается желание увековечить память всех жертв вместе со всеми восточными европейцами?

 - Проблема заключается, прежде всего, в многочисленных конфликтах, связанных с культурой памяти, разворачивающихся как внутри восточноевропейских государств и обществ, так и между ними. Мы наблюдаем актуальные дискуссии о приемлемой форме и центральном содержании культуры памяти о Второй мировой войне в общественном пространстве Польши, Украины и России.

В польском обществе преимущественно национальные позиции сталкиваются с общеевропейским контекстом. В варшавском музее, посвященном памяти восстания 1944 года, так же как и в художественном фильме "Город 44", встречается польский патриотизм, восклицательным знаком отмечающий национальную борьбу, но редуцирующий либо игнорирующий иные контексты. Другой подход к истории обнаруживается в изначальной концепции Музея Второй мировой в Гданьске, разработанной польским историком Павлом Махцевичем, она сейчас пересматривается на уровне правительства в Варшаве, или же в кинофильме "Роза", рассказывающем о ситуации в Мазовии в 1945 году. Здесь проявляется та сторона польской памяти о войне, которая связана с общеевропейским контекстом и включает в себя проблематику послевоенного национального формирования.

Что касается Украины, возникает вопрос, удастся ли правым националистическим силам поставить свою печать на культуру памяти, или, напротив, укрепится культура памяти, интегрирующая украинские, советские и европейские элементы. Нынешнее украинское законодательство криминализует советские элементы прошлого Украины, однако не берет во внимание коллаборацию, связанную с Холокостом, а также массовое убийство поляков, устроенное украинцами в 1943-1944 годах. И хотело бы видеть память об украинцах исключительно как о жертвах или героях.

 В России Путин лавирует между пестованием советского величия, русским патриотизмом и гражданскими мемориальными инициативами, направленными на увековечивание памяти жертв сталинизма и мировой войны.

 И одновременно существуют нерешенные конфликты между этими странами, также связанные с памятью о прошлом. Историко-политические высказывания представителей правительств России и Украины диаметрально противоположны.

 Официальное российское описание аннексии Крыма в 2014 году ретроспективно увязывает ее с освобождением Крыма в 1944-м, с пафосом представляя как повторную оборону полуострова от фашизма. В свою очередь, украинский президент Петр Порошенко, выступая с речью на праздновании дня независимости Украины 24 августа 2017 года, заявил, что российская агрессия в Донбассе в 2014 году поразила Украину столь же вероломно, как немецкое нападение в 1941-м. И все это приводит к тому, что любая германская мемориальная инициатива на двусторонней основе вызывает недовольство третьей стороны.

 - Таким образом, вы предостерегаете от "национализации памяти"?

 - Возведение монумента одним лишь польским жертвам предсказуемым образом вызовет пожелания о создании таких же монументов погибшим русским, белорусам и украинцам. Хорошо обоснованный императив, связанный с чувством нашей ответственности за преступления, совершенные поколением наших дедов, может привести не к взаимоприемлемой культуре памяти, а к обострению связанных с этим конфликтов.

 Мы создали бы повод для дополнительной конкуренции между национальными дискурсами памяти, лишь добавив масла в огонь в наши и без того политически трудные времена. Связи Германии с разными государствами и обществами на востоке Европы складывались на протяжении столетий и тесно переплетены. Сейчас востребована та форма мемориала, которая показала бы и меру нашей ответственности как потомков тех, кто совершал преступления, и учитывала бы всю сложность существующих многосторонних отношений, выдерживая критику с разных сторон.