Два года назад она снова училась ходить, а в апреле поднялась на пьедестал чемпионата мира

После происшествия Яне пришлось четыре месяца лежать на вытяжке, перенести три операции и в прямом смысле слова снова учиться ходить. В целом реабилитация заняла более года, но девушка, еще будучи прикованной к больничной кровати, приняла решение, что будет возвращаться в большой спорт. Чтобы это сделать, Яне пришлось не только перетерпеть сильнейшую физическую боль, но и психологически преодолеть себя, чтобы снова подняться на этот трамплин и снова взлететь в воздух.

Она смогла. Нынешний сезон для восходящей звезды белорусского фристайла стал самым успешным, Яна завоевала бронзовую медаль юниорского чемпионата мира и стала второй в общем зачете Кубка Европы. О том, как снова училась не только летать, но и ходить, девушка рассказала в своем интервью.

— Он начался в октябре, для меня это первый настолько длинный сезон. Было очень сложно. В октябре мы начали лыжную подготовку, а уже в ноябре — прыгали на соревнованиях в Финляндии. Основные старты и цели были поставлены на общий зачет Кубка Европы и юниорский чемпионат мира. На домашних этапах континентального кубка завоевала два «серебра» и одну «бронзу», добавила «серебро» в Москве и таким образом набирала очки для общего зачета. Приняла участие в Универсиаде, это был мой первый настолько глобальный старт, слегка перенервничала, когда попала в финальную восьмерку, поэтому там у меня не все получилось. На чемпионате мира подвела погода, шел такой снег, что до конца контрольной тренировки мы уже не видели трамплина. В день старта, 5 апреля, снега было по колено, что не характерно для Италии. Прыгать было трудно, на разминке вообще ничего не получалось, не могла встать (просто падала на приземлении), началась даже небольшая паника. Но в итоге получилось собраться и занять свое достойное 3-е место.

— Мы всегда идем вдвоем. Снежана более опытная, прыгает более сложные прыжки, поэтому пока я ей уступаю. Но вообще мы подруги, поддерживаем друг друга, если что-то не получается.

— Буду повышать сложность, так как пока я прыгаю только двойные сальто без винтов, понимаю, что долго с ними не продержусь. Буду чистить прыжки, пока у меня много ошибок, вижу их сама, говорили об этом и тренеры. Также нужно работать над приземлением, над отходом. Одним словом, работы много.

#BANNER_B

— Восстановиться было сложно, потому что случилась небольшая врачебная ошибка, из-за которой я потеряла так много времени. Полгода без движения, я была практически парализована. Год назад сделали операцию, вытащили из ноги все шурупы и передо мной встала задача — идти на двойные прыжки. Было очень сложно преодолеть себя, свой страх. Договорились с тренерами, что начнем прыгать в Чехии, так и сделали, а вот когда приехали в Минск, в ту обстановку, где все это со мной случилось, началась истерика, паника, слезы. Но я как-то пересилила себя, первых тренировок пять была только одна мысль — доехать до трамплина, а что я буду делать в воздухе, уже все равно. Сложно было проехать это место, где я слетела, а потом привыкла, освоилась, стала чувствовать уверенность, теперь все хорошо.

— Затряслись руки... Я же еще как-то случайно увидела видео, как я упала, больше его не смотрела. Да и мина в одно место два раза не падает.

Сейчас могу сказать, что этому надо было случиться. У меня произошло переосмысление всего, если была бы возможность отмотать время назад и избежать падения, я бы не стала этого делать. После я многое поняла. Например, что надо слушать свой организм, если что-то болит, нельзя делать через страшную боль. Надо слушать свое сердце. Есть страх, а есть адреналин, и необходимо найти между ними баланс. Все, что делается, все к лучшему. Теперь я стала больше времени отдавать учебе, хотя и раньше хорошо училась. Ставлю перед собой цели не только на спорт, но и на жизнь за ее пределами.

— Это были все кроме мамы, сестры и бабушки. Мама сказала: «Ничего не знаю, мы возвращаемся!» Мне все говорили: да ну, какой фристайл? Я и сама потом начала думать, может, реально не нужно. Но мама сказала, что, когда я прыгала, у меня был огонь в глазах, а потом он исчез. Во время реабилитации я стала ходить в центр «Фристайл», его руководство и федерация очень помогли, сказали, мол, называешь свою фамилию и тебя пускают везде — тренажерный зал, бассейн, бани. Мама сидела, а я плавала час, полтора. Помню, говорю ей, нога болит, а она: «Я сказала плавать! Не дрыгай ей, руками плыви». Восстановление у меня было по семь часов в день, сначала в диспансере, потом во «Фристайле».

Я серьезно гуглила: «Как ходить?». Вот ты сидишь, видишь со стороны, как люди ходят, понимаешь, как это, что ты должен сделать, но не можешь. Первые несколько месяцев мне нужно было думать: так, пятка, носок, согнуть колено, поднять. В детстве все это мы делаем инстинктивно, а тогда мне нужно было сначала зрительно увидеть, потом подумать. Позже я долго не могла ходить не хромая, хотя у меня уже ничего не болело, уже на батуте даже прыгала. Мне тренеры говорили: «Яна, иди, нормально учись ходить». А я психологически забыла, как это делать, поэтому не могла. Да и сейчас, вставая утром, могу один шаг проковылять, а потом уже нормально пойти.

— Вторая однозначно. Я понимала, что нужно разрабатывать эту ногу, иначе я не смогу ходить, буду чувствовать дискомфорт. А вот морально всегда можно было сдаться и отказаться от фристайла. Но если есть цель, желание, все возможно.

— Во-первых, доказать себе, что могу вернуться, а во-вторых, если бы ушла, могла бы пожалеть, а я решила попробовать, чтобы потом не грызть себя.

— До сих пор бывает. Наверное, такие моменты в жизни каждого спортсмена. Потом мама призналась: когда я плакала и говорила, что больше не могу, ей тоже хотелось плакать. Но у нее была такая тактика: она начинала на меня кричать, а я ненавижу, когда на меня кричат, и начинаю кричать в ответ. Так мы кричали друг на друга, и я переставала плакать. Наверное, если бы она тоже заплакала, размякла, ничего бы не получилось.

— Да, психологи были разные. Некоторые говорили: «Тебе это не нужно, это не твое, где твое женское начало? Ты должна на каблуках ходить». На самом деле сейчас я успеваю везде: прийти на тренировку на десятисантиметровых каблуках, снять их, надеть шлем, лыжи, пойти попрыгать, прийти обратно, надеть туфли и пойти в университет. Теперь мой психолог это только мама, хотя по образованию она учитель математики, а работает директором фирмы.

— Говорит, что видит меня чаще по телевизору, чем вживую, а так, всегда поддерживает и гордится. Очень переживает, когда у меня соревнования, во время чемпионата мира говорила, что руки тряслись.

— Это было два года назад, летом у нас проводятся такие соревнования, где мы сдаем общефизическую подготовку, прыжки на батуте, дорожку. В результате падения у меня пострадала бедренная кость, ее верхняя часть, но сама она достаточно длинная— идет до колена. Внутри ноги в тот момент у меня стояла металлическая конструкция, кость, можно сказать, была насажена на нее, эта палка крепилась на болты — один вверху и два около колена. Когда я пришла к врачу и сказала, что хочу прыгать, он пояснил, что болты уже расшатались и нужно их доставать. Сделали операцию, а через три недели я уже смогла выступать на этом турнире и стала второй, радости было очень много.

— Я поняла, что могу вернуть сложность прыжков, только летом 2018-го, когда начала прыгать двойные превозмогла себя. Это было такое счастье, тогда я поняла, что, наверное, смогу что-то показать. Теперь не ставлю перед собой глобальных целей, выполняю задачи постепенно, так, надеюсь, доберусь и до Олимпиады.

— Мы все дружим. С Сашей вместе выступали на Универсиаде, с Аней сейчас были на сборах в Швейцарии. У нас очень дружная команда. Когда Аня выиграла Олимпиаду, мы как раз были на сборах в Раубичах, было ощущение, что победил каждый из нас, кто-то даже плакал.

— Говорит, что готова всех рвать. (Улыбается.)

— Я вообще не умею заниматься рукоделием, ни рисовать, ни петь, ничего, кроме как прыгать. Наверное, у меня более аналитический мозг от мамы.

— Да, у меня уже есть две. Первая татуировка появилась в 15 лет, она посвящена отцу, а вторая — это изображение феникса на всю правую лопатку, как символ восстановления, возрождения из пепла, знак того, насколько много я прошла, чтобы вернуться в свое любимое дело. Планирую еще закрыть шрамы от операций, идеи уже есть, но пока думаю.

— У меня есть десять дней на то, чтобы сдать зимнюю сессию, а потом хочу съездить во Львов, говорят, там много тематических кафе, хотелось бы побывать. И еще хочу съездить в Москву, посетить океанариум — моя детская мечта.