"Лукашенко не уйдёт без крови": главное из интервью Алексиевич "Выборчей"

"Я пишу книгу о любви. Сначала хотела сделать 50 женских и 50 мужских монологов, но через три года поняла, что не смогу пробиться к мужчинам. То, что я о них напишу, будет, может, и интересным, но поверхностным и банальным. Это не будет литературой высокого класса, так как я не смогу у них расспросить как следует.

Когда я написала "У войны не женское лицо", Адамович, благодаря которому я нашла свой путь, сказал: "Какое счастье, что это писал не я. Мне бы не пришли в голову сотни вопросов, которые ты задала, потому что я мужчина". Так же у меня с любовью. Тяжело. Я напишу историю о женской любви".

"Любовь — это любовь. Важно, что чудо случилось, а с кем — это уже менее существенно. Я сама любила в жизни и женщин, и мужчин".

"Меня должны были судить в связи с "Цинковыми мальчиками", обвиняли в оскорблении героев. Я знала, что мог найтись солдат, который убил бы меня, думая, что я оклеветала его. Мне угрожали. Я получала тревожные звонки. Конечно, КГБ работал: "Мы видели, как ты ведешь ребенка в школу, как ты одета". Я боялась за свою племянницу.

Второй причиной отъезда было то, что я была разочарована людьми, которых когда-то считала подобными себе. Я прихожу в Союз писателей. Мы говорим о столкновениях между милицией и протестующими, и писатель, потягивая кофе, говорит: "Мы дали этим собакам прикурить, до крови!" Я поняла, что "баррикады" — это ужасное место. Писатель сидит, и он счастлив, что какой-то парень разбил ему голову. Это была чистая ненависть. О какой новой жизни ты можешь говорить? Я почувствовала, что хочу вернуться к нормальной жизни, увидеть нормальных людей, жить. И я уехала".

"Куда бы вы ни поехали в Россию, везде есть фотографии Путина, везде патриотизм. Но сам Путин очень маленький. У меня была возможность увидеть его вживую. Он производит среднее впечатление, говорит что-то бессвязное.

Я помню, как японцы снимали фильм обо мне и моих книгах. Мы поехали в Усть-Кут [город в Иркутской области. — Еврорадио], где я нашла семью одного из моих героев. Японский режиссер спросил у нашего водителя: "Что вы хотите от этой Чечни? Почему вы пришли туда?" И этот маленький человек, который просто наслаждался возможностью возить нас, потому что у него не было работы, а дома ждали голодные дети, вдруг встал и сказал: "Мы должны бороться! Мой сын воюет в Чечне, и он умрет за свою родину!"

Потом он назвал меня предательницей, сел в машину и уехал. Из леса нам пришлось выбираться самим. Тогда я поняла, что Путин сидит во всех".

"А в каждом белорусе сидит Лукашенко?"

"Да. Это наше крестьянское, колхозное видение мира".

"Все больше людей начинает серьезно задумываться о ситуации в Беларуси. Но Лукашенко не уйдет без крови. Момент перемен будет тяжелым. Также нет человека, который мог бы объединить нацию и заменить Лукашенко".

"Раньше была даже готова. И мне казалось, что я знаю, как это делать. А теперь у меня нет сил. В 70 лет трудно быть президентом, у меня нет здоровья для этого. Однако я была на войне, в Чернобыле. Но властью нужно заниматься постоянно. Вы не можете быть немного поэтом и немного сапожником. А я все еще больше интересуюсь писательством, чем политикой".

"Я не футуролог, но когда речь заходит о России и Беларуси, многое будет зависеть от того, как Украиной будет управлять Зеленский. Если он докажет, что может быть создана другая страна, русские и белорусы тоже подумают об этом и начнут искать таких людей у себя дома. И они найдут, если будет соответствующая политическая ситуация".

"Научиться жить. Я все еще этого не умею. Постоянно меняю занятия, но не умею отдыхать. Я могла бы поехать в Карловы Вары, но это такая скука, а вокруг такая компания, что только болезнь может меня к этому принудить.

Премия дала мне уникальную возможность налаживать контакты с кем я только захочу. Я могу пригласить к себе интересных людей, и они мне не отказывают. Беседы с мудрыми людьми — это большое удовольствие, особенно если они занимаются чем-то совершенно другим. Тогда я открываю другой мир".