Карбалевич: Власти возвращаются к жесткому сценарию начала "нулевых"

Несмотря на то, что реальных выборов в Беларуси нет, проходящая избирательная кампания позволяет выявить как некоторые тренды в политике властей, так и скрытые процессы в обществе.

Формально политическая система Беларуси мало отличается от демократических государств. Здесь есть и разные ветви власти (правительство, двухпалатный парламент, местное самоуправление в виде советов, судебная ветвь, включающая Конституционный суд), 15 партий, сотни НГО, профсоюзы, независимые СМИ.

В реальности же долгие годы в Беларуси функционировала очень простая, одномерная политическая система, состоящая по большому счету из двух субъектов: вождь и народ. «Батька», отец нации апеллирует непосредственно к народу и получает от него санкцию на долгое (вечное?) и счастливое царствование без всяких посредников в виде парламента, партий, профсоюзов и других элементов политической системы, значение которых близко к нулю.

Белорусская модель управляемой демократии долгое время отличалась от российской. Там, в РФ политическая система была более сложной. Например, Кремль сам искусственно конструировал условно оппозиционные партии, типа «Справедливая Россия», имитировал политическую борьбу между ними и правящей партией, управлял этим процессом из-за кулис. И даже рокировка высших государственных постов между Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым была элементом какой-то относительно сложной игры.

В Беларуси все было проще, грубее, примитивнее и более однозначно. В отличие от демократических стран, где власть не претендует на то, чтобы удовлетворить интересы всего населения, сам Александр Лукашенко и государственная пропаганда много лет внушают обществу тоталитарную концепцию, будто в Беларуси построено такое государство, которое выражает, защищает, гармонизирует интересы всего народа и пользуется единодушной поддержкой граждан.

По мнению президента, в стране «отсутствует почва для социальных противоречий и конфликтов» (Советская Белоруссия, 2006, 24 мая). Первый заместитель главы Администрации президента Анатолий Рубинов убеждал, что в Беларуси утвердилась «общенародная государственная идеология», которая является отражением «идеологического единства нашего народа» (Советская Белоруссия, 2006, 28 июля). Неудивительно, что после президентских выборов 2006 года Лукашенко заявил, что «за действующего президента проголосовало практически все население». (Советская Белоруссия, 2006, 29 апреля).

Официальная идеологическая концепция отвергала в принципе возможность существования даже «конструктивной оппозиции». Поскольку весь белорусский народ поддерживает президента и его политику, то никаких политических оппонентов в стране нет и быть не может. «Сегодня вряд ли найдется разумный человек в нашей стране, который в целом подверг бы критике политику, которую проводит руководство», – утверждал Лукашенко. (Народная воля, 2009, 20–23 марта). 

Иначе говоря, оппозиция – это люди, просто сошедшие с ума, ибо только ненормальные могут выступать против «народного президента». Или второй вариант – это коллаборационисты, продавшие родину западным хозяевам, «пятая колонна». В любом случае, это «отморозки», «враги народа». Поэтому в отношении них можно использовать любые репрессии.

Применительно к выборам это выражалось в том, что оппозиционных кандидатов в массовом порядке просто не регистрировали, чтобы даже их следа не было в избирательной кампании.

Но где-то начиная с 2008 года, появились первые признаки усложнения политических процессов. Это совпало с началом попыток нормализации отношений с Западом. Власти стали проводить более сложную и гибкую игру. В частности, в ходе парламентских и местных выборов власти регистрировали почти всех оппозиционеров, но выбраковывали их на этапе голосования и подсчета голосов. Дескать, мы тут ни при чем, народ их не поддержал.

В ходе президентских выборов 2010 года был вообще проведен уникальный эксперимент. Зарегистрировали почти всех кандидатов в президенты, позволив им свободно вести агитационную кампанию. Вылилось все это в трагические события 19 декабря. Эксперимент был признан неудачным, гайки закручены, появилось несколько десятков политзаключенных, система снова упростилась.

Новый этап начался с 2014 года. После Крыма официальный Минск начала активно размораживать отношения с Западом. Побочным следствием новой политики стала определенная смена тактики в отношении оппозиции и гражданского общества. Освободили всех политзаключенных. В ходе президентских выборов 2015 года власти даже слегка пиарили единственного представителя оппозиции на финише кампании Татьяну Короткевич.

Кульминацией отмеченного процесса стало появление в Палате представителей в 2016 году двух представителей независимого общества – Анны Канопацкой и Елены Анисим. Для официального идеологического конструкта это стало едва ли не революцией, ибо разрушало прежнюю картину мира. Появление «отморозков» в парламенте страны провозглашенного единодушия и единомыслия казалось чем-то совершенно невозможным.

Тем не менее, это были не единственные шаги навстречу обществу, которое становилось все более сложным, разнообразным, дифференцированным; через интернет оно начало все более активно подавать голос. Стала появляться коммуникация между представителями власти и негосударственных организаций на различных площадках (конференции, семинары, круглые столы, форум «Минский диалог»). Наладился хилый диалог между правительством и безнес-союзами. 

Представители независимого общества появились в различных ток-шоу на телеканалах БТ. Даже на мероприятия с участием Лукашенко стали приглашать некоторых оппонентов. Например, на «Большом разговоре с президентом» 1 марта сего года даже – невиданное дело – произошел публичный спор Ярослава Романчука с главой государства. 

А недавно министр иностранных дел Владимир Макей дал большое интервью журналистам негосударственных СМИ. Власти, пусть неохотно, вынуждены были принимать некоторые ценности своих оппонентов (например, признание БНР в качестве одного их истоков белорусской государственности).

Уже в 2019 году политическое руководство даже фактически признало ошибки государственных органов. Это проявилось в том, что извинились перед цыганами в Могилеве, приостановили работу аккумуляторного завода под Брестом, смягчили «наркотические» статьи уголовного кодекса.

Однако эта ситуационная гибкость дается белорусским властям с трудом. Сказывается ностальгия по привычным простым методам управления. Процесс усложнения системы стопорится на каждом шагу, включается репрессивный механизм, как только власти сталкиваются с серьезными проблемами. Как это случилось, например, в 2017 году в ходе акций «нетунеядцев». 

Продолжаются точечные репрессии против политических оппонентов. В качестве примера можно привести скандальное «дело профсоюзов РЭП», регулярные «наезды» на анархистов.

Тем более, что в России в это время происходит обратная тенденция, там авторитарный режим становится все более жестким, похожим на белорусский. В Госдуме практически исчезла оппозиция, политических оппонентов не допускают к избирательным кампаниям (на президентских выборах не зарегистрировали Алексея Навального, на выборах в Московскую городскую думу – ряд независимых кандидатов), в отношении их все чаще возбуждают уголовные дела.

Первые признаки системного отката появились в 2018 году в ходе местных выборов. Ведь были большие надежды, что после появления в Палате представителей двух депутатов от независимого общества, эта тенденция получит свое развитие. Эксперты предсказывали, что оппозиция появится в городских и районных советах. Тем более, что появление 1-2 политических оппонентов в каком-нибудь райцентре не несло никакой опасности существующему режиму. Но нет. По всей стране власти пропустили только одного оппозиционера в сельский совет, да и то, кажется, случайно.

В этом смысле определенным тестом на готовность властей продолжить курс на усложнение политической системы становятся нынешние выборы в Палату представителей. По тому, что мы видим на сегодняшний момент, кажется, что власти возвращаются к жесткому сценарию начала 2000-х годов. Не зарегистрировано 90% кандидатов от оппозиции, которые шли путем сбора подписей. 

Причем, отказано в регистрации наиболее заметным и знаковым представителям оппозиции и независимого общества. Не прошли регистрацию действующие депутата Палаты представителей (ПП) Елена Анисим и Анна Канопацкая, а также Ирина Халип, Максим Винярский и другие кандидаты от «Европейской Беларуси». Одновременно «зарубили» всех представителей «Руха за свободу» в Минске во главе с его лидером Юрием Губаревичем. 

Не зарегистрировали трех из четырех противников строительства аккумуляторного завода возле Бреста.

По ТВ не пропускают выступления, в которых кандидаты в депутаты призывают к смене власти. Беспорядочно выносят предупреждения и отменяют регистрацию тем оппозиционным претендентам на депутатский мандат, которые ведут себя чуть более активно.

В этих решениях есть элемент демонстрации. То есть сейчас власти не считают нужным ссылаться на народ, который якобы не поддерживает оппозиционеров, а наоборот, показывают, что это они сами не пускают их в избирательную кампанию.

Почему изменилась тактика? Почему происходит откат на 15-20 лет назад? Прежде всего, важным ограничителем либерализации является системный фактор. Негибкие ригидные системы, с жестким сцеплением всех образующих их элементов, сохраняют жизнеспособность и устойчивость лишь в узком диапазоне отклонений от заданных параметров. Ибо иерархически построенная социально-политическая пирамида может рассыпаться от выпадения одного кирпичика.

Существуют и более конкретные причины: внутренняя и внешняя.

Прежде всего, о внутреннем факторе. Этап сбора подписей обнаружил неприятное для режима обстоятельство. А именно – массовое недоверие населения к власти. Об этом говорят не только оппозиционеры, участвующие в избирательной кампании, но и провластные кандидаты. 

На таком фоне проведение пикетов под бело-красно-белым флагом, иногда с радикальными, лозунгами нервируют политическое руководство. Николай Статкевич даже ухитрился провести митинг, пользуясь периодом предвыборной либерализации.

И власти пришли к выводу, что если их всех зарегистрировать, то придется еще терпеть целый месяц предвыборной агитации на площадях и улицах. Если бы общественная атмосфера была другой, хотя бы такой, как 3-4 года назад, когда все были запуганы событиями в Украине, то можно было бы и потерпеть. 

А теперь, когда поддержка власти минимальная, появился страх, что за месяц агитационной кампании оппозиция может расшатать ситуацию. Поэтому нервы не выдержали.

Кстати, не зарегистрировали и сторонников «русского мира», чтобы восточные «братья» не соблазнились использовать избирательную кампанию в своих целях.

Теперь о внешних причинах. Тема торга с ЕС и США из-за проблем с демократией отошла на второй план. Отношения с Западом разморожены, ЕС снял санкции, а США – приостановили. Геополитика и вопрос независимости Беларуси вытеснили проблему прав человека. Страны ЕС де-факто признали парламент Беларуси, сюда едут парламентские делегации, они встречаются с местными депутатами. 

Никаких больших перспектив конвертировать прогресс на выборах в практические дивиденды от сотрудничества с Западом в ближайшее время не видно. Власти посчитали, что риск от избирательной кампании оппозиции больше, чем возможные выгоды от сотрудничества с ЕС и США.

Кстати, нерегистрация действующих депутатов ПП Елены Анисим и Анны Канопацкой не исключает того, что какие-то оппозиционеры могут появиться в парламенте, хотя вероятность подобного сценария невысока. Если такое случится, то это будут неизвестные, неопытные, непубличные люди, которым придется добывать свою известность с нуля.

Подводя итог, можно констатировать, что мы наблюдаем два противоположных тренда: усложнение общества и сохранение статус-кво или где-то даже упрощение политической системы. 

Развитие интернета, социальных сетей не компенсируют отсутствие обратной связи между властью и обществом в реале. И это неизбежно создает напряжение и даже латентный конфликт, разрешение которого может принять неинституциональные формы.