Холокост в Горецком районе: как это было

Источник материала:

Ежегодно 27 января в мире отмечается Международный день памяти жертв Холокоста. В этот день в 1945 году советские войска освободили узников нацистского концлагеря в Освенциме. Эта дата была утверждена решением Генеральной Ассамблеи ООН от 1 ноября 2005 года в память о более чем 6 миллионах евреев, уничтоженных в годы Второй мировой войны. В честь 75-летия освобождения узников концлагеря в Израиле проходит международный форум, в котором принимают участие президенты, главы правительств, спикеры парламентов и монархи 45 стран.

В Горецком районе евреи погибли в Горках, деревнях Ленино, Горы, Рудковщина и Верещаки.

12 июля 1941 года гитлеровцы захватили город Горки. Они сразу же установили режим кровавого террора, грабежа и насилия над советскими гражданами. Еще недавно шумный и жизнерадостный студенческий город Горки был превращен в город смерти и страданий. Массовыми репрессиями немецкие оккупанты пытались сломить волю советских людей.

Еще до начала Второй мировой войны фашисты разработали план захвата «жизненного пространства» для немцев. Русские, белорусы, цыгане, евреи…. Эти народы должны быть уничтожены полностью или частично. Как известно, начали с еврейского народа.

В конце июля 1941 года в Горках на стенах домов появились приказы немецких оккупантов, согласно которым евреи исключались из жизни. Согласно «Временной директиве по обращению с евреями на территории Остланда», им запрещалось использовать тротуары, общественный транспорт, посещать школы, библиотеки и заниматься всеми видами профессиональной деятельности, предписывалось сдать все ценности. На левом боку одежды и посередине спины нужно было всегда носить шестиконечную желтую звезду.

В связи с тем, что многие дома в Горках, где проживали евреи, сгорели в первые дни оккупации, еврейское население было собрано в границах улиц Мстиславской, части Интернациональной, где и было создано гетто.

Нередко в одной комнате проживало 2-3 семьи. Голод, тяжелый труд, побои делали невыносимой жизнь тех, кто находился в гетто. Свидетели вспоминают, что для того, чтобы поиздеваться над людьми, фашисты и полицейские запрягали их в конскую сбрую и возили на них мусор.

Однако, несмотря на издевательства, среди людей жила надежда, что фашисты их не будут трогать и оставят в живых. Они не знали, что еще задолго до войны гитлеровцы разработали план уничтожения евреев всего мира. Известно, что в материалах военного трибунала в Нюрнберге отмечалось, что фашистами за годы войны было уничтожено более 6 миллионов человек.

…Наступило 7 октября 1941 года. Трагический день в истории Горок. Еще за день до этого фашисты отобрали шестнадцать мужчин и повели их в район деревни Задорожье, где сохранились две силосные ямы, и приказали их раскопать и расширить.

Свидетелю этих событий Валентине Сорокиной было тогда 14 лет, она дружила и училась с теми, кого уничтожили фашисты. И эти события врезались в ее память.

В. Сорокина вспоминает: «Был очень ветреный день. Однако, несмотря на это, меня послали к родным в деревню Задорожье. По дороге меня догнали полицейские на лошади и потребовали, чтобы я не подходила к яме, которую копали мужчины. Через некоторое время в деревне послышались выстрелы из пулеметов и автоматов. Из деревни было видно, как к ямам подводят раздетых людей и расстреливают их. К вечеру некоторые из жителей деревни подходили к могилам. Земля еще шевелилась, слышались стоны раненых. Однако могилы охраняли полицейские и не разрешали подходить близко».

У Анны Смольницкой во время расстрела погибли мать, сестра и родные. В 1946 году она приехала в Горки и нашла свидетельницу тех событий, которая ей рассказала: «С утра 7 октября по городу ходили фашисты и полицейские, которые собирали евреев. Им было приказано собраться в районе бывшего клуба академии, взяв ценные вещи».

«Было собрано более 2500 человек, которых группами, по 100 человек, подводили к ямам, приказывали раздеться, а затем ставили на край ямы и стреляли из пулеметов, а если кто-то оставался живым, их добивали из автоматов. А в это время все остальные стояли и ждали своей очереди. Многие женщины стали седыми, плакали, кричали…»

Были в Горках смешанные семьи. Так, у Н. К. Низовцова, который работал землеустроителем в РАЙЗО, была еврейкой жена Елизавета и две дочери, Вера (6 лет) и Эла (3 года). Во время расстрела фашисты предложили ему покинуть семью, но он отказался.

Понимая, что впереди неминуемая гибель, многие еврейские семьи делали попытку спрятаться или убежать. Сделала попытку спасти своих сыновей Раиса Шварцман, которая сказала сыновьям, Карлу и Владимиру, бежать. Это увидели полицейские и застрелили мальчиков.

А вот Черняку, Елене Окуневич и семнадцатилетней Фире Левиной повезло. Черняка всю войну прятала в подвале дома его жена — учительница Ольга Степановна. Николай Окуневич также прятал свою жену-еврейку Елену Абрамовну.

Дина Рысина с детьми спаслась. В своих воспоминаниях, которые хранятся в Горецком историко-этнографическом музее, она писала: «Весной 1941 года я отправила своих детей в Горки. Война застала меня в Минске. С большим трудом удалось выбраться из пылающего города, и я поехала к детям. Из Горок отправляли эшелоны эвакуированных, и нам предложили ехать, но заболели дети, и мы не стали эвакуироваться… Немцы молниеносно ворвались в Горки… Наш дом сгорел. Сгорела почти вся улица Интернациональная (бывшая Оршанская). Видимо, кто-то нарочно поджег дома и занялся их грабежом. Только внизу, у бани, уцелело несколько домов. Мы пошли в последний дом, который был набит жителями: Горфинкели — отец и мать, Геня Двоськина и еще многие другие. Мы туда тоже набились… В первые дни немцы запретили евреям заниматься врачебной практикой, кроме как среди евреев, и дали помещение барачного типа около райбольницы, в Солдатской слободке. Там были врач Родина и стоматолог Манухина. До войны они работали в академической больнице.

Те евреи, которые покинули свои дома, уже не имели ничего из имущества. Обменивать им было не на что. Со Слободы приходили местные жители, кое-что давали — не в обмен, а так, обычно свеклу.

Нашего отца знали в Горках многие, и нам носили его знакомые кое-что из еды… Был какой-то еврейский комитет. Одна женщина из комитета пошла к коменданту — разрешить один раз помыться в бане. Женщина была не местная, говорила по-немецки. Комендант объяснил: в бане, где моются немецкие солдаты, евреи не имеют права мыться ни в коем случае. Объявили приказ всем евреям явиться на площадь в академию на проверку. Немец-офицер с большой нагайкой всех расставил строем, чтобы ровно стояли. Дочка моя не так стояла, так он ее огрел нагайкой. Затем было «собрание» минут на 15, сказали, какие у евреев есть права и каких нет, и отпустили всех по домам. Было это еще летом.

7 октября на рассвете врывается к нам в дом высокий офицер с портфелем под мышкой, а из портфеля торчит махровое полотенце. Он всех хлыстом поднимает. Папу вывел в другую половину дома. Заходит к нам. Меня раздел, искал золото. Все в комнате перевернул, вывернул тумбочку. Отца уже увели и, вообще, всех ходячих увели. Он вывел нас, мы даже толком не успели одеться. Я увидела, что с Мстиславской горы идет целая шеренга. Видимо, там был и отец.

А нас повели к машине, которая стояла на углу улицы Интернациональной и Малой Интернациональной. Стерег нас полицейский с белой повязкой. Фашист пошел дальше за своими жертвами. Сестра говорит: «Что мы будем сидеть, все равно, пуля в спину или в лоб?». Кроме нас, в машине никого не было. Мы вышли из машины, полицейский нас не задерживал, может быть, пожалел?

…Идет навстречу одноклассница Зина Протасова. «Вы здесь? — говорит она. — Ведь вас расстреляют. Вы нигде не пройдете. Мы знали это уже вчера. Муж в типографии работает, они вчера печатали плакаты». Вывела нас на Заречье, привела к себе домой (на улице Вокзальной), накормила, напоила чаем, дала детям сахар и вывела огородами на Мстиславскую дорогу. И мы пошли с детьми на руках по нашей растоптанной фашистами земле…»

Расстреливали фашисты и местные полицейские. Э. Шапире, участнику Великой Отечественной войны, брату писателя Л. Разгона, когда он приехал в Горки сразу после войны, рассказали свидетели, что среди полицейских, участвовавших в расстреле, были братья Борис и Глеб Селезневы, отец которых был в Горках врачом.

Он рассказывал Л. Разгону, что его поразило то обстоятельство, что Борис был его близким другом, он пропадал в их семье, дружил с его сестрами, мать кормила, ремонтировала ему одежду. И вот он, именно он, выводил и гнал их на расстрел.

— Ну, ты можешь мне объяснить, почему? – спросил он писателя. Лев Разгон не мог объяснить, почему за несколько месяцев друзья превратились в заклятых врагов.

После уничтожения еврейского населения в Горках фашисты расстреляли евреев в местечке Романово, потом в местечке Горы. Свидетель тех событий Ульяна Ходосевич вспоминала: «В нашем местечке жило много евреев, они занимали весь центр Гор. Занимались ремеслом, работали в местном колхозе, в школе, больнице, на льнозаводе. Когда в Горах появились фашисты, то евреев пометили: на спинах заставили нашить желтые звезды. В начале октября собрали мужчин-белорусов и заставили копать большую яму на территории льнозавода.

«Затем фашисты и полицейские пригнали более 300 человек, заставили их раздеться и голыми ложиться в яму, а затем стреляли. Некоторых закопали еще живыми. Потом я видела, как полицейские везли целый воз одежды»

Изучение Холокоста в Горах связано с именем поэта, публициста и общественного деятеля Ильи Эренбурга, который в годы войны был военным корреспондентом. Вместе с писателем Василием Гроссманом он собирал материалы об уничтожении фашистами еврейского населения. Затем эти материалы были опубликованы в «Черной книге» (О злодейском повсеместном убийстве евреев немецко-фашистскими захватчиками во временно оккупированных районах Советского Союза и в лагерях Польши во время войны 1941-1945 гг.). Одна из страниц этой книги посвящена событиям, которые произошли в деревне Горы.

29 сентября 1943 года воины 290-й стрелковой дивизии освободили местечко Горы Горецкого района, а в конце марта 1944 года тут побывал И. Эренбург. В заметке «В местечке Горы» он писал: «В местечке Горы жило много евреев: рабочие лесозавода (И. Эренбург ошибался, в Горах был льнозавод — В. Л.), ремесленники, колхозники «Чырвонага сцяга», кузнецы, швеи и сапожники местечка славились далеко в окрестностях. Кто не знал кузнеца Абрама Альтшуллера? Были в Горах десятилетка, библиотека, большой клуб, больница, парк культуры и отдыха…

Пришли немцы. Офицер увидел на дороге шестилетнего мальчика и застрелил его. Это было началом.

С утра 19 октября 1941 года немцы окружили местечко. В дом восьмидесятилетнего Эфроса ворвался немец. Старик молился. Немец схватил его за руку: «Иди!» Эфрос ответил: «Не трогай! У меня хватит силы дойти до могилы!». Из соседнего дома немцы вытащили инвалида Гуревича: его жена Мира плакала. Гуревич сказал: «Мира, не нужно плакать». Евреев повели к заводу. Там была выкопана огромная могила. Старая Рахлей кричала: «Вам не забудут кровь этих младенцев! Вы ответите за все…» Ее убили первой. Евреев раздели. «Холодно!» — кричали маленькие дети. Хана Гуревич кричала: «Не дам гадам издеваться над моими детьми!» Последним убили старого Эфроса.

21 марта 1944 года (писатель ошибался: это происходило 29 сентября 1943 года — В. Л.) Красная Армия освободила м. Горы. Откопали могилу около завода и увидели страшное зрелище: женщина с ребенком на руках, младенец, который обхватил руками шею старухи, наверное, своей бабушки, сотни трупов…

Над раскопанной могилой состоялся митинг воинской части. Офицер Конищев сказал: «Запомните, товарищи, эту могилу! Поклянемся отомстить немцам за кровь невинных советских людей!»

Работая над книгой “Память”, работникам Горецкого историко-этнографического музея удалось разыскать ветерана 70-й стрелковой дивизии Ивана Петровича Русинова. Дивизия находилась в Горах с ноября 1943 года по июнь 1944 года. Он в то время командовал отдельным лыжным батальоном, и ему командование поручило найти и вскрыть захоронение расстрелянных евреев. «Проверяем ломами мерзлую землю, — писал он. — И вот нашли место захоронения. В верхнем ряду трупы полностью разложились, но когда пошли глубже, стали доставать целые. Вытащили молодую женщину, старика и других. Военно-медицинская комиссия констатировала, что некоторые были расстреляны, оглушены прикладами, а некоторые были закопаны живыми… Затем состоялось захоронение жертв фашизма. На митинг вместе с редактором нашей армейской газеты В. Ивановым приехал писатель И. Эренбург. Его имя нам было хорошо известно по статьям в газете «Красная звезда».

Как известно, после этого был составлен «Акт о зверствах немцев в местечке Горы Могилевской области БССР 16 марта 1944 г.», где рассказывается о том, что было расстреляно более 200 человек. Впервые этот документ был опубликован в книге Ф. Д. Свердлова «Документы обвиняют. Холокост: Свидетельства Красной Армии».

Какое воздействие на творчество И.Эренбурга оказало это событие (участие в похоронах и митинге в местечке Горы) нам неизвестно, ибо он побывал в 1944 году во многих населенных пунктах, где уничтожали людей.

Но именно в 1944 году были написаны такие строки:

В это гетто люди не придут.

Люди были где-то. Ямы тут.

В 1942 году уничтожение еврейского населения в Горецком районе продолжалось. В «Акте Горецкой районной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецких преступников в годы Великой Отечественной войны» сказано: «Массовые убийства немецко-фашистские изверги произвели в д. Напрасновка Маслаковского сельсовета, там осталось восемь ям, где зарыты расстрелянные. Массовый расстрел фашисты организовали 22 марта 1942 года. Расстреляли 250 евреев. Перед смертью их жестоко избивали, требуя откупа золотом. Потом их повели на опушку леса, в 200 м западнее д. Напрасновки, и там над ними учинили массовый расстрел. Детей в могилу бросали живыми, а наверх бросали расстрелянных взрослых…»

В конце февраля 1943 года фашисты решили расстрелять евреев деревни Рудковщина. Учительница местной школы Елена Борисовна Червинская, уроженка этой деревни (ее отец был еврей, мать — белоруска), сама была свидетелем этих событий и всю жизнь собирала воспоминания тех, кто был очевидцем трагедии. Она вспоминала, что в предвоенные годы в деревне Рудковщина жило несколько еврейских семей: Мильготины, Черномордик (кузнец, который жил один), Иоффе, Алкины, Додкины. Кроме постоянных жителей, проживали еще евреи, приехавшие в деревню в начале войны.

«12 марта 1943 года. Стоял морозный, но безветренный день, — вспоминала Елена Червинская. — Утром всех евреев деревни собрали в одно здание. Нас, две семьи, у кого были матери-белоруски, под строгим наказом и наблюдением оставили дома до особого распоряжения (как было сказано старостой деревни). Мужчин погрузили на сани и повезли полевой дорогой, остальных погнали пешком по прямой дороге к лесу…. Младшую внучку Черномордика немец нес за ноги (говорили очевидцы)…»

Адам Копошилов, свидетель расстрела, вспоминал: «Земляки шли вслед почти всей деревней, кто из любопытства, кто из сожаления. Но картина расправы привела всех в ужас. Два первых выстрела попали в мать и дочь Алкиных. Она успела запеть «Интернационал», обхватив сына. Немцы выхватили из ее рук трехлетнюю дочь, поставили кучерявую, белокурую, с большими голубыми глазами девочку на пень. Она доверчиво смотрела на вылюдка, наслаждавшегося этой картиной, пока не упала замертво. Пуля попала ей в голову. Люди были так запуганы, что не сопротивлялись. Их сажали на колени и стреляли им в затылок …»

Еврейское население было уничтожено также в деревнях Ленино и Верещаки. Последняя деревня так и не возродилась.

Сейчас на месте расстрела еврейского населения в Горках, Горах, Верещаках, Напрасновке установлены памятники.

Об этих трагических событиях член Союза писателей Беларуси, поэтесса Нина Ковалева написала стихотворение, где есть такие слова:

Недалёка здарылася гэта —

Апаліла ліха родны кут.

Ішло ў бяссмерце Горацкае гета

Па дарозе, чорнай ад пакут.

Владимир Лившиц

Фото носят иллюстративный характер