Диджеи Перемен о 10 сутках в кровавом изоляторе на Окрестина

"Диджеи Перемен" - теперь именно так в Беларуси называют звукорежиссеров Дворца детей и молодежи Кирилла Галанова и Владислава Соколовского, которые 6 августа на официальном городском празднике включили песню Виктора Цоя "Перемен". В тот день был заявлен большой митинг в поддержку Светланы Тихановской, но все разрешенные площадки оказались "заняты" городскими мероприятиями - и Киевский сквер, где и произошел инцидент, был не исключением.

За песню Виктора Цоя "Перемен" диджеи получили 10 суток ареста  и оказались в ЦИП на Окрестина. А белорусы в знак солидарности собрали диджеям 42 тысячи долларов. DW встретилась с Кириллом и Владиславом уже после их освобождения и поговорила о мотивах их поступка, условиях содержания в изоляторе и планах на будущее.

Кирилл Галанов: Я сначала расскажу предысторию. В ходе предвыборной кампании власть выделила несколько мест, где кандидат в президенты может проводить митинги и пикеты. Это были неудобные места, не центральные площади. За три дня до выборов государство резко на все эти места начинает ставить свои концерты и мероприятия. 

Накануне вечером нам говорят, что концерт в Киевском сквере будет с самого утра и надо срочно ставить оборудование. Мы приезжаем, а там никто ничего не знает, на ходу придумывают, кого позвать, какие творческие коллективы пригласить выступить - была просто задача что-то здесь проводить.

Когда мы ехали сюда, в Киевский сквер, я понимал, что объективно, это нечестная игра со стороны действующей власти. Мы - работники Дворца молодежи, мы звукорежиссеры и обеспечиваем организацию звука. И получилось так, что, работая в государственном учреждении, которое занимается детским творчеством, мы внезапно должны были участвовать в политической игре - нашими руками делались вещи, которые противоречат нашим взглядам.

Владислав Соколовский: "Диверсия", конечно, громко сказано. На самом деле все было спонтанно. Когда мы поняли, во что нас втянули, мы пытались разобраться с нашим руководством и объяснить, что мы не хотим в этом участвовать. Затем появилась информация, что мы будем и в следующие два дня тоже работать на таких же концертах, и нас это очень возмутило.

Мы знали, что к 7 часам люди придут на флешмоб. Мы с ними солидарны, они придут на законное мероприятие, и мы думаем так же, как они, но участвуем в противоположном, причем не по своей воле. И мы задумались, как проявить солидарность с ними. Изначально была мысль, когда люди начнут, поднимут руки с белыми ленточками, сделать то же самое. А потом я говорю: "Кирилл раз у нас есть звук, давай может включим песню?"

Кирилл: Как-то одновременно все пришло, решение казалось очевидным. Это сейчас преподносят как ключевой момент, но тогда это была глупая выходка. Мы просто психанули, нас не услышали, а мы хотели быть услышанными.

Владислав: Это не мы выбрали трек, он как будто лежал на поверхности. Интересный момент был, когда выступал баянист Виталий Воронко, ему между песнями люди кричали: "Давай перемен". Треку 35 лет, он написан совсем про другие события, но они удивительно похожи на то, что происходит сейчас - и тогда люди хотели лучшего, движения вперед.

И на самом деле на такую реакцию со стороны руководства мы вообще не рассчитывали. Мы думали, что к нам подойдет кто-то, скажет, мол, что вы творите, быстро выключайте и продолжаем - выпускаем клоунов, аниматоров.

Кирилл: И не было бы такого резонанса! Про это бы все забыли сразу! Но они еще больше усугубили ситуацию, подошло самое высокое руководство (представители администрации района. - Ред.), начали из колонок вырывать провода, прямо с мясом.

Владислав: Мы уже шли к метро. Все было абсолютно без физического воздействия, насилия и тому подобного. Подошли два человека, предъявили удостоверения, я что-то прочитал на них, но ничего не запомнил. Нам предложили пройти в автомобиль, мы согласились. 

Когда я садился в машину, я проговаривал все действия - куда садиться, можно ли снять рюкзак. Мы не сопротивлялись совсем. (Ребят осудили также за неповиновение законным требованиям должностного лица. - Ред.). Также спокойно мы доехали до Центрального РУВД, даже не было повышенного тона или агрессии.

Кирилл: Две ночи я провел в карцере, пока меня туда вели, был внеуставной разговор с сотрудником - он мне грубил, хамил и оскорблял, и это был единственный вид насилия по отношению ко мне. И когда меня туда привели, этот сотрудник сказал конвоирам: "Курточку у него заберите, там как раз тепло".

Кровать в карцере на ночь, конечно, откидывают, но температура тела падает, начинаешь приседать, отжиматься, чтобы согреться. И пока ложишься заснуть, остываешь одновременно с тем, как нужно засыпать. Я пытался спать днем сидя. Там нет воды, туалет сухой, невероятно воняет канализацией - потом от одежды еще чувствовал эту вонь.

Владислав: Меня сразу отвели в карцер, я там провел первые пять суток. Холодная вода, нет умывальника, было холодно и сыро. Спать на койке невозможно, из белья были только простынь, наволочка и полотенце.

На третьи сутки ко мне вошел мужчина, как позже выяснилось это был замминистра внутренних дел (Александр Барсуков - Ред.). Меня поставили лицом к стене, он подошел и говорит: "Ну что, хотел перемен, послушал песню? Ты знаешь сколько людей вышло на улицу, сколько пострадали, сколько в больнице лежат поломанные? Все из-за тебя, устроил такую хрень, еще и друга подставил. Готовься, уедешь на 10 лет". 

Во время этого разговора он мне в спину два раза ударил, не сильно - скорее напугать хотел, как элемент психологического воздействия. После этого он развернулся, и уходя сказал своим сотрудникам: "Что это он сидит тут как в санатории, сделайте ему как надо". После этого койку мне не откидывали.

Кирилл: В камерах обычных были открыты окна для проветривания, маленькая щель. И через эту щель, если залезть на стол можно было видеть, что происходило во дворе, откуда были слышны крики людей. 

После того, как человека "скорая" не смогла откачать, на какое-то время все затихло. А сотрудники стоят, курят, общаются, было слышно, что они смеялись. Они вообще не осознавали, что они делали.

Владислав: На самом деле, я не считаю, что это мои деньги. И мы не можем взять эту сумму, мы берем себе мелочь, чтобы протянуть пару месяцев - так это и планировалось, чтобы поддержать нас. А остальные деньги отдадим на помощь людям, которые пострадали от беспорядков, на лечение. Это не та ситуация, чтобы на ней наживаться.

Владислав: Сложно сказать, мы не до конца все понимаем, пытаемся информацию пропускать через себя, но сложно осознать. Был интересный момент, когда в камеру ко мне перевели врача Андрея Витушко. Он сказал, что в 2010 году после выборов его сокамерниками были музыканты, поэты, писатели и тогда они обсуждали, что ситуация может измениться, только когда выйдут все. И вот этот момент настал. Вышли все.

Я считаю, что люди выходят не за общую идею, а каждый за свою маленькую. Не за кого-то, а за себя, они думают, что могут что-то изменить в своей жизни.

Кирилл: Мы еще не до конца пришли в себя, не хватает ни эмоций, ни сил что-то думать. Сначала разберемся с деньгами, что нам насобирали.

Влад: По поводу работы -  я точно не возвращаюсь на то место (во Дворец детей и молодежи. - Ред.). Дальше что делать - пока неизвестно. Поступают сейчас разные предложения. Вы не волнуйтесь, мы без работы не останемся.