«ОТБЕЛИВАТЕЛЬ» ДЛЯ НАЦИ

…Томас Ридли, издатель, недоверчиво покривился. Увидев его мину, «мемуарист» чуть ли не вскричал:
— Да-да, поверьте, ЦРУ после войны доставило Мюллеру из Европы сюда, в Америку, его обожаемую коллекцию картин. Генрих имел очень тонкий художественный вкус!
— Но ведь среди этих шедевров могли быть и награбленные!
— И наверняка были… Но это лишь малая цена за нашу национальную безопасность! Кстати, у меня есть фотография: Генрих Мюллер позирует у картины любимого Рембрандта из личной коллекции. Вы по внешнему виду старины Генри, по его возрасту поймете, что фотография эта никак не могла быть сделана раньше 70-х. А, значит, я не вру!
Ридли с любопытством уставился на посетителя, а тот с готовностью сунул руку в боковой карман… и вдруг изменился в лице.
— Странно, я же помню, как перед выходом к вам положил фотографию именно в этот карман! — он покраснел. Потом побледнел. И стал лихорадочно ощупывать свой на провинциальный манер идеально отутюженный пиджак. — Странно, — наконец пробормотал он, — фотография пропала!
— А у вас есть ее копия?
— Нет, — понурил голову старичок. — Мюллер специально просил меня не делать дубликатов, мол, и без того снимок — серьезное нарушение конспирации. Вы знаете, в последние годы, мне кажется, он все-таки хотел выйти из тени. Хотя и боялся этого. Он сам мне говорил, что самое опасное для шпиона — как раз потерять чувство опасности. И теперь вот эта фотография… — кандидат в биографы споткнулся на полуслове, напоровшись, в конце концов, на холодный взгляд издателя. — Так рукопись вам оставлять?
— Как угодно. Я почитаю… но гарантий не даю! Позвоните мне через три дня.
Минуту спустя Ридли, стоя у окна, взглядом провожал идущего по улице таинственного посетителя. Правда ли то, что он тут рассказал? Неужели страшный палач, коварный мастер плаща и кинжала Генрих Мюллер избежал божьей кары, дожил до глубокой старости и умер совсем недавно, тихо и незаметно, как какой-нибудь провинциальный кюре? А вот этого пожилого чудака, что устало сейчас шлепает штиблетами по мокрому асфальту Бродвея, «господин гестапо» избрал себе гонцом, дабы после смерти возвестить миру о своей второй и подлинной жизни?… И тут Ридли заметил: «мемуарист» нырнул в притормозившее такси, но едва то уехало, как за ним сразу же потянулся и темно-зеленый «форд», до этого стоявший у тротуара! Обе машины, будто связанные невидимой нитью, исчезли в сумрачной глубине ущелья, делившего нью-йоркские небоскребы на авеню. Издатель с опаской покосился на рукопись. И повинуясь какому-то инстинкту, тут же спрятал ее в сейф, замаскированный под книжную полку.
Как и предчувствовал Ридли, «мемуарист» через три дня не перезвонил. И вообще больше не объявлялся. И рукопись о посмертных приключениях Мюллера в тот раз так и не увидела свет…
За сорок лет до того, 20-го числа победного мая, к майору 2-й Британской армии Райсу, представлявшему интересы контрразведки в лагере для военнопленных в немецком городишке Люнсбург, вдруг явился эсэсовский сержант. После капитуляции минул почти месяц, и фашисты успели избавиться как от спеси, так и от первого испуга, но этот сержант явно был чем-то взволнован. Он вдруг сообщил, что в человеке, носившем форму подполковника, узнал… самого рейхсфюрера Гиммлера!
— Вы Гиммлер? — в лоб спросил Райс маленького, исхудавшего, обрюзгшего человечка, блестевшего очками точь-в-точь как и тот, пристально смотревший с известных всему миру портретов и воплощавший своей физиономией ужас национал-социализма… Но тот был пухлощек, лощен, самодоволен, ироничен, этот же смотрел устало и как-то бессмысленно!
— Да, я Генрих Гиммлер, — прозвучал спокойный, будто заученный ответ.
Райс невольно покосился на стол, в ящике которого лежала «ориентировка» на Гиммлера. И движением подбородка выгнал конвоира вон. В комнате они остались одни.
— Прошу садиться. Чем подтвердите свою личность? Можете поставить подпись?
— Факсимиле? Да, могу, — после секундного замешательства ответил «человек, похожий на Гиммлера». — Но при одном условии: вы ее тут же, при мне сожжете!
Поразительное условие!!! Как и поразителен сам диалог между победителем и военнопленным. Но еще удивительнее то, что Райс соглашается сжечь расписку! Гиммлер быстро набрасывает на клочке свои острые, как и полагается «живой машине смерти», почти готические каракули — и через минуту они исчезают в огне. Тем самым раз и навсегда лишая нас возможности убедиться, что это действительно был рейхсфюрер. Но Райсу, вовсе не графологу, уже все ясно! И майор пишет удивительный рапорт в штаб армии: «На основании внешних признаков и изучения мною личной подписи задержанного я с уверенностью утверждаю: арестованный — Генрих Гиммлер»!
Не дожидаясь ответа начальства, Райс разворачивает бурную деятельность, которая, несмотря на только что проявленный дилетантизм, неожиданно выдает в нем подготовленного профессионала. Такое впечатление, что он собирает необходимые доказательства, вернее, группирует их соответствующим образом. Гиммлера трижды обыскивают на протяжении ближайших суток, причем раздевают донага и всякий раз приглашают проктолога — ищут спрятанную смертоносную ампулу «последнего спасения». С этой же целью составляют карту его ротовой полости. Гиммлер переносит унизительные процедуры стоически, что также удивительно, и по двум причинам. Во-первых, он высокопоставленное лицо, правая рука Гитлера, руководитель капитулировавшей державы, не лишенный спеси и гордости. Во-вторых, ни с одним из нацистских бонз, попавших в плен, так не обходились. Известно, что, например, с Геринга, буквально отравленного роскошью, не то что не сняли его экзотический маршальский мундир, но даже разрешили носить все его бриллиантовые украшения. И мирно распивали с ним чаи под кинокамеру! Тогда рядовые вояки еще и подумать не могли о Нюрнбергском процессе.
Однако Райс обращается с Гимлером так, как будто знает: тот — не Гиммлер, хотя оба утверждают обратное. И контрразведчика не смущает, что у рейхсфюрера отсутствует шрам на щеке в виде трилистника, доставшийся тому на память о студенческом увлечении рапирой и очень хорошо заметный на любом портрете главы СС. Была и еще одна нестыковка! Гиммлер среди своего окружения славился «волчьей улыбкой» — зубы у него были безупречные, изумительной белизны. А у задержанного зубы оказались серого цвета, полные пломб, к тому же в количестве всего 27-ми. Когда их графическую карту показали личному дантисту рейхсфюрера Кэтти Хейзерман, та однозначно заявила: «Это зубы не Гиммлера!». Но данное свидетельство Райс тоже не берет в расчет!
23 мая, наконец, из штаба прибывает за рейхсфюрером полковник Мерфи. Характерная деталь: после трех тщательных обысков он вдруг приказывает Гиммлеру снять немецкую форму и надеть британскую. К чему столь странная конспирация? Уж не к тому ли, что в кармане френча из английской шерсти мог оказаться заранее подложенный крохотный предмет? Впрочем, везти Гиммлера недалеко — в пределах все того же Люнсбурга. И развязка уже близка. Молчаливого рейхсфюрера в 23.00 вводят в кабинет капитана Уэлса. Тот начинает четвертый обыск и — по его утверждению — почти сразу обнаруживает между зубами и нижней челюстью арестованного посторонний предмет с синей «головкой». Он обнаружил или сам запихнул в рот — это сейчас уже не разобрать! Тем паче Уэлс был в резиновых перчатках, не оставляющих отпечатков пальцев. Главное — ампула величиной аж 2,5 см. лопнула, и тут же разнесся острый запах цианистого калия…
Вряд ли настоящий Гиммлер рассчитывал на подобное обращение. Но смущает тут одно: к сожалению, Гиммлер в своих расчетах редко ошибался. А значит, и эта смертельная инсценировка вполне могла входить в его планы. В совместные планы с западными союзниками.
Гиммлеру — он ведь на виду и у Гитлера, и у союзников! — очень трудно было сторговаться с американцами и англичанами. И он не мог этого сделать без своих ближайших подручных — Мюллера и Шелленберга, возглавлявших, соответственно, контрразведку и разведку СС. Примечательно, что из дьявольской троицы после войны официально остался живым и невредимым один Шелленгберг. Только за ним не водились грехи массовых убийств, только его можно было легализовать после победы. И Мюллеру, и Шелленбергу явно удалось сговориться «с врагом». И, конечно, они могли говорить от имени своего шефа. Причем еще в 1944 году! Уже тогда рейхсфюрер подсунул Гитлеру на подпись секретный приказ, разрешавший неограниченный перевод немецких капиталов на территорию противника и нейтралов. Для гестапо, зарабатывавшего на одних концлагерях 50 млн марок в месяц, это было крайне важно! По данным американской разведки, в 44-м году только в Америке фашисты через подставных лиц оформили более 750 новых фирм. В 44-м же году Гиммлер начал зарывать под землю награбленное золото. И в том же году он выпустил из концлагерей и отправил в Швейцарию несколько тысяч евреев. «Евреи — вот мой главный капитал», — ехидно говорил он.
Естественно, подобные интимные движения капиталов не могли быть осуществлены без помощи и консультаций министра финансов Третьего рейха, а, по совместительству, ближайшего друга главы СС доктора экономики Шверина фон Крозига. Тот дал (уже после войны) одно показание, которому трудно не поверить. Крозиг вспоминал: «В конце апреля 45-го я спросил у Гиммлера: «А что же будет с тобой, Генрих?». И Гиммлер расплылся в уверенной улыбке: «Они никогда не найдут меня!».
…Хотя о смерти и захоронении Гиммлера где-то в лесу близ Люнсбурга было официально объявлено всему миру, уже через полгода в этот же город тайно прибыла комиссия МИ-6. С комиссией прибыл и эксперт — Вальтер Шелленберг. А также раздобытые (уж не Шелленбергом ли?) рентгеновские снимки зубов Гиммлера. Могилу разыскали по секретным ориентирам. Вскрыли. Труп обрел неузнаваемые черты, так что Шелленберг не понадобился. А что касается рентгеновских снимков — они тоже! Дело в том, что у покойника за время пребывания в могиле кто-то удалил все зубы и челюсти. Сравнивать оказалось не с чем.
Самое поразительное, что нечто подобное приключилось и с могилой Генриха Мюллера. Ее вскрывали трижды, последний раз в 1963 г. И в тот раз вместо одного там вдруг оказалось пять трупов… Подобную жуткую «игру в наперстки» мог позволить себе только шеф гестапо!
Впрочем, только Борман, Гиммлер и Мюллер, совершив самые тяжкие преступления за всю историю человечества, но обогатившись на этих преступлениях, могли себе позволить вторую жизнь после смерти. Смерти своих жертв! И это самое страшное, ибо палачи не могли себе позволить безнаказанность — им ее могли только «подарить».
Всем известна поговорка: «Воруй больше, и тебя не посадят». Не хотелось бы иметь повод перефразировать ее в более мрачном смысле… А воспоминания об американском периоде в биографии Мюллера все же увидели свет! Только под другим именем автора и другим названием. Но все равно, этот факт дает надежду — рано или поздно, но мы найдем следы бывшего гестаповца. А главное, следы тех, кто его укрывал.

Вадим ЕЛФИМОВ