Интеграция или все же инкорпорация?

18 ноября 2011 года в Москве лидеры трех суверенных государств России, Беларуси, Казахстана документально оформили создание Таможенного союза. Из официальных деклараций следует, что это первый шаг. Второй — запуск с 1 января 2012 года Единого экономического пространства, третий — переход к формированию Евразийского союза.

Начало темы TUT >>>

Всем понятно, что главный архитектор евразийского проекта — Россия. Но не все, по-видимому, задумываются о том, что ее государственные цели могут простираться гораздо дальше евразийского экономического сотрудничества. Равнодоступные с российскими потребителями цены на нефть и газ, открытые российские рынки в условиях возрастающей межгосударственной конкуренции и мирового кризиса — экономические условия, бесспорно, заманчивые. Но не заманят ли они Беларусь туда, откуда она вернется особым федеральным округом?

Для белорусской экономики и социальной сферы, попавших в кризисную ситуацию, Евразийский союз, возможно, весьма кстати. Многие белорусские товаропроизводители, по крайней мере, связывают с ним перспективу своего хозяйственного развития. Однако в экспертном сообществе существуют подозрения, отнюдь не мелочные, относительно того, что российская версия евразийского проекта включает серьезную (хотя и не анонсируемую) политическую составляющую, которая касается суверенитета участников интеграционного пула. Судя по тому, как развиваются интеграционные дела, белорусским политикам не удастся избежать прямых публичных ответов на некоторые (нелицеприятные для российских коллег) вопросы. Нужна ли Беларуси интеграция с Россией в том варианте, на который рассчитывают российские элиты? До каких пределов интеграция Беларуси и России безопасна, то есть не угрожает белорусскому суверенитету? Каким принципам надо следовать политическому классу Беларуси, чтобы интеграция с восточной соседкой плавно не переросла в инкорпорацию? Разбираться с этим надо начинать теперь, ибо потом, когда поезд уйдет далеко, бить в колокол будет поздно.

Итак, вопрос вопросов — характер интеграционных притязаний России. “Украину прокакали”, — мелодраматически констатировал Глеб Павловский, когда президентские выборы 2004 года в этой стране выиграл прозападный политик Виктор Ющенко (“Независимая газета” 7.12.2004). Советник Администрации президента РФ, глава фонда “Эффективная политика”, считавшийся едва ли не самым влиятельным политтехнологом, как кажется, искренне выразил неизбывную государственную озабоченность российской политической элиты. “Не прокакать бы еще Беларусь”, — заметил тогда в унисон кремлевскому чревовещателю один из посетителей многочисленных российских интернет-форумов.

Если вдуматься, эвфемизм Павловского — типичная реакция русского великодержавного самосознания. В свете императивов государственного строительства, как его понимают многие ведущие российские политики, стремление Украины или Беларуси к раздельному существованию с РФ — это аномалия, серьезная ошибка братьев-славян, которая требует исправления. В этом контексте “не прокакать” (на языке российского казенного мышления) означает не упустить из зоны экономической и политической интеграции (реинтеграции) те постсоветские республики, кои российский государственный ум считает частью исторического, основанного на прошлых имперских приобретениях, наследия великороссов. Мне представляется, такова одна из главных задач, которую сегодня настойчиво решают российские государственные мужи.

Кстати, над проблемой сохранения державного наследия великороссов размышлял еще Александр Солженицын, Нобелевский лауреат по литературе. Терзаясь заботами о том, “как нам обустроить Россию”, знаменитый писатель по ходу дела обратился к украинцам и белорусам с душераздирающим заклинанием: “Братья! Не надо этого жестокого раздела!”.

Современные российские политики, как, например, депутат Госдумы единоросс Евгений Федоров, не тратят время на заклинания, а ставят вопрос ребром: “Нужно восстанавливать национальное единство, я имею в виду Россию и Белоруссию как минимум...” (Радио “Голос России” 25.02.2011). Сказано более чем прозрачно и, главное, по существу того, чем давно (со времен Александра Исаевича) озабочена российская элита.

В основе интеграционной политики России лежит концепция великодержавного строительства, Евразийский союз для российских элит — не столько цель, сколько механизм ее реализации. Существует достаточно указаний на то, что Беларусь, Украину, другие постсоветские республики более или менее цивилизованно и планомерно вовлекают в систему экономических, социальных, культурных зависимостей, которые в конечном счете должны помочь соединить их неразрывными политическими узами с РФ.

Российская логика интеграционной игры диктуется как минимум двумя взаимосвязанными причинами. Первая — геополитические амбиции России в глобальном мире, ее желание позиционировать себя в качестве новой старой империи (великой державы), по меньшей мере, регионального уровня доминирования, которая, в противоположность демократическому империализму США, претендует на выражение традиционных (консервативных) ценностей. Вторая — не афишируемые намерения и планы российских политических элит решить некоторые фундаментальные проблемы национального выживания и исторического развития за счет и с помощью освоения этнокультурного и хозяйственного потенциала ближайших соседей. Для понимания природы российского стремления как можно скорее, так сказать, ввести в эксплуатацию Евразийский союз, значение названных причин надо признать первостепенным.

Иначе говоря, специфику и проблемы российско-белорусских отношений следует оценивать в русле общей стратегии российского государства, направленной на решение задач национальной безопасности. Речь идет о будущем России, ее территориальной целостности, самосохранении как полиэтнической общности во главе с русским (славянским) этносом. Российская власть стремится скорректировать прогнозируемые аналитическим сообществом не слишком радужные перспективы российского социума в XXI веке. Это стремление среди прочего побуждает ее держаться за идею великодержавия. И периодически (в целях его практического осуществления) брать в руки инструменты экономического, политического, дипломатического давления.

Скупой официальный документ

Чтобы избежать упреков в голословности, обратимся к официальным манифестациям российской стороны. В мае 2009 года российский президент Дмитрий Медведев утвердил документ под названием “Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года” (указ от 12 мая 2009 г. № 537). В нём черным по белому написано: “Национальные интересы Российской Федерации на долгосрочную перспективу... заключаются... в превращении Российской Федерации в мировую державу... на основе многополярной модели мира. Россия будет стремиться развивать потенциал региональной и субрегиональной интеграции и координации на пространстве государств — участников Содружества Независимых Государств в рамках прежде всего самого Содружества Независимых Государств, а также Организации Договора о коллективной безопасности и Евразийского экономического сообщества... Россия будет способствовать укреплению Евразийского экономического сообщества в качестве ядра экономической интеграции”.

Из приведенной цитаты следует, что государственная стратегия России среди прочего включает строительство великой державы (по умолчанию — империи) мирового масштаба, которая ставит своей геополитической задачей формирование альтернативы однополярной (евро-атлантической) модели мироустройства. В качестве материала для такого строительства рассматриваются государства, участвующие в СНГ, экономики которых традиционно привязаны к сырьевым ресурсам и рынкам России. На первом этапе их, как видно из государственной стратегии РФ, следует собрать в Евразийское экономическое сообщество.

Как этого добиться? С помощью мер экономического и политического понуждения. Российское руководство, Дмитрий Медведев достаточно открыто говорят о постсоветских странах как о зоне “привилегированных” интересов России. По мнению наблюдателей, российский правящий класс серьезно считает, что статус России как великой державы “необходимо восстановить через повторное завоевание потерянной сферы влияния на постсоветском пространстве. Энергетическая зависимость бывших советских республик станет инструментом для достижения этой цели” (Александр Рар, известный немецкий политолог-международник, директор берлинского Центра Бертольда Бейца по изучению России, Украины, Беларуси и Средней Азии при Германском совете внешней политики).

“Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года” — скупой официальный источник. Его составители были ограничены требованиями юридической и политической корректности и не все, о чём помышляет политическое сознание российского правящего класса, могли сформулировать открыто и прямо. Документ артикулирует лишь самую общую прагматическую цель, которую российское общество преследует, претворяя на практике идею евразийства. Эта цель, еще раз отметим, заключается в том, чтобы сделать Россию великой державой. Методы, средства, исходные “материалы” великой державной стройки этот источник не уточняет. Уяснить в деталях содержание и глубинную направленность евразийской стратегии российского государства помогают другие источники.

Руководитель Центра консервативных исследований, заведующий кафедрой социологии международных отношений (МГУ им. М.В. Ломоносова), профессор Александр Дугин и декан социологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова профессор Владимир Добреньков — авторы совместно написанного, скажем так, манифеста российского евразийства “К внешнеполитической стратегии России в XXI веке”. В нем детально, компетентно и, на мой взгляд, канонично излагаются базовые параметры евразийской доктрины, принятой на вооружение российским государством.

Манифест констатирует, что идеи “мира во всем мире”, “партнерства всех со всеми”, “вечного мира” так и остались идеями, мир жил и живет по старым правилам, распад СССР и Варшавского договора только расширил зону присутствия НАТО, США. В 1990-е годы место коммунистической идеологии занял либерализм, критика западного общества уступила место его восхвалению. Процесс глобализации не привел к диалогу цивилизаций и культур, сегодня он превратился в инструмент насаждения западных, американских ценностей в планетарном масштабе. Под маркой универсального (общечеловеческого) смысла рынка, индивидуализма, прав человека, либеральной демократии, буржуазного парламентаризма, концентрации экономики в руках крупных частных мировых монополий осуществляется повсеместное “продавливание американских интересов”.

Глобализация, утверждается в манифесте, опускает суверенные государства и народы до уровня объектов управления в руках наднациональных (прозападных, проамериканских) инстанций. Мир стоит перед дилеммой: либо принять американскую модель, либо, отбросив глобализм, прокладывать свой путь развития. С учетом того, что после распада СССР Америка не изменила и не намерена менять стратегический курс на установление мирового господства, России надо рассматривать США как вероятного противника номер один, не допускать внешнего управления и давления со стороны Запада.

Чтобы дать свой ответ на вызов глобалистов, России необходимо, гласит манифест, стать самостоятельным планетарным политическим игроком, отстаивать и продвигать концепцию геополитической многополярности. Естественно, геополитические притязания такого масштаба требуют мощи. Поэтому российское общество должно быть готово “к интеграции с другими территориями, принадлежащими к тому же цивилизационному типу и некогда входившими в единое государственное образование”.

Намерения российского политического класса в отношении стран СНГ туманными уж никак не назовешь. Российские политические умы искренне убеждены: “Постсоветское пространство должно быть интегрировано стратегически, экономически и политически”.

Сие, как ни крути, как ни упаковывай, по логике вещей прямиком ведет в РФ, так сказать, “тянет” на присоединение к ней. Политические силы, разучивающие для России роль самостоятельного планетарного политического игрока (“мировой державы”, как следует из государственной стратегии РФ), совсем не прячут того, что в отношении стран СНГ готовятся осуществить их “прочную интеграцию... в наднациональный союз (Евразийский союз) по аналогии с Европейским союзом и образовать на основании этого союза (внимание! — В.О.) единую сплоченную политико-экономическую и военно-стратегическую структуру”.

Никакого лукавства, все честно и открыто. Механизм реализации проекта сконструирован в соответствии с известной пословицей: коготок увяз — всей птичке пропасть. Российское государственное стратегическое мышление сначала планирует формирование евразийского экономического союза (собственно, эта часть плана в известной степени уже реализована и оформлена юридически во время упоминавшейся трехсторонней встречи лидеров России, Беларуси, Казахстана 18 ноября в Москве). Затем с помощью образовавшихся хозяйственных зависимостей, ограничивающих экономический суверенитет отдельного национального государства, российские стратеги намерены перейти к ограничению (изъятию) политического суверенитета участников этого союза. Иначе говоря, рассчитывают втянуть их в единую политико-экономическую и военно-стратегическую империю, в которой России, понятно, отводится место метрополии.

Рацпредложения идейных демиургов

Для того чтобы успешно реализовать великодержавные притязания России, евразийская доктрина предусматривает ряд конкретных шагов. В частности, в странах СНГ необходимо, по мнению ее авторов, “создание пророссийских политических сил и движений и противодействие тенденциям вхождения их в зону прямого влияния стран Запада — США и Евросоюза. Для этого следует не просто оказывать на них политическое, дипломатическое и экономическое давление, но и активно поддерживать те политические и общественные силы и движения, которые ориентированы на Россию...”.

Ну вот, а мы все недоумевали, зачем это некоторых оппонентов белорусской власти периодически пытаются зазывать в Белокаменную. Должно быть, не только на чай, но и присмотреться, обласкать тех, кто “ориентирован на Россию”. Между прочим, комментируя кампанию 2010 года по выборам главы белорусского государства, президент Литвы Даля Грибаускайте (должностное лицо, несомненно, хорошо осведомленное) недвусмысленно заявила журналистам: “Часть из девяти кандидатов, которые участвовали в президентских выборах, финансировал и поддерживал Кремль” (13.09.2011).

Однако продолжим работу с первоисточником. Авторы евразийской концепции особо предупреждают: “Ни при каких обстоятельствах Россия не должна допускать вступления в НАТО Украины, Грузии, Молдовы, Азербайджана или Армении”. Если же паче чаяния кому-то в СНГ придет в голову сделать “необратимый” шаг, России следует отказаться быть гарантом территориальной целостности “отщепенца”. В этом случае государства-”перебежчики” неминуемо рискуют быть расчлененными, “что воспрепятствует вступлению в НАТО и откроет возможность их дальнейшего сближения с Россией и даже полной интеграции в Российскую Федерацию”.

Согласитесь, в контексте программных постулатов евразийского проекта возникает желание как-то по-иному оценить некоторые периодически возбуждаемые в СМИ, политических кругах споры. Например, о возможности и перспективах разделения Украины на “пророссийскую” восточную и “рвущуюся” в Евросоюз и НАТО западную части. О возврате Крыма в состав РФ. Как-то по-новому воспринимаются грузино-абхазский и грузино-южноосетинский конфликты, российско-грузинская война 2008 года, затянувшееся на годы приднестровское урегулирование, замороженный конфликт между Азербайджаном и Арменией из-за Нагорного Карабаха, политические и социальные пертурбации в Кыргызстане... Разумеется, в каждой из упомянутых зон потенциальной или реальной напряженности можно обнаружить геополитические следы Запада. Однако сейчас разговор не о нём, а о той роли, которую стремятся играть на пространстве СНГ реставраторы великой российской державы.

Еще раз хочу оговориться: с точки зрения интересов российского социокультурного комплекса и того видения современного мирового процесса, которое характерно для большинства россиян, это естественно. Россия желает и формально имеет право развивать многополюсную геополитическую альтернативу геополитической однополюсной модели евроатлантистов. Как показывает опыт современной цивилизации, линейные решения, предлагаемые западными глобалистами, нередко оборачиваются деструктивными результатами. В этом смысле стремление России быть сильной державой, способной предложить миру свои решения актуальных вопросов современности, вполне объяснимо. Оспаривать такое стремление контрпродуктивно. Но только до тех пор, пока оно (это стремление) не превращается в прямое или косвенное посягательство, скажем, на суверенитет ее ближайших соседей.

Одни российские стратеги, как основатель современной политической системы России Владимир Путин, понимают неоднозначность ситуации, поэтому стараются высказываться деликатно, демонстрируют цивилизованность: дескать, это ваше дело, ваш выбор — идти или не идти к нам в колхоз. На вопрос журналистов, могут ли Россия и Беларусь стать одним целым, как во времена Советского Союза, российский премьер-министр ответил: “Это возможно, очень желательно и полностью зависит — на 100% зависит — от волеизъявления белорусского народа” (2.08.2011).

Другие российские политики и стратеги не считают нужным вуалировать конечную цель евразийской интеграции. В их числе авторы анализируемого здесь манифеста, в котором, на мой взгляд, подробно и доступно излагается то, что правильно считать основным направлением (трендом) российской интеграционной политики. Ученые мужи хладнокровно расставляют сети, в которых должны запутаться те, кому, по их убеждению, надлежит стать частью великой евразийской державы. Прорабы евразийства считают необходимым (помимо упомянутых выше рацпредложений) как можно туже затянуть социальный узел, связывающий РФ и других участников евразийского клуба в одно целое. С этой целью предлагается наладить прочную систему “социальных взаимодействий между обществами РФ и стран СНГ: в части образования, создания совместных общественных движений (НПО), обмена научными кадрами, облегчения потоков трудовых мигрантов”. Еще евразийское строительство, по мнению его идейных демиургов, предполагает практическую реализацию модели “прицельного информационного влияния на общества стран СНГ со стороны России, доведение до граждан стран СНГ положительного образа... русского общества в качестве центра притяжения”, а также активное включение стран СНГ “в процесс военно-политического партнерства — членство в ОДКБ, совместные военные учения, поставка оружия и интеграция усилий в оборонной области”.

Можно спорить о том, насколько расчеты архитекторов российского державного строительства адекватно отражают современные возможности РФ. Но совершенно очевидно (если посмотреть на политику России в отношении стран СНГ беспристрастно), что российское государство пытается последовательно и методично воплощать в жизнь основные идеи евразийцев не только на уровне экономической, но и политической интеграции. Идеологи и прорабы евразийства непоколебимы в убеждении, что “Россия должна осуществить политико-социальный переход от Российской Федерации к Большой России или Евразийскому союзу”. Что в это наднациональное государственное образование “рано или поздно будут интегрированы все страны СНГ”.

Идейным фундаментом проекта превращения России в мировую державу, по убеждению составителей манифеста, должна служить идеология “российского консерватизма”, сочетающая постулаты многополярного мироустройства, принципы стратегического единства и интеграции, полиэтничности и мультиконфессиональности нового евразийского образования. Между прочим, решающий практический шаг в направлении официального утверждения такого рода идеологии российская правящая элита уже сделала. 21 ноября 2009 года на II съезде партии власти “Единая Россия” была принята партийная Программа, в которой сказано: “Идеология партии — российский консерватизм”.

Таким образом, с политическим вектором евразийской интеграции, как ее понимает российская сторона, кажется, более или менее ясно. Оптимистические заявления некоторых экспертов о том, что благодаря идее Евразийского союза Россия отказалась от “собирания земель”, от предложений в адрес Беларуси стать особым федеральным округом (“Радыё Свабода”, 28.11.2011), представляются преждевременными.

Остается поближе рассмотреть проблемы общественного и государственного развития современной России, которые, помимо традиционного интереса россиян к великодержавной идее, толкают ее к евразийской стратегии. Заодно уместно добавить некоторые реалистические (идеологам евразийства, возможно, неведомые) штрихи к положительному образу “русского общества в качестве центра притяжения” для стран СНГ.

(Продолжение в следующем номере)