На Запад Беларусь идет через Восток

Источник материала:

В последний день октября министр иностранных дел Беларуси Владимир Макей отправился в Стамбул. Этот визит затерялся в череде официальных заявлений и не привлек особого внимания аналитиков и журналистов. Тем не менее он является еще одним значительным событием, подтверждающим коренные изменения в ближневосточной политике Минска. Основными друзьями белорусских властей в этом регионе уже открыто стали ближайшие союзники Запада.



Владимир Макей на встрече со своим турецким коллегой Ахметом Давутоглу.
Фото пресс-службы МИД Беларуси 

Встречаясь с Ахметом Давутоглу, Макей разговаривал не просто с очередным министром иностранных дел еще одной страны, а с человеком, который стоит за событиями в Сирии и имеет наилучшие выходы на политические и экономические элиты западных стран. Более того, он и сам принадлежит к западному истеблишменту, несмотря на идеологические особенности нынешнего исламоориентированного турецкого правительства. Во всяком случае, Анкара по-прежнему остается важнейшим партнером США по НАТО; она единственная в регионе решилась де-факто вступить в войну с сирийским правительством.


Ближневосточный размен

Некоторые турецкие СМИ назвали визит Макея в Анкару «сюрпризом» и подчеркнули, что он также провел встречу за закрытыми дверями с премьер-министром Эрдоганом. Поводом были объявлены переговоры по соглашению об отмене виз.

Якобы также для обсуждения визового вопроса весной в Минск приезжал и Давутоглу. Белорусские официальные СМИ утверждали, что цель визита — обсуждение двусторонних отношений, в том числе об отмене виз. Трудно представить более нелепое объяснение того, зачем фактический координатор сирийской гражданской войны в самый разгар боев направляется по делу третьестепенной важности в восточноевропейскую страну, куда до сих пор приезжали, в лучшем случае, второстепенные турецкие министры.

Весенний визит Давутоглу в Минск был иначе представлен в турецких СМИ: они напрямую признали, что стороны обсуждали проблемы, касающиеся ситуации в регионе, в частности, сирийский вопрос. Логика правительства Турции очевидна — Беларусь с самого начала гражданской войны в Сирии обвинялась в сотрудничестве с сирийским правительством, которое почти непрерывно враждовало с Турцией самое меньшее с конца 1950-х. Более того, были подозрения, что через Беларусь сирийское правительство получает часть жизненно важного для него военного оборудования. Поэтому, убедив Минск прекратить сотрудничество с Дамаском, Анкара могла приблизить час краха своего давнего неприятеля.

Что могло бы интересовать белорусское руководство? Давутоглу не только говорил о турецких инвестициях и развитии торговли, но и намекал, что поможет Минску найти выходы на Запад, которые снова стали очень нужны Лукашенко после ухода Саакашвили и Ющенко — предыдущих друзей-посредников между ним и Западом. Сомневаться в том, что турецкое руководство способно помочь в этом деле, оснований нет. Другое дело — что оно хочет за данную услугу.

Можно не сомневаться, что предложение Давутоглу — поменять сирийских друзей на турецких, а в перспективе (за дополнительную плату) и на западных — было не первым. Ведь Минск отстранился от Дамаска почти с самого начала сирийской гражданской войны, молча наблюдая за происходящим. Единственное четкое политическое заявление Минска насчет химического разоружения Сирии, прозвучавшее в сентябре, скорее следует рассматривать в русле белорусско-российских отношений. Лукашенко одновременно отдельно пояснил казахстанскому ТВ, что по Сирии мы, мол, просто идем в фарватере российской политики.


Ничего личного, ничего идеологического

Что стало причиной такой сдержанности Минска, который когда-то демонстрировал просто необузданную поддержку иракскому лидеру Саддаму Хусейну в его противостоянии с США? Все дело в том, что белорусское правительство фактически фундаментальным образом изменило свой modus operandi на Ближнем Востоке.

До конца 2000-х годов Минск дружил в основном с националистическими режимами (пусть даже иногда провозглашавшими исламские лозунги) на Ближнем Востоке — Ираком, Сирией, Ливией, Ираном. Все они открыто или латентно были оппонентами Запада или, по крайней мере, США. Белорусские оппозиционные эксперты объясняли это тем, что, мол, дело в идеологии: советский человек Лукашенко ищет подобных себе друзей. Другие говорили, что с Минском дружат те, у кого нет другого выхода. Такого рода объяснения звучали в СМИ на протяжении лет пятнадцати.

Спектр белорусских контактов в регионе начинает меняться примерно с 2008 года, когда Минск налаживает все более тесные отношения с совершенно противоположной группой государств — консервативными фундаменталистскими арабскими монархиями (Оманом, Катаром, ОАЭ). Все они были и остаются друзьями Запада, гоняться за белорусскими богатствами, имея доступ ко всем богатствам западного мира, им смысла не было. Декларации и обещания щедрых проектов стали сыпаться одна за другой, но причины такого интереса арабских монархий к Беларуси оставались неясными.

Ситуация прояснилась, когда WikiLeaks начал публиковать секретные депеши, касающиеся дипломатии арабских монархических режимов. Выяснилось, что арабские монархии прекрасно сотрудничали с американцами и израильтянами в том, чтобы отвадить Россию от сотрудничества с Ираном. Именно иранская атомная программа, а также рост военной мощи Тегерана беспокоили состоятельных самодержцев Персидского залива. Там более что Иран явно имеет свои планы демократизации этих монархий и не раз давал приют арабским диссидентам.

Одним из источников роста иранской военной мощи были связи с Россией. И тогда арабские монархии, американцы и израильтяне начали предлагать российскому правительству альтернативу. Речь шла об отказе от поставок зенитных комплексов С-300 в Иран — поставок, не запрещенных санкциями ООН. И, поддавшись на уговоры, президент Медведев в последнюю минуту остановил выполнение контракта.

Беларусь в депешах, в которых описываются эти дипломатические интриги, не упоминается. Но дальнейший ход событий позволяет предположить, что соответствующую работу по убеждению в необходимости пересмотреть круг своих партнеров на Ближнем Востоке арабские монархии совместно с Израилем осуществили и в отношении белорусского руководства. Потому что как раз в 2010 году рушатся контакты с Тегераном. До того, в течение почти всех 2000-х, Беларусь ежемесячно посещали более или менее представительные иранские делегации. С тех пор визиты стали редкими, хотя иранская сторона старалась продолжать активные контакты. Очень быстро закрылись и самые знаковые проекты — белорусская нефтедобыча в Иране и иранское автомобилестроение в Беларуси.

Одновременно Минск дистанцируется от своих союзников в Сирии и Ливии. Не успели еще ливийские повстанцы расправиться с Каддафи, как Лукашенко направился к эмиру Катара. Выражая сожаление по поводу погибшего друга, белорусский лидер, скорее, просто эксплуатировал антизападные настроения на постсоветском пространстве. В сирийском кризисе высшее белорусское руководство демонстрировало еще большую сдержанность, чем в случае с Ливией: МИД лишь выпустил серию предупреждений об опасности, грозящей белорусским гражданам в Сирии.

Что больше способствовало повороту в сторону монархических прозападных режимов — проект «катарского острова в Европе» под Брестом, давление со стороны США или увещевания израильских парламентариев во время их визитов в Минск, выяснить сложно. Но одно другому не мешает, а арабские суннитские монархии прекрасно координируют свои планы по противодействию шиитской оси (Иран — Сирия — Ливан) с США и Израилем.

Белорусскому руководству сделали предложение, от которого оно не могло отказаться. С одной стороны, арабские монархии предлагали красочные, хотя и малореалистичные проекты на немалые суммы. С другой, США демонстрировали готовность перекрыть белорусам возможность легального ведения международного бизнеса. С третьей, израильтяне убедительно объясняли, что будет с Лукашенко, если он в глазах Запада превратится в угрозу международной безопасности.

Но, пожалуй, самыми весомыми аргументами стали неспособность и нежелание союзной России прикрывать Беларусь в ее политике в развивающемся мире. Москва была готова помогать Минску защищаться от демократизаторской политики Запада, видя в ней угрозу собственной сфере влияния, к которой принадлежит Беларусь. Чего Москва не хотела и не хочет — это позволить пусть и союзной, братской Беларуси стать сильной. В частности, укрепиться через связи с развивающимися странами, в том числе на Ближнем Востоке (примером является острая реакция и даже противодействие России в ответ на попытки Минска найти дополнительные источники нефти в Венесуэле).

И тем не менее Минск, видимо, понимал, что Сирию и Иран следует держать как козыри до последнего. Особенно принимая во внимание «цветистость» арабской дипломатии и отсутствие у состоятельных арабов, не испытывающих недостатка в партнерах и союзниках, убедительных мотивов дружить с Беларусью. Поэтому на горизонте белорусской внешней политики появляется Турция, а Давутоглу вдруг проникается интересом к белорусскому коллеге.


Пренебрегая законами политической физики

С одной стороны, изменение парадигмы белорусской внешней политики на Ближнем Востоке свидетельствует о том, что Минск отступает и не может дальше гнуть свою линию. Политологи-неореалисты говорят, что внешняя политика государств определяется прежде всего структурой международной политики (наличием одного, двух или многих центров силы и соотношением сил). Можно ли сказать, что эта универсальная логика действует даже в отношении таких государств, которые ставят своей целью пренебрегать ей? Или такие попытки сродни пренебрежению законами Ньютона в повседневной жизни — вроде и можно, но действовать они все равно будут.

Действительно, фактическое установление однополярного мира сильно изменило рамки международной политики. Еще в 1990-е годы европейцы демонстративно обходили односторонние санкции США против радикальных режимов. В 2000-е они уже могли только принимать беспомощные заявления против американской операции в Ираке, а в 2010-е Европа присоединилась к американцам даже в их односторонних инициативах — никто уже не ставит под сомнение юридическую обоснованность американских действий против Ирана.

Россия также продолжала ослабевать в 2000-е. Если в 1990-е она подписывала миллиардные (на те деньги!) военные контракты с Ираном, а российские добровольцы воевали в Югославии, то в 2000-е лишь ликвидировала свои военные базы за рубежом, уступала свои территории Китаю и отступала перед Западом даже в своем непосредственном окружении. Если вопросом для Ельцина было расширение НАТО на Центральную Европу, то на долю Путина выпало уступить Западу Украину и Грузию, а в перспективе и некоторые другие постсоветские государства.

Примечательно, что при этом Москва не изменила своего отношения к бывшим советским республикам. Она по-прежнему относится к ним, как к вассалам, а не как к союзникам (свидетельством этого является, например, ценовая политика на углеводороды, ограничение Москвой сотрудничества в военно-промышленной отрасли даже с Беларусью и т.д. ).


Поражение или победа?

В таких условиях Минску нужно было искать новые подходы либо смириться с деградацией внешней политики, которая неизбежно закончилась бы деградацией и внутри страны. Поэтому уже одно то, что правительство вообще смогло переключиться на связи с другими странами внутри региона Ближнего Востока и активизировало связи с другими регионами (в частности, с Юго-Восточной Азией), когда прежняя стратегия перестала работать, было само по себе достижением.

Но официальному Минску приходится уже не первый год бороться и с другими последствиями изменения структуры международной системы.

С одной стороны, Беларусь как часть восточноевропейского региона потеряла изрядную долю своей геополитической важности после окончания «холодной войны». В противостоянии между США и СССР Восточная и Центральная Европа играли главную роль. После завершения конфронтации регион остался социально и политически проблемным, его стратегическая важность ограничилась транзитом российского газа и нефти. Причем об этом транзите Москва с европейцами (а по сути — немцами) могла договориться сама.

С другой, Россия больше не создает и серьезной военной угрозы для Запада, а потому у соседних с ней государств, включая Беларусь, стало все меньше возможностей спекулировать на российской угрозе. Хотя даже Минск получил некоторую выгоду от страхов, связанных с кремлевскими намерениями после российско-грузинской войны 2008 года.

В таких условиях Беларусь оказалась на дороге из Евросоюза в геополитическое «Никуда». И если об Украине западный мир еще должен беспокоиться хотя бы из-за ее размеров, то Беларусь просто стала белым пятном на карте, непонятным да и не очень нужным западным элитам. В Средневековье о таких пятнах на картах писали: «Здесь живут львы» — что-то неясное и проблемное, но не стоящее того, чтобы тратить на него силы.

Удивительным образом именно ближневосточная политика белорусского правительства создала ситуацию, когда Беларусь снова стала интересной для ключевых игроков мировой политики. Белорусское руководство не встретилось (по крайней мере пока) с французским или немецким лидерами, но заговорило с арабскими политиками, которые играют заметную роль в современном мире. И если Макей не поехал пока к Джону Керри, то он уже направился к Давутоглу.

Политика белорусского правительства на Ближнем Востоке неожиданно создала для страны новые возможности как в двустороннем взаимодействии с Турцией, так и в плане поиска взаимопонимания с Западом.

Об авторе Сергей Богдан. Аналитик Белорусского института стратегических исследований (BISS, Вильнюс). Магистр политологии (Европейский гуманитарный университет). Аспирант Свободного университета Берлина (специализация — политология). Сфера интересов: внешняя политика Беларуси, сотрудничество Беларуси со странами Азии, Африки и Латинской Америки, политика в странах Ближнего Востока и Средней Азии, военно-промышленный комплекс.