Мнение. Первая попытка белорусского Майдана: "Плошча" глазами очевидца и ее уроки

Источник материала:

Девять лет назад, в марте 2006 года, в Минске произошли события, закончившиеся массовым разгоном и арестами. Тем самым была подведена жирная черта под неделей протестов, сопровождавших третьи по счету выборы президента Беларуси. Этот материал основан как на личных впечатлениях автора, так и на рассказах других очевидцев и участников. Автор приехал в Минск из региона и провел три дня в протестном палаточном лагере на Октябрьской площади.

Первая палатка

Фото: Reuters

Сегодня в Беларуси и за ее пределами ведутся жаркие споры – стоит ли ожидать во внешне спокойной республике событий, подобных украинским? В этом году у нас будут проходить президентские выборы, и чем ближе их дата, тем больше говорят о белорусском Майдане. Но первый "Майдан", или "Плошча" по-нашему, здесь уже был. В марте 2006 года. Впрочем, сегодня эти относительно уже недавние события успели обрасти своими мифами и разными интерпретациями. С официальной точкой зрения – все понятно. Но немало легенд составляется и с противоположной стороны.

Кто первым тогда поставил палатку на Октябрьской площади – об этом спорить будут еще долго. Как и о том, кто вместе с Лениным нес пресловутое бревно на субботнике. Точно можно сказать – таких инициативных групп было несколько. Первая из них, связанная с одним из оппозиционных кандидатов в президенты, такие палатки получила, но разбивать их так и не стала. Другая группа собралась на совещание поздним вечером 19 марта. Только что прошел первый протестный митинг на Октябрьской площади, закончившийся невинным шествием в сторону площади Победы. Многие участники были недовольны бессмысленным, с их точки зрения, походом. На совещании на одной из "конспиративных" квартир молодой активист из Витебска Денис первым предложил: "Надо разбивать палатки…". Впрочем, предложение было риторическим – палатки у старших товарищей были уже, видимо, заготовлены.

Фото: Reuters

Вечером следующего дня, 20 марта, во время нового митинга палатки были поставлены. На моих глазах вокруг них собралось несколько сот человек, по периметру была выстроена живая цепь. Нашлись организаторы – был назначен комендант лагеря, его помощники, начальники секторов в оцеплении. Один их оппозиционных кандидатов, Александр Милинкевич, некоторое время оставался с протестующими, но потом уехал. Все напряженно ждали ночной зачистки. Ночью было довольно морозно и тревожно, но люди продолжали стоять. Наконец, над еще зимним Минском разлилось хмурое утро. Остававшиеся на площади активисты увидели, что вокруг палаточного лагеря стоят по периметру сотрудники в штатском – но не более того… Холодное утро на радостях встречали музыкой и даже танцами – не только от избытка эмоций, но и из желания согреться.

"Застаемся?"

Фото: Reuters

Но уже сразу выяснилось – одиночных участников протеста и их небольшие группы, покидавшие лагерь, задерживают оперативные работники "по гражданке". Нашелся выход – некоторые протестанты выбегали из оцепления при походе к остановке автобуса № 100 и сразу запрыгивали в него. Но скоро стало понятно – их "принимали" уже на следующей остановке. Тем временем в лагере было налажено питание и горячий чай. Хуже было с "удобствами" – однако полевой туалет устроили прямо над одним из канализационных люков. День прошел в митинговании и дальнейшем стоянии на площади. Чтобы согреться, приходилось прыгать на месте. Молодые девочки становились в оцепление с радостными улыбками, словно в хоровод, но все это было далеко не дискотека.

После суточного стояния, к вечеру, усталость и напряжение стали нарастать. Людей, казалось, стало не прибавляться, а убывать. Среди собравшегося на площади народа все больше накапливалось переодетых оперработников. В это время кандидат в президенты Александр Козулин предложил созвать актив лагеря. Комендант лагеря, его помощники, начальники секторов и кандидаты в президенты Александр Козулин и Александр Милинкевич собрались в одной из палаток. По данным Козулина, полученным от знакомых силовиков, в это время готовилась зачистка площади, причем – жесткая.

– Будут непросто задерживать, но ломать руки, ноги, - живописал Козулин. – И еще возбудят против всех участников лагеря уголовные дела на посадку.

Другой кандидат, Александр Милинкевич, обратился к активистам за советом: "Что делать?" После бурного обсуждения большинство все же высказалось за то, что надо избежать ненужных жертв и организованно свернуть лагерь. Решили, что два кандидата выступят на митинге и призовут собравшихся спокойно разойтись. Первым выступил Козулин, который и озвучил это общее решение. За ним выступал Милинкевич: "Застаемся!" – неожиданно призвал он. Митингующие встретили речь кандидата бурными овациями и ответным скандированием: "За-ста-ем-ся!" Козулин же просто опешил от такого неожиданного поворота, и вместе со своей охраной в одинаковых черных куртках и вязаных шапочках сразу же покинул площадь. Что заставило Милинкевича так внезапно презреть недавние договоренности – мнение ближайшего окружения, настроение толпы, "тонкий" политический расчет или что то другое, так и осталось загадкой.

"Отмороженные"

Фото: Reuters

Многие участники лагеря признавались потом – от перенапряжения и ночных бдений на морозе (столбик термометра опускался по ночам до -13), у них начинались слуховые галлюцинации. Сам помню: после того, как я ушел с Октябрьской, в голове еще долго звенело "Жыве Беларусь!" и "Разам!". Выходили с площади обычно вечером, когда к палаткам собиралось до несколько тысяч сочувствующих минчан, с которыми и удавалось смешаться активистам лагеря. Поскольку оперативники внимательно отслеживали все активистов площади, то при выходе последние прибегали к разным приемам и уловкам. Например, забравшись в гущу накапливавшейся за периметром толпы, приседали, и в таком положении надев или сняв шапку, капюшон, шарф, поднимались и выходили к метро под видом случайного зеваки. Спать же в палатках, прямо на асфальте, было почти невозможно. Официальная пропаганда потом много рассказывала про "наркотики" и "секс", с помощью которых морально неокрепшую молодежь заманивали на площадь. Видимо, и самим составителям этой "версии" событий казалось, что заниматься любовью в палатках на морозе без сильнодействующей "наркоты" – просто невозможно. Хотя за поведение или гиперсексуальность отдельных экстремалов и экстремалок, потянувшихся на площадь, отвечать тоже трудно.

Чем отличалась Плошча от украинского Майдана?

Фото: Reuters

Здесь следует сказать, чем же отличался тот палаточный городок на Октябрьской площади, переименованной его участниками в "Плошчу Калиновского", от украинского Майдана? Почти всем… Во-первых, у него не было слишком массовой поддержки ни со стороны жителей столицы, ни тем более в регионах. По крайней мере – активной поддержки. Все попытки экс-кандидатов и лидеров оппозиции призвать на помощь лагерю людей из других областей Беларуси к особым результатам не привели. Впрочем, да и все ли "призывающие" реально хотели придать протестам массовый характер? Во-вторых, и это – к счастью, протест на Октябрьской носил почти исключительно мирный характер. Никто здесь ни готовился к силовому противостоянию с милицией, ни заготавливал "коктейли Молотова", дубинки, шлемы, щиты. Среди участников лагеря было мало представителей радикальных организаций. Но все же они были, но об этом – чуть позже. В-третьих, белорусская "Плошча" была преимущественно беспартийной, гражданской, идеология национализма, тем более – радикального, еще не преобладала на ней. В-четвертых, иной характер носило и отношение к событиям со стороны Запада. Ну и, в-пятых, реакция белорусского руководства по сравнению с президентом Украины Януковичем (в марте 2006-го он еще не был президентом, проиграв своему, тоже исключительно мирному "оранжевому" Майдану), была также совершенно другой.

Если же говорить о радикалах на Октябрьской площади, то некоторый прообраз своего "Правого" и "Левого" сектора здесь все же присутствовал. "Справа" были радикальные белорусские националисты, достаточно немногочисленные. "Слева" – белорусские анархисты. Надо сказать, что некоторое время они еще терпели друг друга. Но несколько красно-черных анархистских флагов над лагерем отовсюду бросались в глаза, и сильно раздражали националистов. Поэтому днем 23 марта, пользуясь тем, что в этот момент анархисты почти отсутствовали в лагере, националисты силой убрали их флаги. Несмотря на то, что большинство актива лагеря высказалось против таких действий, идеологический "плюрализм" так и не был восстановлен. На украинском "Евромайдане" происходило, кстати, нечто подобное. В Киеве национал-радикалы выгнали с Майдана всех "либертариев", включая даже тех, кто именовал себя "анархо-националистами", так и не дав им сформировать свою "Черную сотню".

Что до белорусских властей, то в первое время их поведение, казалось, тоже можно уподобить осторожной линии Януковича - ведь палаточному лагерю на Октябрьской дали постоять, для того времени, относительно долго. Поначалу оказывалось лишь точечное давление, проводились отдельные задержания. Потом лагерю перекрыли… не кислород, а канализационный сток. Что тоже само по себе весьма чувствительно. Поэтому 23 марта к Октябрьской на такси должны были подвезти биотуалет. Но сложность заключалась в том, что его надо было пронести несколько десятков метров от проспекта Независимости до оцепления. Когда такси с туалетом подъехало, группа активистов бросилась к нему через толпу сочувствующих, и тут же столкнулась с переодетыми сотрудниками. Завязалась свалка. В ней один из активистов получил черепно-мозговую травму и так и пролежал всю ночь в лагере. От помощи "скорой" он сам отказался. А биотуалет в палаточный городок все же пронесли, кстати говоря, вместе с милицейской резиновой палкой и рацией. Но радость комфортной жизни была недолгой. Ждали зачистку перед Днем Воли, в ночь на 25 марта. После суточного нахождения в лагере, вечером в четверг 23 марта, мне удалось выйти за оцепление на ночевку. В ту же ночь палаточный городок зачистили.

"День Воли"

Фото: Reuters

Люди из регионов стали прибывать в столицу только в субботу 25 марта, к очередной годовщине провозглашения Белорусской народной республики. Октябрьская к этому времени была уже пуста и сияла образцовым "белорусским порядком". По очередной иронии истории, палаточный лагерь спустя 88 лет оказался столь же недолговечным, как и БНР в 1918-м. Тем не менее, с утра 25 марта 2006 года проспект Независимости был запружен народом. Но и белорусский спецназ показал себя во всей красе – в новом черном снаряжении, он уже не махал дубинками налево-направо, а на манер западноевропейской полиции отработанными маневрами четко рассекал, изолировал и оттеснял толпы митингующих. В результате раздробленные колонны протестующих соединились только в сквере Янки Купалы, где и состоялся митинг. На нем Александр Козулин, возможно, желая взять реванш за тот призыв "не заставацца" на Октябрьской, кинул клич идти к СИЗО на Окрестина – освобождать арестованных. Призвал на свою, и не только, беду. Толпы людей двинулись на Окрестина. Мне хорошо запомнилось, как люди в черных зимних полуспортивных костюмах, на которых как-то нелепо смотрелись бело-червоно-белые значки, сумрачно сопровождали их по обочине.

Фото: Reuters

На подходе к следственному изолятору демонстрацию уже ждали. Столкновение, произошедшее здесь, кажется, до того времени еще не имело прецедентов в новейшей истории Беларуси. Милицейский спецназ, кажется, впервые применил слезоточивый газ, пострадавшие в ожесточенных столкновениях поступали в разные больницы Минска. Раненые и травмированные были и со стороны демонстрантов, и среди милиции и внутренних войск. Несмотря на наличие реально пострадавших правоохранителей, кадры "перевязанных" сверху бушлатов милиционеров, топорно сработанные на официальных телеканалах, вызвали у многих смех и недоверие. Бывший кандидат в президенты Александр Козулин был арестован и осужден "за организацию массовых беспорядков". Несколько сот участников палаточного лагеря и демонстрации 25 марта было задержано, многие приговорены к аресту на 10-15 суток. Такое же наказание суд дал и кандидату в президенты Александру Милинкевичу. Но массовой криминализации протестов не последовало – обещанное открытие уголовных дел против всех активных участников протестов не состоялось.

Сегодня анализ действий и властей, и оппозиционеров позволяет сказать – на самом деле в эскалации конфликта в марте 2006 года было мало заинтересованных. Александр Милинкевич, например, совсем не стремился к радикализации протестов. Он не раз публично заявлял на "Плошчы", что не имеет к организации лагеря никакого отношения. И просто приходит поддержать молодых людей, по своей инициативе разбивших палатки на Октябрьской. Что вообще-то, и было правдой. Но установка палаточного лагеря не было и спонтанным "делом масс". Организация "Плошчы" готовилась параллельно действиям кандидатов в президенты и основных оппозиционных партий. А вот Александр Козулин, видимо, в противовес Милинкевичу, сразу выбрал имидж радикального лидера. Но бывший ректор БГУ, очевидно, не до конца разбирался в особенностях белорусской оппозиции, а тем более – в специфике уличных акций. Одним из вариантов решения проблемы, чтобы ситуация не стала патовой, был поиск жертв. И Козулин своим походом на Окрестина это заклание организовал и сам стал главной жертвой. Уже тогда у многих участников событий остался горький осадок от противоречий и явной конкуренции между оппозиционными лидерами, от безответственности некоторых из них, стойкое ощущение того, что кто-то просто использовал идеализм рядовых участников протестов в своих целях. "На нас просто сделали картинку", – говорили многие. Различные программы помощи пострадавшим вроде учебы за границей устраивали далеко не всех, не каждый хотел покинуть родину и стать эмигрантом – хоть и в Европе.

Фото с сайта naviny.by

Что касается поведения власти, то, вероятнее всего, после безобидного шествия оппозиции 19 марта на площадь Победы в ее коридорах уже не ждали особого обострения. И появление палаточного лагеря 20-21 марта на Октябрьской площади стало для властей определенной неожиданностью. Несколько дней ушло на анализ ситуации, после чего было принято решение на силовое подавление в ночь с 23 на 24 марта. С точки зрения правительства – единственно правильное. Если бы приехавшие в Минск на День Воли в субботу присоединились к палаточному лагерю, положение явно бы усложнилось.

Но только сейчас становится понятно, что один из важнейших уроков тех дней заключается в следующем – обе стороны конфликта по тем или иным соображениям, но смогли удержаться от чрезмерной эскалации насилия и массового кровопролития. Удастся ли это сделать в дальнейшем? В свете трагических событий, потрясающих братскую нам Украину, это выглядит особенно актуальным. Но как дальше сложится ситуация в Беларуси – сегодня, наверное, не скажет никто.

Мнение автора может не отражать точку зрения редакции TUT.BY.

Теги: Витебск, Минск