Климук: Беларусь и Россия делают новый спутник

Источник материала:

Двадцать пять лет назад белорус Петр Климук в паре с Виталием Севастьяновым совершил беспрецедентный на то время по длительности полет (пребывание в космосе составило 62 суток 23 часа 20 минут 8 секунд) и был награжден второй Звездой Героя Советского Союза.

Первый реактивный самолет Петр Климук увидел, будучи шестиклассником. Маленький истребитель МиГ-15 совершил вынужденную посадку на деревенском лугу, и будущий космонавт с еще двумя комаровскими мальчишками успели добежать первыми. Летчик выбрался из кабины и бросил шлемофон на крыло. Через несколько дней самолет разобрали, и приехали два грузовика увезти его. Тринадцатилетний паренек провожал машины глазами, пока те не скрылись из виду. Так в его жизни появилась мечта.
- Петр Ильич, в Комаровке Вы жили с мамой?
- И с отчимом. Я родился в 1942 году, а в 1944-м  после освобождения наших мест отца сразу забрали на фронт. Он недолго  прослужил, погиб под Радомом  от шальной пули. Ему было под  сорок, мужчин тогда брали всех подряд. Вернулись единицы, да и те, как  правило, инвалидами.
- К школьному выпуску Вы уже твердо знали, куда идти?
- В девятом-десятом  классе надумал поступать в летное училище. Высших училищ в то время  не было - десять первоначальных и  одно среднее. В 1959 году я поступил в  Кременчугское первоначальное училище летчиков, 10-й ВАУ-полк. Учился на первом курсе, уже немного летал, когда Хрущев решил разогнать Вооруженные силы, в том числе военно-воздушные. Офицеров увольняли, самолеты резали… Весной 1960-го наше училище расформировали. Но в стране появилось несколько высших училищ, и я, немного побыв солдатом, поступил в Черниговское и окончил его в 1964 году.
- Мыслей о космонавтике у Вас еще не было?
- На тот момент нет. Но уже были первые полеты, в 1963 году к нам в училище приезжали  Гагарин и Николаев, выступали перед курсантами на стадионе. После этого я стал подумывать о космосе.
- Глупо спрашивать, чем был для Вас полет Гагарина…
- Ну это для  всех... Вроде только-только, 4 октября 1957-го, первый искусственный спутник  был запущен, и тут 12 апреля 1961-го - человек в космосе! Мы гордились, что живем в СССР, что являемся летчиками. В день гагаринского полета нам даже выходной день в училище сделали. Помню, находился в тот момент на аэродроме, радиосвязь проходили, и из шлемофона услышал, что первый человек запущен в космос.
- Это была абсолютная сенсация, в летных кругах о подготовке орбитального полета человека никто не знал?
- Никто не знал. Тогда очень многое закрыто было, а особенно такая информация.
Обратная сторона луны
- Я окончил  училище на «отлично», без единой четверки за все годы обучения. Кого-то направили за границу или куда «теплее», а за меня беспокоиться было некому - распределили в Ленинградский военный округ. Служил там, летал… В 1965 году стали набирать на новую технику, как тогда говорили. Я написал рапорт, а оказалось, это был набор в космонавты.
- Выходит, судьба?
- Судьба. 20 октября 1965 года прибыл в Центр подготовки космонавтов, началась работа. До экзаменов  на право быть включенным в отряд  предстояли два года общекосмической  подготовки. В ходе этой подготовки в 1966 году вызвали меня и сообщили, что есть предложение включить меня в качестве командира корабля в группу по подготовке к полету на Луну. Там были Леонов, Беляев, Попович, Быковский - космонавты, которые уже выполнили полеты. Из подготовительной группы я был один. Помимо специальной подготовки к лунному полету продолжал заниматься общекосмической. Но, к сожалению, у ракеты-носителя М-1 не были отработаны двигатели, да и вся система как-то не в ту сторону шла - «лунную» тему закрыли.
Его полет
- Ожидание полета - это трудно?
- Конечно, переживаешь. Но, если значишься дублером, стремишься сделать все, чтобы полетел основной экипаж. Подножки друг другу не ставят. Придет время, и тебя включат в  основной экипаж. Замены случайно получаются.
- Но полетели Вы именно по замене…
- Сначала меня включили в группу пилотируемых орбитальных  станций, и я в ней занимался. После гибели Добровольского, Пацаева  и Волкова открылись довольно серьезные недочеты. На заключительном этапе космонавты летали без скафандров, а космический корабль - это как маленькая Земля, обеспечивающая человека всем жизненно необходимым. Наиболее критичные в этом плане моменты - выход на орбиту и спуск с нее, там сложные условия. Космонавты погибли из-за разгерметизации, и в связи с этим было решено разработать облегченные десятикилограммовые скафандры для спуска. До меня летали Макаров и Лазарев - я их не дублировал, но находился в группе. Далее готовился на орбитальную станцию, и тут вдруг вызывают и говорят: «Знаешь, придется тебе перейти дублером на космический корабль «Союз-13», астрофизическую лабораторию, - Армянская академия наук делает звездный телескоп - и в течение восьми дней предстоит из космоса изучать звезды». В результате меня и Валентина Лебедева назначили дублерами основного экипажа. Готовились мы довольно серьезно, и в ходе комплексных испытаний комиссия выбрала нас.
- Тяжелый удар для основного экипажа…
- К сожалению, у полковника Воробьева и бортинженера Ездовского как-то не ладились отношения. И экзамены они сдали значительно хуже, а здесь строго: если что-то не так делаешь или недоучил, могут в любой момент отстранить. И за сутки до полета нас утвердили как основной экипаж. Так что первый раз в космос я полетел фактически дублером.
- А дублер до какой стадии находится в этом статусе?
- До государственной  комиссии. Сначала проходят комплексные  тренировки, полет проигрывается  на тренажерах, а за неделю-полторы  выезжаешь на предстартовую подготовку на космодром «Байконур». Там тоже - и отсидки в корабле, и работа на разных специфических тренажерах. Только за сутки до полета государственная комиссия окончательно определяется с экипажем. Как правило, летит основной, а дублеры подыгрывают. Конкурентной борьбы нет, она воздействовала бы очень негативно. Неписаное правило отряда таково, что «вторые номера» всегда поддерживают основной экипаж, помогают, чтобы те полетели. А тут получилось, мы полетели не «как правило».
- Воробьев и Ездовский потом так и не полетели?
- Не полетели, ни один, ни другой.
- На взаимоотношениях с Вашим экипажем это не сказалось?
- Ну как не сказалось… Они переживали, им неприятно было. Но не я же определяю, выбор делают вышестоящие люди. Мы были значительно  моложе, да и в звании я лишь майор, Воробьев - полковник.
- Звание для космонавта имеет значение?
- Летчик-космонавт, инструктор-космонавт, старший инструктор-космонавт  - все это разное материальное довольствие. Пока не летал в космос, имеешь подполковничью должность, после  полета - полковничью.
- А во внутренней жизни звание вносит какую-то субординацию?
- Да какая субординация: он испытатель, ты испытатель, одинаково  готовимся… Субординацию больше определяет должность, это как в любом  коллективе: есть начальник отдела, заместитель начальника…
Здоровья не прибавляет
- Каким определением охарактеризовать роль экипажа в космосе: исключительная, очень высокая - или же основное делают техника и Земля?
- Техника и  экипаж взаимосвязаны. Пусть корабль  и автоматический, но как обойтись без подготовленного человека, который  настраивает аппаратуру, снимает показания, ставит запланированные эксперименты…
- А по мере развития космонавтики роль экипажа растет или уменьшается?
- Зависит от того, какой делается корабль и  для чего. Спутник связи вообще обходится без человека, а как  мы с Севастьяновым летали 63 суток - там и звездный телескоп, и солнечный, и ремонтно-восстановительные работы, и настройки, и разведывательная аппаратура… Требовалось быстро концентрировать всю информацию на борту и мгновенно передавать на Землю. Как правило, аппаратура на борту - экспериментальная, мало такой, которая работала бы давно, надежно, эксплуатировалась в штатном режиме. А если доработки - они все экспериментальные: человек отыскивает «тонкие» места, устраняет проблемы, записывает сложности до мелочей, над чем предстоит думать конструкторам на Земле. В длительном полете, чтобы вернуться на Землю здоровым, приходилось заниматься и средствами профилактики - использовать вакуумные емкости, нагрузочные костюмы, велоэргометр, беговую дорожку… Космос - вредная для человека среда, и если там сидеть сиднем, то все атрофируется, вернешься из космоса инвалидом.
- Были случаи?
- Не было, но болели много и долго, несмотря на то что  в космонавты отбирают здоровых людей. Но, когда человек постоянно готовится, организм испытывает большие нагрузки. Центрифуга, гидроневесомость, пять часов в гидросреде в выходном скафандре - это очень сложно. Плюс вестибулярные тренировки, полеты на самолетах - человек расходует свой ресурс. Все эти физические, эмоциональные, моральные испытания бесследно не проходят - к 60 годам космонавты, как правило, все больные. В размеренной жизни энергетики человека хватает на более длительный промежуток времени, а в космосе не сэкономишь. Я вот в 42 года получил микроинсульт…
- Это как скоро после третьего полета?
- Последний  полет был в 35 лет.
Давиды и Голиафы
- При отборе учитываются антропологические параметры человека: рост, вес?
- Конечно. Первые космонавты невысокого роста были, потому что в капсуле спускаемого  аппарата сиденья определенного  размера. В первый полет я летел с весом 60 кг при росте 165 см, во второй полет - 64 кг, в третий - 67 кг.
- Можно ли сказать, что, когда Вас отобрали, весь отряд космонавтов был примерно одного роста?
- Нет! Были и  довольно высокие. Это первый, гагаринский, набор - малыши, а во втором наборе Шаталов, Елисеев - под метр девяносто. Есть еще одна тонкость: важен рост сидя, то есть длина туловища, - чтобы космонавт в кресло вошел, а ноги могут быть длинными.
- Второй набор когда производился?
- В 1963 году. А  я был в третьем наборе - 1965 года. Между вторым и третьим отдельно прошли Береговой и женская группа.
- От чего зависело назначение нового набора? И почему некоторые космонавты ограничивались одним полетом, а кто-то летал и второй раз, и третий?..
- На каждом этапе  есть определенное выполнение задачи. Как правило, людей набирали не на один полет: чем больше опыт, тем  лучше, потому что и для государства  дешевле, и, что немаловажно, у человека при подготовках к разным полетам  суммируется объем знаний. Опытный космонавт дает информацию конструкторам, делает замечания - очень серьезно участвует во всех стадиях подготовительной работы. Но получается так, что Береговой один раз слетал, еще немножко готовился, но пришлось этим ограничиться, а тот же Шаталов из второго набора сделал три полета - пусть и с маленькими промежутками и короткие, по дню-другому.
- И Вы три полета.
- Мог еще, но поставили руководителем - заместителем командира отряда, потом зам-начальника Центра - а это большая работа, готовиться летать уже не по силам. Окончил необходимые академии и руководил Центром на протяжении 26 лет: 13 - начальником политического отдела Центра подготовки космонавтов и 13 - начальником Центра. А одновременно руководить и летать невозможно.
Комаровка под Москвой
- В школе  я учился неплохо, на пару с Петей  Прокоповичем лучше всех в классе. Одна тройка, правда, была - по русскому языку, тяжело он давался, мы же с деревенским  акцентом разговаривали. А точные дисциплины хорошо знал. Когда в училище пришел, трудновато сначала было, но серьезно взялся. Деревенскому парню надо рассчитывать на себя. И ответственность должна быть. Много летчиков погибает из-за своих ошибок, по человеческому фактору, а чтобы его не допустить, надо очень серьезно готовиться. В моем выпуске черниговского училища 1964 года было 96 летчиков - и почти половина погибли.
- В отряде подготовки космонавтов в Звездном городке была закрытая жизнь?
- Скажу так: не сверхоткрытая. Дисциплина, порядок  были четкие. В 7 утра подъем, с преподавателем физкультуры выходили на зарядку, полчаса бегали, потом завтрак в столовой - и дальше строго по распорядку, часов до 18 или 19. А когда готовишься к космическому полету - то и до 21.00, и еще дома продолжаешь...
- И сколько Вы жили в таком режиме?
- Да долго. Начиная с 1965 года и заканчивая третьим полетом в 1978 году. Я уже был начальником политотдела, когда полетел с польским космонавтом Мирославом Гермашевским. Напряженные месяцы были: должностные обязанности никто не отменял - партконференция, встречи с личным составом, приемные дни каждую неделю, человек по 10-15 приходили со своими проблемами, во все надо было вникать, а не будешь решать, то зачем ты такой руководитель. Иной раз в обеденный перерыв на машине выскочишь на природу - минут 15-20 передохнуть, подышать, а чаще заходили с Гермашевским ко мне в кабинет и вытягивались - он на столе, я на стульях… Весь обеденный перерыв и спали - уставали невероятно.
- Будучи космонавтом, Вы могли выезжать в Москву в выходной день?
- Да конечно. И  в Москву выезжали, и в театры ходили. Все было нормально, но под контролем.
- Женились в каком году?
- В январе 1968-го. В Центр я пришел холостяком.
- Оставалось время на личную жизнь?
- Ну, воскресенья  были. Жена у меня из Чкаловского, где  аэродром, это 5 километров от Звездного городка.
- А Звездный - километров двадцать от Москвы по шоссейной дороге…
- Я и сейчас в Звездном живу, в Москву так  и не переехал.
Два месяца на орбите
- Какой из трех полетов был самым сложным?
- Второй, с Виталием Севастьяновым в 1975-м. Длительный полет и насыщенный большим количеством экспериментов. До нас летали максимум суток на двадцать с небольшим. Мы с Виталием тоже отправлялись на 28 суток, а потом полет продлили до 63-х.
- Экстренная необходимость?
- Ничего экстренного, просто у Земли возникла такая идея: решили посмотреть, что получится. В то время внимание всего мира было приковано к стыковке кораблей «Союз» и «Аполлон», а мы летали как бы на их фоне. Леонов с Кубасовым отработали шестеро суток, а мы приземлились еще через месяц.
Зачем птице крылья
- Что психологически движет космонавтом после уже совершенного полета? Каждый следующий - зачем он?
- А зачем  ученому новые открытия? Для удовлетворения своей любознательности. И космонавту хочется что-то познать дальше. Неизведанное дает стимул для движения вперед.
- После третьего полета Вы хотели пойти на четвертый? Или исчерпали ресурс?
- И хотел  бы, и сделал бы, но перед третьим  полетом меня вызвали и сказали, что назначают начальником политотдела: этот полет совершу, а потом другая работа. В принципе я мог отказаться, стать испытателем и продолжать летать. В то время и три полета никто не имел, а я мог еще столько налетать, потому что серьезно занимался, был на виду у командования…
- Что стало основой в принятии решения?
- Да много чего. Посидели дома, все взвесили. После длительного полета никто не знал, что будет дальше, как себя поведет организм...
- Рекордсменом является Владимир Джанибеков, побывавший в космосе пять раз.
- Он очень серьезный  испытатель. Немногословный, ответственный человек, с очень серьезным отношением к технике, к делу. Хорошо держался в экстремальных условиях. У него получалось. Хотел облететь Землю на воздушном шаре, несколько лет готовился, был уже начальником управления в Центре подготовки космонавтов - к сожалению, так сложилось, что не полетел.
- Что это был за проект?
- Совместный с  канадцами или американцами -  облететь вокруг Земли. Это уже после  пяти полетов.
О пользе культа
- Популярность, которой космонавты пользовались в стране, как-то отражалась на Вашей жизни?
- До нас в  Звездный это особенно не доходило. Как говорят, козе не до любви, если нож над головой. Работа серьезная, не до популизма, мне надо было, чтобы  в Центре был порядок.
- А в масштабах страны? Стоял абсолютный культ космонавтов. Пресса, телевидение, «голубые огоньки», биографии членов экипажа на первых полосах… Насколько это было социально справедливо? Ведь можно было сделать культ учителя или врача, но партия и правительство указали на космонавта…
- Я думаю, справедливо. Был когда-то, во времена Чкалова, культ летчика, потому что это было новое. Когда появилась атомная энергетика, был создан культ физика. Пришла космонавтика - и возник культ космонавта. Сейчас ушел космонавт - другие культы пошли, депутатов российских «трубят», хотя они за деньги покупают должности… А тогда было оправданно, потому что на благо дела: новое должно двигаться вперед и развиваться быстрыми темпами. Правительство и сами люди должны определяться, должны себя настраивать и двигаться вперед. Сейчас в России все по нулям, один-два самолета в год строится, а когда процветали наши авиационная и космическая отрасли - оборонная промышленность какая была. А это тоже был культ - Королева, Келдыша, Сахарова. Люди двигали, делали, другие за ними стремились. Культ привлекает к теме других людей, чтоб трудились, засучив рукава. А не будем трудиться, ничего не будет - ни культа, ни страны. Сейчас опросите детей на московских улицах: не все знают, кто такой Гагарин, зато все знают Абрамовича.
Золотые яйца космоса
- Космонавтика советских лет - насколько она была выгодна для экономики страны? Или больше обуза, политический ход и работа на перспективу?
- Любой научно-технический  прогресс - не обуза, а движение вперед. Когда делались те же ракеты-носители, производились двигатели на высочайшем уровне. Страна еще только отошла от войны, а в 1957 году уже был запущен искусственный спутник. Это новая техника, новые материалы, новые приборы, новые испытания - все новое!
- То есть на волне обеспечения предстоящего полета развивается многое другое, не связанное с космонавтикой?
- Конечно! Взять  «Буран», когда он у нас пошел  - это тысячи разных направлений  по композиционным материалам! Другое дело, будь это в Америке -  там новое тут же подхватывается, прививается, находятся люди, которые  берутся применять, и сразу идет производство. Китай сейчас стремительно развивается, потому что любую новейшую технологию там мгновенно пробуют во всех направлениях. А у нас в СССР какая-то черствая система была: чуть что - лженаука...
- Выходит, космонавтика несла золотые яйца, но использовать их в стране не умели?
- Именно так. Если бы умели вводить новые технологии в промышленность, я не знаю, какая  страна стала бы. Очень много интересного  было. Те же космические корабли  сравнить - наши и американские: у нас на порядок была выше система жизнеобеспечения.
Пригодился, где родился
- Сегодня Вы трудитесь при белорусском посольстве?
- Занимаюсь  научно-техническими вопросами при  белорусском посольстве в России, я советник по научно-техническим  вопросам. Беларусь и Россия совместно делают научно-технический спутник для исследования Земли. Он нужен для картографии, для землепользования, прогнозов урожайности, каких-то техногенных моментов, исследований природных ресурсов. Немаловажно, что целевая аппаратура делается на белорусских предприятиях, это дает научно-техническое движение вперед, а оптико-механические заводы в Беларуси очень серьезные. Россия делает дополнительные заказы и платит большие деньги, заказывают Украина, Африка.
И еще одним  спутником занимаюсь - спутником связи. Беларусь эксплуатирует в этих вопросах космические аппараты других стран, берет в аренду канал, а это довольно серьезно. Если не дай Бог военные действия, закроют канал - и нет связи… Через Академию наук связываю белорусских и российских ученых по различным проектам. Проектов много, и связей много, есть сверхталантливые белорусские ученые.