Жертвы теракта в минском метро до сих пор в шоке

Источник материала:

После теракта в минском метро прошел год. Всего лишь год или целый год — для кого как. За этот год власти успели дело закрыть: исполнители были найдены, судимы и казнены. Многие же из тех, кто пострадал в тот день — 11 апреля 2011 года — до сих пор переживают произошедшее, а некоторые еще проходят лечение.

Взрыв на станции «Октябрьская» прогремел в 17.56. 11 человек погибли на месте, еще 4 позже скончались в больницах, 387 — получили ранения различной степени тяжести.

Уже вечером 12 апреля по подозрению в совершении преступления были задержаны 25-летние уроженцы Витебска Дмитрий Коновалов и Владислав Ковалев.

Уголовное дело рассматривал Верховный суд. Помимо теракта в метро, Коновалова и Ковалева обвинили во взрывах в Витебске осенью 2005 года и в Минске 4 июля 2008 года. Коновалов признал свою вину. Ковалев же отрицал причастность ко всем трем взрывам и заявил, что в ходе предварительного следствия оговорил себя и Коновалова под давлением следователей.

30 ноября 2011 года Верховный суд приговорил Коновалова и Ковалева к высшей мере наказания — смертной казни. Приговор привели в исполнение. Из официальной справки о смерти, которую мать Ковалева получила по почте, следует, что Владислава расстреляли 15 марта.

Многие в Беларуси, в том числе правозащитники и некоторые пострадавшие от теракта, поставили под сомнение вину Коновалова и Ковалева. Они отмечали, что суд над ними не соответствовал правовым нормам, доводы защиты игнорировались, а беспрецедентно быстрая казнь обвиненных похожа на стремление власти немедленно уничтожить улики сомнительного процесса.


«Я знаю только, что меня кто-то расстрелял в метро» 

 У пострадавших тоже есть вопросы без ответов. У многих не ушли в прошлое проблемы со здоровьем. Долгое время работавший в «Вечернем Минске» журналист Николай Ильюшенко за год, прошедший после теракта, перенес восемь операций. У него во время взрыва были повреждены обе ноги. Одна до сих пор находится на аппарате Елизарьева. Когда снимут, врачи не говорят. Было два костыля, теперь один.

«Дискомфорт постоянный, что-то сочится из ноги. Это и понятно, — говорит Ильюшенко, — в кости металл, чужеродное тело. К тому же стал хуже слышать».

Николай Ильюшенко собрался было поехать отдыхать в санаторий (такое право есть у всех пострадавших при теракте), однако как поедешь, когда передвижение затруднено. Из дома выходит только чтобы съездить на консультацию к врачам. Брат приезжает и отвозит в больницу раз в месяц-полтора: «Я бы зашел в метро, если бы мог спуститься».

Из-за того, что был на операции, не попал на суд: «О том, что там происходило, могу судить только по сообщениям СМИ. Личных впечатлений у меня нет, так как видел Коновалова и Ковалева по телевидению и на экране монитора. Я знаю только, что меня кто-то расстрелял в метро. И они сволочи. Это подло в отношении людей. Я понимаю, что побывал на войне. И лечился я в военном госпитале. Однако на войне есть враг, о присутствии которого ты знаешь. Здесь же ты входишь в метро — здоровый — и не выходишь».

На реабилитации в Аксаковщине (оттуда, к слову, из-за кровотечения он был срочно снова переведен в больницу) Ильюшенко встречал других пострадавших при взрыве в метро. Одна девушка была выпускницей школы, а другая — студентка: «Увидели, что ноги с аппаратом Елизарьева, спросили: «Вы не из метро?». Девушкам досталось еще больше, чем мне. У одной серьезные проблемы со зрением, например».

Всю положенную компенсацию получил, говорит Николай Ильюшенко, и очень благодарен соцслужбам: «И приходили, и звонили. Буквально 10 апреля позвонили из районной администрации и сообщили, что если напишу заявление, могу получить материальную помощь от местных властей. Но вы же понимаете, что деньгами невозможно компенсировать потери для здоровья».


«Я не понимаю, кому мог принести удовлетворение расстрел»

Инвалид детства Эльвира Гулина 11 апреля 2011 года даже не успела спуститься в метро на «Октябрьской», а стояла около входа. Ее снесла толпа, и женщина получила серьезный вывих плеча, который лечила в 6-й городской клинической больнице.

Рука болит до сих пор. Теперь передвигается с трудом с помощью коляски. Муж Эльвиры Гулиной — инвалид второй группы.



После теракта женщина получила помощь, а вот назначенную решением суда компенсацию в размере 2 млн. рублей, о которой получила письменное постановление, нет. У семьи тяжелое материальное положение: «Мы снимаем жилье, ни муж, ни я не можем нормально передвигаться. Теперь над нами висит угроза лишиться жилья, которое снимаем. На мои просьбы предоставить нам арендное жилье из администрации Минского райисполкома, где мы зарегистрированы, пришел ответ, что такого жилья в районе нет».

Эльвира Гулина трижды была на заседании суда, в том числе и в день вынесения приговора: «Все это ужасно. Я до сих пор в шоке, как такое могло произойти. За что воевал мой отец? За то, чтобы люди убивали друг друга? Я смотрела на Коновалова и Ковалева в суде и думала, неужели эти люди могли так поступить? Теперь мне жалко родителей. Они будут ходить по этой земле, а люди будут указывать на них пальцем? Коновалова и Ковалева уже нет, но что делать родителям? У меня осталось много сомнений после суда. Например, если нам показывали запись подготовки взрывов и говорили, что они совершили теракт около стелы. Почему их тогда не задержали? И еще я не понимаю, кому мог принести удовлетворение расстрел. Бог дал людям жизнь не для того, чтобы убивать друг друга».


«Люди сознавались и в преступлениях Михасевича»

Литератор Игорь Тумаш ехал со станции «Уручье». После взрыва он рассказывал, что был впечатлен солидарностью людей. Например, таксисты отвозили бесплатно людей в больницы. Тумаш был признан жертвой теракта, давал показания в прокуратуре.

О себе он говорит, что с ним 11 апреля случилось чудо. Мужчина сидел в вагоне около окна, однако после того, как оно рассыпалось на мелкие кусочки, не получил ни одного пореза: «Я ехал в церковь Новая жизнь. Тысячи осколков не коснулись меня!».

Когда расстреляли Коновалова и Ковалева, Игорь Тумаш был шокирован и не поверил, что такое возможно: «Я полагал, что осужденных изолируют, но приговор в исполнение не приведут. Стало жалко обвиненных. Я не верю, в то, что они дали показания. Думаю, не зря мама Ковалева говорит, что их выбивали».

Игорь Тумаш напомнил о деле витебского маньяка Геннадия Михасевича, за преступления которого (убил 36 женщин) были осуждены 14 человек, один из них был казнен, другой ослеп в тюрьме. Михасевич был задержан в 1985 году. Суд приговорил его к смертной казни, приговор приведен в исполнение в 1988 году.

«Люди сознавались и в преступлениях Михасевича. На мой взгляд, расстрел осужденных — это еще более серьезное преступление, потому что творится руками государства», — сказал Тумаш.


Учительница из Минска до сих пор не ездит в метро

Учительница Светлана Трухан пролежала в больнице после теракта полтора месяца. До сих пор не ездит в метро: «С 11 апреля не спускалась туда ни разу. Когда еду со своими учениками в музей, театр, всегда нахожу способ добраться наземным транспортом».

Светлана Трухан говорит, что когда услышала о том, что Коновалова и Ковалева не помиловали, волна эмоций и воспоминаний снова нахлынула: «Трудно сказать, насколько мне стало легче. Я не являюсь противницей смертной казни, хотя понимаю, что это не гуманно. Думаю, бывают ситуации, когда это необходимо в силу тяжести преступления. Я за то, чтобы преступники понесли заслуженное наказание. Однако не вернешь тех, кого с нами нет, как и не восстановишь утраченное здоровье. В нашей школе пострадала еще одна женщина. Она лишилась ноги, у нее была травма руки. Возмездие должно настигнуть, но страшно, что не поможешь жертвам. Теперь нет Коновалова и Ковалева, но нет и многих безвинно убитых».

Отвечая на вопрос Naviny.by, были ли у нее сомнения в виновности обвиненных в теракте, Светлана Трухан рассказала, что во время процесса ей пришлось общаться со многими потерпевшими. И мнения у людей были разные. Одни верили в виновность, другие нет.

«И у меня случались моменты, когда я сомневалась. Были доказательства, которые я принимала безоговорочно, а были те, что вызывали большие сомнения. Однако я не была на суде от начала до конца. Поэтому на оглашении приговора я приняла решение суда, полагая, что суд разобрался и взвесил все за и против», — сказала Светлана Трухан.