«Мы набирали грибов, как цветов, и фотографировались»

Источник материала:

26 АПРЕЛЯ 1986 года вспоминает часто. Той ночью он, молодой инспектор дорожно-патрульной службы, стоял у Добруша на трассе Брянск—Москва и следил за безопасностью дорожного движения. Внезапно неизвестно откуда налетевший ветер сорвал фуражку и понес ее вместе с песком и пылью по обочине. К концу дежурства у Михаила так разболелась голова, что не помогли и две таблетки цитрамона из дорожной аптечки. О том, что произошел взрыв на Чернобыльской АЭС, узнал только на следующем дежурстве. 29 апреля из сотрудников ГАИ области была создана бригада из сорока экипажей, которые направили в районы, примыкающие к атомной станции.

— Наш экипаж работал на дорогах под Хойниками, — вспоминает Михаил Сидорович. — 1 Мая еще стояли вместе со всеми на городской площади, а уже на следующий день началось отселение детей. Навстречу аж до самой Украины шли колонны военных, пожарные. Мы должны были контролировать и регулировать движение, не допустить хаоса и паники на дороге. Месяц жили в одной из городских школ. Точнее, спали там. Отдохнем немного, и снова на пост.

В один из последних майских дней Михаил Лобачев привычно сел за руль машины, но вдруг почувствовал: из носа ручейком потекла кровь. Потом он потерял сознание.

Курс лечения, как ему тогда казалось от переутомления, он проходил в областной больнице. Врачи, однако, установили у него лучевую болезнь с подозрением лейкемии и направили в Азербайджан, где был хороший санаторий МВД СССР. Там лечили заболевания крови. К счастью, страшный диагноз не подтвердился, и Лобачев ...вновь попросился туда, куда многие ехать попросту отказывались.

Начальство, опасаясь за здоровье сотрудника, потерявшего сознание за рулем, с ответом не торопилось, но на следующий год после настойчивых просьб Михаила дало добро. И он снова оказался в Хойникском районе, развозил автопатрули, нес охрану в выселенных деревнях.

Михаил Лобачев открывает старенький альбом с черно-белыми пожелтевшими фотографиями, показывает мне снимки и поясняет:

— Вот это мы в лесу, где грибов — хоть косой коси. Мы набирали их, как букеты цветов, и фотографировались... Вот были дураки! Ведь когда к тем грибам подносили дозиметр, то выяснялось: их не только трогать нельзя, но даже смотреть… Одежду выбрасывали и сжигали через каждые пять суток — она накапливала такую радиацию, что дозиметр «зашкаливал». Технику тоже на могильниках оставляли... Пробовали автомобили мыть — разбирали и оттирали с порошком. Не помогало.

Вот уже двадцать лет Михаил Лобачев живет в Ветке. В сорок четыре года специалисты МРЭК поставили бывшему ликвидатору одиннадцать диагнозов — гипертония, ишемическая болезнь сердца, хронические панкриатит, ларингит, бронхит и т. д.

Он пробовал отшучиваться:

— Я еще старший лейтенант, дайте дослужить до капитана.

Но теперь его не послушали и выдали пенсионное удостоверение. Год побыл «чистым» пенсионером — трудился на грядках в своем огороде. Потом два летних сезона работал помощником комбайнера. Сейчас бывший ликвидатор — сторож и рабочий по охране зданий и сооружений в Ветковской школе искусств.

Когда-то ему как ликвидатору ЧАЭС предлагали жилье в чистой зоне, но он отказался. Здесь похоронена мать, в Гомеле живет большая родня — одиннадцать братьев и сестер и старенький отец.

Старший лейтенант Лобачев бережно хранит две благодарности от советского правительства «за достойный вклад в дело ликвидации последствий аварии на ЧАЭС». Хранит и памятную «чернобыльскую медаль», потемневшую от времени. Он аккуратно листает старенький альбом и добавляет:

— Всего в нашем отряде было сто десять сотрудников ГАИ. Дежурили по месяцу, а потом разъезжались по домам. Многих сегодня уже нет в живых… — голос его переходит на шепот. Он достал таблетку и запил ее водой. — Это у меня ларингит. Каждый год посылают в больницу, а вылечить не могут...

Никогда Михаил не сидит без дела. Мастерит столы, стулья, ставни на окна, этажерки… Увлекается резьбой по дереву, и это у него здорово получается.

— В труде нахожу радость жизни, — продолжает он. — Если за день ничего не сделал — считай, прожил его впустую.

НА СНИМКЕ: Возле памятника отселенным деревням Ветковского района.

Наталья ВАКУЛИЧ, «БН»

Фото автора и БЕЛТА

Теги: Гомель