"Мы видим то, чего вы не видите". Отец и сын, летчики Мочанские, - про восторг полета и чувство страха

Источник материала:

Алексей Мочанский – один из тех, кто выступит на авиационном фестивале, что начинается в Минске уже сегодня. Он будет участвовать в вертолетных гонках на Ми-2 на аэродроме Боровая. На том же фестивале в очередной раз будет крутить на Як-52 фигуры высшего пилотажа его отец, Николай Мочанский. TUT.BY отправился в аэроклуб ДОСААФ, чтобы поговорить с отцом и сыном о небе, страхах и сожалениях смелых мужчин и авиационной династии. Что из этого вышло – читайте TUT.

Алексей и Николай Мочанские, подполковник и полковник в запасе, в авиационном музее в Боровой.

Николая Мочанского называют легендой белорусской авиации. Он руководит Центральным аэроклубом ДОСААФ, с ним записаны десятки интервью, о его судьбе даже вышла книга. Кажется: чего уж тут спросишь нового. Мы хотели попробовать. Но с создателем авиамузея в Боровой разговор вышел коротким: в пылу подготовки к фестивалю он мог уделить журналистам ровно семь минут. Впрочем, за эти семь минут летчик успел показать любимый вертолет, вспомнить про тринадцать лет, которые шел к авиации, и со смехом поделиться, как во время первого прыжка с парашютом умудрился приземлиться на трактор.

Страшно? С балкона 9-го этажа вниз смотреть – тоже страшно!

Рассказывая о преимуществах приборной панели вертолета Ми-24, прямо из его кабины Николай Мочанский хвалит и профессию, которую выбрал сначала сам он, а потом – и сын:

– Я считаю, лучшей профессии нет ни у кого. Самая интересная. Жизнь тут каждый день разная: небо разное, солнце разное. Мы видим то, чего вы не видите. Летчик это тот человек, у которого за день эмоциональное напряжение может поменяться на 360 градусов. Летчик видит город, землю, иногда – вниз головой. Перегрузки, ты пробиваешь облака на двух-трех тысячах метров – а там солнце светит. Летать люди давно стремились, и те, кто все-таки поднялся в небо, – самые счастливые люди.

На вопрос "А не страшно ли?" человек, который в легкую выполняет фигуры высшего пилотажа, отвечает:

– Страшно. Так ведь страх везде присутствует. Я с балкона 9-го этажа вниз смотрю – уже боюсь и не подхожу близко, тещу присылаю на балкон за картошкой (смеется. – TUT.BY). Страшно. Я за жизнь сделал 355 или 366 прыжков с парашютом. Но когда был крайний прыжок – подхожу к этой дырке и думаю: "Ну вот зачем я сюда пришел?". Все сжалось. Но я же не могу не прыгнуть, правильно?

Слушая Николая Петровича, мы с сыном его Алексеем прикидываем: выходит, только прыжкам с парашютом Николай Мочанский отдал год или почти год жизни.

Алексей же вспоминает, что сам прыгнул с парашютом впервые в классе девятом. Тоже было страшно, но что уж тут – закрыл глаза и прыгнул.

– Многие боятся выхода из вертолета, а я боялся больше приземления. Выход выходом, а вот приближение земли... Ты понимаешь, что она никуда не денется, и этот момент, как крах капитализма, все равно настанет, – в свою очередь, юморит Алексей Мочанский. – Для того, чтобы во время приземления все пошло как надо – нужно очень внимательно слушать инструктора при подготовке. Чтобы знать, как вести себя, если тебя несет на препятствия, как от них уходить.




Понятно, что у летчиков, отца и сына, сегодня задач побольше, чем искусство правильно приземлиться на землю во время прыжка. Но, по признанию Алексея, это хорошее средство в принципе в авиации – иметь в голове план действий. Или суметь его составить очень быстро в критический момент.

Династия. "Все детство гарнизоны, вертолеты"

Алексей Мочанский говорит, что в суровые девяностые родители были против того, чтобы сын был летчиком. Отец спорит: мол, всегда хотел, чтобы сын полюбил авиацию.

– Многие мои гарнизонные одноклассники поступали на летчиков, – рассказывает Алексей. – И я себе жизни другой тоже не представлял: все детство – гарнизоны, вертолеты... Когда встал вопрос, что буду поступать в Сызранское вертолетное училище – был 1995-й – как раз начало Чечни. Мама была очень против, с отцом поговорила – и я поступил уже в военную академию в Беларусь. 

– Когда он родился, я еще не был летчиком, – добавляет Мочанский-старший. – В то время я был политработником нелетающим, потому что в школу летную не поступил из-за роста. Но когда потом я все-таки был назначен на летную работу в Липки, мы с сыном сразу начали ездить на аэродром. И на Ми-8 он летал, и на экскурсию приходил, и одноклассников привозил. Потом он начал прыгать с парашютом. И уже интересная жизнь пошла.




Природу спора, вышедшего из-за того, хотели или нет родители пускать Алексея в авиацию, Мочанский-младший понимает хорошо:

– У меня есть сын тоже. Наверное, да: я бы хотел, чтобы он был авиатором. Но точно так же как у моего отца – чувство двоякое. Например, надо, чтобы у летчика было отменное здоровье. Вот теряет летчик здоровье, его не допускают в полеты и все – человек теряется в жизни. Такого я бы ему не желал. Но мой сын еще думает, и я нисколько ни в какую сторону давить на него не хочу.

Судьба авиаторов

Отец-авиатор спустя семь минут уходит, сын-авиатор же остается с нами. Поговорить немного о летной судьбе. Сейчас, помимо занятий вертолетным спортом, он уже полтора года работает гражданским пилотом самолета CRJ авиакомпании "Белавиа".

– Есть различия в работе. В гражданской авиации пришел за полтора часа, представился коллегам: я ваш второй пилот. Полетали вместе – и разошлись, общение только по работе. А в авиации МЧС, где тоже поработал, очень много времени проводили коллегами. С 9 до 17 – рабочее время, если тревоги и учения – больше. Наряды.

Полеты на гражданских самолетах – это новые ощущения, новые скорости.

Что касается вертолетного спорта, то в него Алексей Мочанский пришел, потому что "хотелось больше летать". В минском аэроклубе не хватало летчика-оператора в экипаж к одному спортсмену – и Алексей Мочанский не упустил возможность. К тому же, тогда он уже имел представление, что такое вертолетный спорт: когда был курсантом в витебском аэроклубе, "на спорт" тоже давали время.




– Вертолетный спорт – это совсем не те полеты, что обычно. Разница, наверное, такая же, как для гонщиков ездить по городу на своем автомобиле, а на спортивном – гонять по трассам.

Алексей на фестивале будет участвовать в вертолетных гонках. Советует посмотреть, говорит, что в отличие от чисто спортивных соревнований, вертолетные гонки понятны обывателю: там можно визуально определить, кто первый выполнил задание, в то время как в чистом спорте выводов без судейских оценок сделать невозможно.

Мочанский-младший рассказывает: Беларусь на соревнованиях по вертолетному спорту выступает хорошо, но, чтобы становиться победителями – нужны большие денежные вложения.

– Допустим, час полета на Ми-2 стоил 300 долларов. Чтобы экипаж допустить к соревнованиям, по нашим законам надо, чтобы он отлетал 15 часов полетного времени и еще 10 часов "на спорт". Если перемножить – сколько получается? И ведь этого достаточно лишь чтобы быть допущенным. Чтобы какие-то места занимать – нужно летать как минимум раз в пять больше.

Вот пример приведу: в 2012 году на аэродроме под Москвой происходил чемпионат мира по вертолетному спорту. Наша сборная заняла четвертое место, первыми были россияне, вторыми – англичане, потом – немцы. Я считаю, что мы могли занять более высокие места. Но было несколько факторов, один из них хорошо описал наш коллега, который сказал, что вертолетный спорт – это спорт богатых и военных.

Когда есть деньги – есть возможность облетать аэродром, площадки – помногу раз. В той же России сейчас много богатых людей, которые вкладывают большие деньги в свои тренировки. В прошлом году в Польше россияне опять очень хорошо себя показали. Они очень тщательно знакомятся с площадками – много полетов. Мы же прилетели, по два полета сделали. За топливо надо платить, за аренду вертолетов на конкурсах надо платить.

И все же, добавляет Алексей, при этом многое зависит от человека. Бывает, что и деньги есть, и вертолеты, и полеты – а толку нет. Такое тоже встречал.

"Где я получал крылья", или Разговор о перспективах

Пока беседуем, Алексей Мочанский, как и многие другие авиаторы, рассказывает, что в Беларуси большой потенциал для развития частной авиации. Надо менять законодательство, идти по пути и России, и всего Запада.

– Пока что с нашей системой очень тяжело человеку, который купил свой самолет, его содержит, хранит на аэродромах, еще и просить каждый раз разрешения.




На вопрос о грядущем переезде аэродрома с Боровой в Липки, Алексей Мочанский отвечает так:

– Теоретически там будет лучше. Я начинал службу в Липках, 248-я отдельная вертолетная эскадрилья особого назначения ВВС. Потом, уже после перехода из Министерства обороны в авиацию МЧС, там базировалась авиация МЧС. Здесь, в Боровой – округа слишком застроена, иногда даже опасно выполнять полеты. Там тоже аэродром не лучший в плане безопасности – много леса, близость города, поле застраиваться коттеджами, но там больше площадок для безопасного приземления, чем здесь. Скажем так: сожаление есть, потому что на этом аэродроме я когда-то учился  летать еще школьником. Это как родной дом, где я получал крылья. С другой стороны, Липки – это будущий шаг, перспективы развития, совсем другое оборудование аэродрома, совсем другое развитие. И я думаю, что для будущего аэроклуба переезд станет большим шагом вперед.

Про отца и про небо

– У Николая Мочанского очень часто берут интервью, книга о нем написана. Что вы можете добавить в характеристику отца, чего другие не скажут? – спрашиваем.

– Я бы добавил его основную черту характера, о которой я редко читаю. Что он никогда не останавливается перед стеной, которую перед ним ставят. Если говорят – нельзя, то он все равно добивается, если видит перед собой цель. Раз сказали нельзя, два – он обходит справа, слева. Ищет пути, дырки в законодательстве – договаривается. Он уже в звании майора был, с высшим военным образованием, когда добивался неба. По росту он был ниже нижней границы. Все говорили: куда? Зачем тебе? Ты уже офицер, какое небо, что ты ерунду городишь? А он все равно добился. Я даже на себе чувствую порой. Мне когда говорят "нельзя", то я хожу и думаю: "Ну все, я сделал что мог, но нельзя". А отец: "Зачем ты тормозишь? Надо решать". И со временем оказывается, что все преодолеть можно.

Дома у Алексея Мочанского – большая коллекция знаков летной классности военных летчиков мира

В разговоре с летчиками без романтики ну просто никуда. Так и Алексей, на вопрос, чем бы он мог привлечь людей в авиацию, с удовольствием рассказывает:

– Просто побывать над землей. Посмотреть, как радуга смотрится на высоте 1,5 тысячи метров над землей. Как дождь идет. На земле ты ощущаешь только: либо дождь идет, либо нет. А там ты видишь, как он приближается: войти, выйти из дождя. Вокруг облака облететь – особенно на вертолете это эффектно. На самолете опять же: когда осень, весна, хмурые дни, а ты пробиваешь облака – и у тебя солнце. Ты приземляешься в разных городах, где уже лето, возвращаешься в зиму. Это больше романтика и состояние души, конечно. Но если к этому душа не лежит, я бы не агитировал идти в летчики.



Теги: Витебск, Минск