"За тридцать лет здесь первый ребенок - наш сын". Зачем молодая семья уехала жить в умирающую деревню

Источник материала:

«Когда вышел из грузинской тюрьмы, я был в такой эйфории. Я пилил дрова, работал в поле. Мне было радостно просто жить под нашим небом. Помнишь, у Толстого в „Войне и мире“ ранили Болконского. Он лежит, смотрит вверх и понимает, что нет в жизни ничего важнее этого неба», — рассказывает 28-летний Семен Дьячок, который понял, что такое свобода только тогда, когда ее потерял.

Почти 20 суток в грузинской тюрьме заставили молодого парня и его жену по-другому смотреть на вещи. Квартира в Бресте для них стала клеткой, деньги — цепью. Даже тротуары напоминали конвейерную ленту, которая каждый день несла толпы людей на работу и возвращала домой. Четыре года назад семья бежала из «бетонной матрицы» в умирающую деревню, чтобы начать жить под небом, важнее которого нет ничего в жизни.

Деревня Утраны, в которой поселилась молодая пара, — умирающая. Ехать к ней несколько километров по гравийке, потом через лес. Утром в будний день на центральной улице тихо и пустынно. Даже собаки не лают. Едешь, а вокруг полуразрушенные домики, забитые окна, амбарные замки на дверях. Из местных здесь — две бабушки преклонного возраста.

«Когда мы пошли регистрировать своего сына Михаила, нам сказали, что за тридцать лет это первый ребенок, которого здесь регистрируют», — улыбается Семен.

Домик семьи Дьячок стоит особняком. До ближайшей постройки отсюда около километра. Вокруг — поле. Семен встречает перед входом, сидя на бревнах. Бородатый, крепко сложенный, он сливается с деревенским пейзажем и излучает полную гармонию внешнего и внутреннего. Прожил он здесь четыре года — а кажется, будто всю свою жизнь.

«Людей было так много, что приходилось спать по очереди»

В Утраны семья переехала четыре года назад. До этого жили в Бресте, много путешествовали. К тому времени Ирина успела окончить музыкальный колледж, а Семен — бросить университет, в котором учился на психолога. В 2010 году супруги поехали автостопом по святым местам. Первой страной пребывания стала Россия, затем посетили Абхазию.

«Нам очень хотелось посмотреть, как люди живут. Мы были в Абхазии и пересекли границу с Грузией. За это нас посадили в тюрьму. Меня отдельно, супругу — отдельно».

По официальной версии, грузинская полиция задержала молодых людей за «незаконное пребывание на оккупированной Россией территории Абхазии». По грузинским законам это уголовное преступление, которое предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок от двух до четырех лет.

«Было ужасно. Я сидел в бетонной камере, людей было так много, что приходилось спать по очереди. Бетон, липкие стены, мыши, крысы, тараканы», — вспоминает состояние Семен.

Супругам повезло: после того как в дело вмешался МИД Беларуси, они вышли на свободу. Грузинский суд назначил им по одному году лишения свободы условно. В общей сложности Семен и Ирина провели в тюрьме чуть меньше трех недель.

«Когда мы с женой из грузинской тюрьмы вернулись в брестскую квартиру, у меня было ощущение, что я в камере сижу <…> Эта бетонная клетка… Из нее выходишь и идешь по этому подъезду… На улице сидят какие-то люди, вокруг все бетонное…».

«Когда мы в тюрьме побыли, я поняла, что квартиры — это такие же тюрьмы, — рассказывает Ирина. — Дом — это живой организм, это земля. В деревне вся жизнь для тебя — это сплошное творчество».

После Грузии семья твердо решила переехать жить в деревню.

«Для меня мерило успеха — это свобода. Не деньги. Ведь в реальности не ты ими обладаешь, а они — тобой. Богатые люди — это люди на цепи. За деньги люди отдают свою жизнь», — философствует Семен.

«Люди ходят в тренажерные залы. Зачем это все? Иди навоз повыноси»

На свою мечту супруги полгода собирали деньги, подрабатывали где могли. Домик молодой паре подсказал знакомый, который живет в соседней деревне. Обошлась покупка в 1200 долларов.

В доме Семена и Ирины печное отопление, газ — в баллонах. Из цивилизации здесь только интернет и водопровод. Вокруг — чистое поле и несколько десятков голов скота. В хозяйстве Дьячков живут около 50 коз и овец, три коровы, теленок, лошадь, куры. Раньше были и вьетнамские свинки, но из-за угрозы АЧС от них пришлось избавиться.

«Люди ходят в тренажерные залы. Зачем это все? Иди навоз повыноси. Вот это тренажер. Зачем спортзал, когда можно за плугом постоять? Тот же эффект, а еще и экономически выгодно».

Животноводческую и земледельческую науки Семен постигал сам: изучал литературу, доступные в интернете видеоролики, консультировался со специалистами.

Не так давно в семье появился доильный аппарат. По оценке Семена, за день его козы дают примерно 15 литров молока. Из него Ирина делает козий сыр и творог. Экологически чистый продукт пара продает друзьям и знакомым. Еще один важный «потребитель» козьего молока — 10-месячный сын Михаил. Для своего возраста мальчик выглядит богатырем. Как шутят супруги, все из-за «козьего прикорма».

«Живем на 3 миллиона в месяц»

Семен заваривает чай на травах, которые пара собрала в лесу неподалеку. По комнате разливается запах зверобоя. Ирина в это время достает из холодильника домашний козий сыр. На вкус — что-то среднее между фетой и моцареллой.

Супруги говорят, что за четыре года жизни в деревне их энтузиазм не пропал. Конечно, многое, что есть в городе, им здесь недоступно. Вместо магазина — автолавка, почты нет, садика, школы — тоже. Зато есть безграничная свобода, свежий воздух и возможность есть то, что ты сам вырастил. На недостаток общения Семен не сетует — разговаривает с друзьями по скайпу, а все необходимое покупает в магазине в соседней деревне.

«Мы сейчас живем примерно на 3 миллиона рублей в месяц. 7 миллионов на семью — и я буду богатым. До такой степени, что можно распуститься. <…> Жизнь в деревне хороша еще и тем, что к городу хорошее отношение становится. Ты приезжаешь, прошел по знакомым. Интересно, весело. Надоело, уехал обратно в деревню», — смеется Семен.

В плане образования для детей они также не видят преград. Школьников по окрестным деревням собирает автобус и отвозит в школу в деревне Селец, а благодаря интернету дома можно будет восполнять пробелы в знаниях, убежден Семен. К слову, вскоре семья ожидает прибавления.

«Шесть лет нам Бог не давал детей, а потом Ира забеременела. А сейчас второй. Ира говорит, ей кажется, что девочка будет. Ниной хочет назвать», — рассказывает Семен.

IPhone

— Семен, неужели тебе ничего не хочется из чисто материального? Новый мобильник, например? Вот IPhone хочешь? — интересуюсь.

— У меня есть IPhone, — говорит Семен и достает из чехла Nokia.

— Это не IPhone, Семен. Сейчас покажу, — говорю я и лезу на своем мобильнике в поисковик.

Интернет слабый. Я несколько раз тщетно пытаюсь загрузить хотя бы Google, а потом бросаю. Какая в сущности разница? Зачем это Семену? Здесь в глуши тебе становится все равно, какой у тебя телефон, машина, должность, доход, сколько фолловеров в твиттере и лайков в фейсбуке. Корове без разницы, кто ей подстилает, козе — кто ее доит, а полю — кто пашет. Здесь ты — это не совокупность второстепенностей, не ходячий рекламный столб, увешанный этикетками, а монолит. Сельская глушь все расставляет по своим местам: вот ты, а вот твое хозяйство. Хорошо работаешь — хорошо ешь. Богатым не станешь, но и с голоду не помрешь. Наверное, этой простотой и подкупает деревня. Хотя, конечно, не всем такая жизнь придется по вкусу.

… «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, — подумал князь Андрей, — не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его»…