«Самое сложное в атаке — ​оторваться от земли…»

Источник материала:

Советские воины героически защищали Родину в годы Великой Отечественной войны. Кто-то воевал на фронтах, кто-то — ​в партизанских отрядах. Этот рассказ — ​о боевом пути ветерана-фронтовика полковника в отставке Алексея Фёдоровича Лешкова. На фронт он ушёл мальчишкой, был миномётчиком, автоматчиком, неоднократно ходил в разведку. За участие в боях по освобождению Беларуси награждён орденом Красной Звезды. Сегодня фронтовик живёт в городе Витебске. Вороша воспоминания, Алексей Фёдорович рассказывает о своей судьбе.

О жизни до войны

— Я родился в ноябре 1924 года в поселке Казацкий Брянской области. До войны жили очень бедно. Ходили в холщовых штанишках, материал для которых мать ткала сама. Отец был участником Первой мировой войны, остался инвалидом (не было двух ребер), поэтому второй раз на фронт не попал.

Когда я окончил семь классов, решил поступать в железнодорожное училище в Брянске. С первого раза не поступил — ​получил двойку по русскому языку. Дело в том, что в то время у нас в деревне разговаривали на гремучей смеси слов из белорусского, украинского, польского и русского языков. Ко всему еще были наши местные словечки. Поэтому всех правил я не знал. И не поступил. Год пришлось работать в колхозе.

В 1941-м я решил стать шахтером и уехал поступать в школу фабрично-заводского обучения. Мне тогда было всего шестнадцать лет. В училище был большой набор, и я поступил. А через несколько дней по радио объявили о начале войны… Нас отправили рыть противотанковые рвы в Красноармейский район Донецкой области.

Немцы нас еще не бомбили, а просто летали и разбрасывали листовки с призывами сдаться. Школу фабрично-заводского обучения эвакуировали. Нас сняли с оборонительных сооружений. Мне дали направление на эвакуацию в город Киселевск.

Пешком добрались до станции Ясиноватая — ​это был крупнейший железнодорожный узел Донбасса, поэтому немцы его активно бомбили. Под один из авианалетов попали и мы. От бомб прятались под поездами. Из нашей группы серьезно никто не пострадал. А вот семью главного инженера шахты накрыло прямо в вагоне. Никто не выжил…

Очередным сборным пунктом стала станция Свободы в Воронежской области. На дворе декабрь, зимних вещей нет. Из тех воспоминаний больше всего врезался в память сильный мороз. Многие умирали от холода и голода.

В районе станции мне довелось провести чуть больше двух недель. Все это время из беженцев формировали эшелоны для отправки на Урал. Только в начале января я добрался до Киселевска. Получил назначение на шахту номер «4/6». В Киселевске окончил школу ФЗО.

Постоянно ходил в военкомат, просил забрать меня на фронт. Но не брали — ​мне не было и семнадцати лет. К тому времени в тыл стали поступать раненые. Многие солдаты и офицеры были без рук, ног. Но это меня не пугало. В военкомате один майор говорил мне одну и ту же фразу: «Успеешь на фронт, куда спешишь? Придет и твое время».

«Как я стал курсантом пехотного училища»

— 13 августа 1942 года меня призвали в Виленское пехотное училище. К тому времени оно  было эвакуировано в Новокузнецк. Попал я в минометный батальон. Учился на командира взвода батальонных минометов БМ‑37, калибр 82 мм.

Почти все ребята в учебной роте были щупленькие, худенькие, но сильные. Так как миномет с боекомплектом весил шестьдесят один килограмм, а в состав расчета входило четыре человека, то переносить его было невероятно тяжело. Самым легким делом было переносить комплект мин. Во-первых, удобен для переноски — ​выполнен в форме заплечного ранца. Во-вторых, металлический ранец был со специальной мягкой подушечкой, благодаря которой зимой спина замерзала не так сильно.

Обмундирование в училище нам выдали английского пошива. Оно оказалось тоньше и холоднее нашего. Сапоги, брюки и гимнастерки получили из старых запасов: темно-синего цвета, рубашки — ​с накладными клапанами.

В училище я провел пять месяцев. В большинстве своем занятия проходили на полигоне. После завтрака получали минометы и совершали марш в поля. Очень много времени уделялось изучению тактики. В учебных целях курсантов назначали командирами взводов. Офицеры добивались того, чтобы мы моментально оценивали обстановку и принимали нужное решение для отражения атаки противника.

Так, пока мы шли из училища на стрельбище, постоянно звучали вводные: «Конница противника справа!», «Пулемет слева!»… Приходилось падать в лужи, грязь. К месту занятий всегда приходили сильно выпачканные и измотанные. Хорошо, что недалеко от полигона была речка, в ней мы и стирали свои гимнастерки.

За время учебы стреляли не более трех раз (фронт нуждался в боеприпасах). Все остальное время нас учили оценивать обстановку, высчитывать расстояние до цели.

Среди наших педагогов были и фронтовики. Например, наш ротный капитан Палубаринов.

Окончить училище мне не довелось. В одну из декабрьских ночей нас подняли по тревоге. После построения выдали валенки, теплые рукавицы, отвезли на вокзал и отправили в Москву. Там мы помылись, несколько дней отдыхали. После узнали, что едем на передовую.

В то время шли тяжелые оборонительные бои под Ржевом. Меня отправили в 16-ю гвардейскую стрелковую дивизию, в 49-й гвардейский стрелковый полк. Получил назначение на должность  ​наводчика 82-мм батальонного миномета БМ‑37.

На передовой

— Грелись самодельными пичужками. Мылись один раз в месяц в металлических бочках. Одежду стирали в лужах, канавах. Даже в тех условиях старались соблюдать личную гигиену, поэтому вшей было мало.

Наш участок фронта немецкая авиация бомбила часто. Порой по несколько часов тряслась земля от разрывов авиационных бомб.

Больше всего неприятностей приносили мины. Мина пакостна тем, что у нее разлет осколков настильный, над землей.

Иногда по несколько дней на передовой бывало затишье.

Что касается «фронтовых», то их давали не перед каждым боем. Я в своем взводе был самым младшим. Всем моим товарищам — ​далеко за сорок. Мне повезло, я не пил и не курил, поэтому отдавал свой табак и водку старшим, а они мне — ​сахар.

Первого боя как такового не помню. В памяти осталась только команда: «Подавить огневые точки противника!». И мы приступили к боевой работе. Очень боялись того, что противник вычислит наши позиции. Поэтому за один бой мы не раз их меняли. И это под градом из пуль и осколков снарядов! Сегодня и вспомнить страшно…

В апреле 1943 года наша дивизия участвовала в Ржевско-Вяземской наступательной операции. Так, после боя недалеко от станции Брынь от батареи осталось меньше половины.

Самое сложное в бою — ​оторваться от земли по команде «В атаку!». Представить подобное трудно. Всюду свистят пули, рвутся мины. В эти минуты, наоборот, мечтаешь зарыться поглубже в землю.

Первыми поднимались в бой коммунисты. Обычно команду «В атаку» подавал заместитель командира роты по политической части. Он всегда был с нами на передовой во время боя. Ротный на командном пункте следил за ходом сражения.

Как меня ранили, не помню. Осколок прошел через правую руку. Меня быстро подобрали санитары. На месте перевязали. А потом перевезли в госпиталь в город Мосальск.

«Офицер, который изменил мою жизнь»

— Однажды в госпиталь приехал офицер штаба 50-й армии. Нас построили. Еще в училище мне вбили в голову одну простую истину: «Ешь начальника глазами». Это значит, что во время передвижения командира вдоль строя необходимо всегда за ним следить взглядом. Делается это для того, чтобы быть внимательным ко всем отданным им указаниям и командам.

И вот идет этот офицер вдоль нашего строя. То одному, то другому подает команду: «Выйти из строя!». Подходит ко мне. Я внимательно смотрю на него. На тот момент мне было восемнадцать лет и три месяца. А так как я был щупленький, бледненький, то выглядел моложе. Капитан задает вопрос: «Фамилия?». По старой курсантской привычке я взял да и ответил: «Курсант Лешков». Он сразу заинтересовался мной. Я ему рассказал, где учился и по какой причине не стал пока офицером.

«Как со спортом?» — ​задал он мне очередной вопрос. Со спортом я дружил. В деревне без этого никуда: то на яблоню залезть, то на крышу, то от соседской собаки убежать… Так я ему и ответил.

«Как стреляешь?» — ​был следующим вопрос капитана. Сказал ему, что стреляю хорошо. Из карабина тремя выстрелами выбивал обычно 27–29 очков. Ниже 25 в училище никогда не было. «Какой язык в школе изучал?» Отвечаю — ​немецкий. В школе у меня была по нему оценка «отлично». Мне приказали выйти из строя. С этого момента началась новая жизнь.

«Я ​разведчик»

— Попал я в армейскую разведку.

Задача у нас была одна — ​ходить за линию фронта. Ее выполняли по личному указанию командующего войсками 50-й армии 2-го Белорусского фронта генерал-полковника Ивана Васильевича Болдина. Мы уточняли расположение позиций противника, координаты командных пунктов. Определяли местоположение немецких аэродромов, места скопления техники, базы горючего…

В нашем взводе было четырнадцать человек. Мне выдали ППШ с двумя дисками и пять гранат.

Взводный нас учил рукопашному бою, обращению с оружием и боеприпасами. Отдельное внимание уделял бегу. Мы даже построили полосу препятствий, где порой занимались целыми днями. Иногда нас специально забрасывали на незнакомую нам местность, засекали время, через которое мы возвращались на командный пункт.

Помню, когда нашу группу в первый раз отправляли за линию фронта, я очень волновался. А как иначе? Ведь задача у нас была хоть и простая — ​мы должны были уточнить, какую технику противник перемещает в указанном нам районе, но ответственная. При этом требовались даже данные по номерам машин. Такую информацию можно было получить, если ты уж совсем близко подобрался к немцам…

Целую неделю мы просидели в канаве возле одной из дорог, по которой предположительно должна была ехать колонна немцев. Прислушивались к каждому шороху.

Когда первый раз я увидел немецких солдат, которые патрулировали этот участок дороги, руки сами потянулись к ППШ. Благо что товарищ успел вырвать его из моих рук. Как он рассказывал после, глаза у меня были налиты кровью. Если бы я тогда пальнул, то подвел бы всю группу.

Потом были и другие задания. Перед каждой вылазкой группу обрабатывали специальными веществами. Они убирали запах, поэтому даже немецкие патрульные собаки нас ни разу не унюхали.

После каждого задания с нами беседовали врачи, осматривали нас и делали заключение о готовности выполнять следующее задание.

Сегодня уже и не помню, сколько раз бывал за линией фронта.

О трофеях

— В преддверии наступательной операции «Багратион» нашу группу отправили уточнять данные по обороне противником города Минска. Так получилось, что, допрашивая захваченного языка, я снял с него часы. Когда пленного немца привели в штаб, тот пожаловался командованию, что у него отобрали часы. Меня за этот случай чуть под трибунал не отправили. Благо генерал-полковник Болдин заступился, мол, как это — лучших разведчиков и под трибунал. После этого случая я трофеи больше никогда не брал.

Отступая, немцы все минировали. Бывало, заходишь в квартиру, а там лежит какая-нибудь красивая безделушка. Например, детская игрушка. Наклоняешься, присматриваешься, а она заминирована. Много наших погибло в первые дни после окончания войны именно по этой причине.

После вышел приказ о запрете общения с местным населением. Даже продукты, вино, шнапс запрещали брать — ​они могли быть отравлены.

В Восточной Пруссии нашу роту расформировали, я стал личным охранником члена военного совета армии генерал-майора Арсения Ивановича Карамышева.

Был один случай. Мы переезжали из одной части в другую. Внезапно из леса по машине открыли огонь. Я выпрыгнул из машины и упал в канаву. Пока машина набирала обороты, из леса донеслась еще одна очередь. Я заметил, с какого места велась стрельба и открыл огонь из ППШ. Оказалось, в засаде сидел немецкий солдат.

«Ребята, победа!»

— Моя фронтовая жизнь закончилась в Кенигсберге в марте 1945 года. В один из тех весенних дней генерал-майор Арсений Карамышев поинтересовался у меня, собираюсь ли я становиться офицером. Тогда уже было ясно, что скоро будет конец войне, и наша страна потихоньку готовилась к новой мирной жизни. В то время как раз формировалось Буйское танковое училище. Я решил надеть курсантские погоны.

В училище я приехал в середине апреля. Новость о Победе встретил стоя на посту в карауле. К нам прибежал разводящий и, произведя автоматную очередь в небо, прокричал: «Ребята, победа!».

Записал старший лейтенант Игорь Деменков, «Ваяр», demenkov@mod.mil.by, фото автора и из личного архива Алексея Лешкова

 

Теги: Новости, Витебск