"После победы встречали на скорой". Как живут сегодня первые белорусские олимпийские чемпионы

Источник материала:

Их совместная карьера началась в 1959 году, когда за 10 дней до Спартакиады народов СССР белорусские тренеры решили создать тандем из двух сильнейших гребцов. Выбор пал на Леонида Гейштора из Гомеля и Сергея Макаренко из Бреста. Победы последовали одна за другой. И после Олимпиады-60 в Риме, где они стали чемпионами, еще годы золотой экипаж был сильнейшим в СССР, Европе и мире. Но если в лодке каноисты были «не разлей вода», то на суше все было иначе. TUT.BY навестил первых белорусских олимпийских чемпионов и узнал, как сложилась их жизнь после громкой победы.

«Была б жена, вряд ли б написал четыре книги»

XVII Олимпийские игры в Риме, на которых белорусские каноисты Леонид Гейштор и Сергей Макаренко взяли первое в истории страны золото, состоялись больше полувека назад. Но кажется, чем дальше от них, тем ярче у Леонида Григорьевича воспоминания. Тем более, что сохранять в памяти события далекого 1960-го помогают многочисленные вещдоки.

Вот пропуск в Олимпийскую деревню, вот — багажная бирка из римского аэропорта.

И наконец — на самом почетном месте — то самое счастливое весло. Все это и многое другое, имеющее хоть какое-то отношение к его спортивной славе, Леонид Григорьевич бережно хранит в своей гомельской квартире, которая больше похожа на музей.

До летней Олимпиады в Рио остается всего два месяца, и TUT.BY вспоминает белорусских чемпионов, которые завоевывали золото во времена СССР, в первые годы независимости нашей страны. Как сложилась судьба тех, кто достиг самых больших высот в спорте? Как чествовали обладателей медалей? Чем помог в жизни статус чемпиона? Об этом наш новый проект «Олимпийцы».

В свои 80 он подтянут, бодр и спортивен. Смеется, балагурит, говорит стихами. Наливает египетский чай, угощает шоколадными конфетами. Леонид Гейштор живет один. С женой разбежались 40 лет назад, но новую спутницу жизни так и не нашел. Признается, жалеет о том, что одинок, но потом, подумав, добавляет: «Если бы была жена, вряд ли я смог написать четыре книги и воспитать не одного чемпиона. Женщины ведь постоянно требуют внимания и денег, а еще нервов».

Леонид Григорьевич с гордостью проводит экскурсию по своей «двушке». На жилище холостяка она не похожа — уютная кухня, утопающие в цветах подоконники и чистый пол. А еще большая библиотека.

— Был бы я пьяницей или с девками гулял, разве бы дали мне почетного гражданина Гомеля? Да и президент разве тогда стал со мной разговаривать? — кивает на фото в рамке Леонид Григорьевич. Кажется, этим экспонатом своей коллекции сегодня он гордится даже больше, чем олимпийской наградой.

— Закладывали Олимпийскую аллею в прошлом году в Минске и меня пригласили. Президент сажал дерево под номером один, а я под номером 36. Потом он шел, я к нему — хотел ему про гребную базу нашу рассказать, попросить помощи, но все так быстро получилось, сказали, что на прием к нему можно попасть, но он тогда срочно уехал в Нью-Йорк. Так и не поговорили. А база развалилась совсем, — демонстрирует Леонид Григорьевич вклеенные в тетрадь фотографии — доказательства. — Но я все равно с ним встречусь, я ему книгу хочу передать свою последнюю, только лично хочу, потому что в ней вся правда написана, надо, чтобы он почитал.

Еще до недавнего времени Леонид Григорьевич преподавал воспитанникам профсоюзной спортивной школы греблю, но теперь ходит к реке лишь подсобить советом. Рассказать, как нужно тренироваться. Только разве теперь слушает молодежь? Но на нее олимпийский чемпион не обижается. Есть много других, кому олимпиец так и не смог простить своей обиды.

Ни цветов, ни квартир…

Ту гордость, которую испытал за страну Гейштор, стоя на олимпийском пьедестале, он не забудет никогда. Но праздничные фанфары отгремели сразу после банкета. Уже в Москве олимпийский чемпион встретился с суровой реальностью — никаких цветов и ковровых дорожек, даже билет на поезд до Гомеля спортивному герою нужно было доставать самостоятельно. В кассах на Белорусском вокзале.

— Билетов нет. Я — на перрон, к поезду, к проводнице. Говорю, я — олимпийский чемпион, домой надо. Она, какой ты чемпион? Я — к начальнику поезда, тот тоже не поверил. Тогда я открываю чемодан, достаю медаль и сую ему под нос.

В Гомеле 23-летнего олимпийца тоже решили не баловать. Правда, машину, которая должна была везти чемпиона от вокзала до Монастырька, где жил Гейштор, выделили. Сегодня он рассказывает об этом с горькой улыбкой:

— Говорят: «Садись!». Я говорю: «Куда?». А они кивают на скорую помощь. Других машин у нас нет. На улицу приезжаем, соседи повыскакивали, мать испугалась, думала, что-то случилось, а тут я выхожу, — вспоминает Леонид Григорьевич.

Впоследствии также никакого ажиотажа вокруг своей персоны первый олимпийский чемпион не ощутил.

—  Спасибо за победу, конечно, говорили, но на этом и все. Никаких материальных благ я от властей не видел. В Москве, правда, сразу после Олимпиады просили остаться, предлагали там жилье, а я не решился, да и куда, мамашка моя здесь была. Жалею ли? Возможно, и жалею. Может быть, жизнь иначе сложилась.

Напарник — друг, брат, враг?

Про Леонида Гейштора и Сергея Макаренко ходят легенды. Сработавшись за считаные дни, они потрясли специалистов-профессионалов самобытной техникой и блестящим скольжением. Но если в лодке каноисты были не разлей вода, то на суше все было иначе.

— Мы заканчивали тренировки, у нас на лице соли столько было, что можно в солонку засыпать, мы столько гребли вместе — должны были стать друзьями до смерти, а стали врагами, — переходит на серьезный тон Леонид Григорьевич. Для него это больная тема.

— Мы из-за него не стали участвовать в Олимпийских играх в Японии, а расстрелять за это хотели меня. Как сейчас помню, министр спорта так пальцем на меня ткнул, что это я виноват… Я в книге об этом написал, — шелестит страницами своей летописи Гейштор. И знаете, что Макаренко сказал: «Все правда, но…». А что «но», так и не продолжил.

«Так больше грести никто не будет»

В том, что Леонид Гейштор выбрал водный вид спорта, нет ничего удивительного. Всю свою жизнь, сколько помнит себя, он жил на воде. Причем в прямом смысле этого слова. Родной Монастырек затапливало каждую весну, превращая десятки улиц частного сектора в гомельскую Венецию, передвигаться по которой можно было только на лодке.

В 19 лет Леонид впервые увидел спортсменов-каноистов и с тех пор потерял покой и сон.

— Я начал проситься к ним, тренер мне говорит, ты худой и вон у тебя фурункулы, не годишься. Но я подлечился и снова к ним. А уже через полтора месяца тренировок стал победителем первенства Гомеля и области.

Потом была армия. Пехота в Башкирии. Оттуда рядовой Гейштор также умудрился привезти медаль чемпиона республики. Вернувшись домой, продолжил тренировки. Один. Без тренера. Он тренировался даже зимой!

— Я только о гребле думал. Настала зима. Что делать? Беру лодку, иду на Сож к полынье — и пошел. А технику отрабатывал так — вырезал прорубь, клал подушку на край льда становился и греб. Страшно было в полынье грести; перевернешься, жилета нет, утонешь сразу. Но у меня такое стремление было, что страх отступал. Как я греб, так больше никто грести не будет.

«Это как штанга и марафонский бег одновременно»

Второй из олимпийской лодки, Сергей Макаренко, на предложение встретиться тоже откликается охотно. Смеется:

— Надо о себе говорить на старости лет, чтобы не забыли.

Сергей Лаврентьевич сейчас работает в представительстве Национального олимпийского комитета, живет в Минске.

— Мы выиграли безо всяких компромиссов! У нас разрыв был со вторым местом — в лодку, огромный просвет! — гордо начинает он рассказ про ту победу.

Молодой «двойке» Макаренко — Гейштор тренеры сборной прочили лишь третье-пятое место.

— Но в то время Советский Союз не считал призовые места — только золотые подавай! Если ты занял второе-третье место — с тобой и разговаривать не будут, — вспоминает Сергей Лаврентьевич. — Но объемы работы, конечно, были колоссальные. В сборной был тренер по каноэ, но на нас он почти не обращал внимания. Сами все планировали, вели журналы, продумывали тренировки…

За год до Олимпиады-60, на Спартакиаде народов СССР Макаренко и Гейштор победили на дистанции 10 тысяч метров. Потом надо было перестроиться на дистанцию в тысячу метров, изменить подходы к тренировкам.

В какой-то момент Сергей Макаренко добродушно кивает на соседний кабинет, в котором работает еще один олимпийский чемпион, тяжелоатлет Леонид Тараненко (золото на Олимпиаде-80 в Москве).

 — Вот мне Тараненко говорит: «Вот я 30 тонн «перемалываю», а я отвечаю: «Давай посчитаем, сколько я «перемалываю» за тренировку», — смеется. — Гребля на байдарках и каноэ — тяжелейший вид спорта. Это как штанга и марафонский бег одновременно. Один гребок на каноэ «весит» 40 кило, а порой и чуть ли не в 2−3 раза больше. И вот давай посчитаем, сколько гребков делается в минуту, сколько часов длится тренировка. Выходит, что и я «перемалываю» те 30 тонн!

Римские каникулы

Вообще на Олимпиаду каноисты из Беларуси могли и не полететь.

— Мы из рабочего класса, до успехов в спорте я был фрезеровщиком, а Гейштор — шлифовальщиком. Простые парни! И вот, когда Гейштор стал чемпионом Советского Союза, к нему приходят и говорят: «Давай в комсомол!». Ну он и послал этих комсомольцев, — рассказывает чемпион. — В справке-объективке это указали. Наша команда улетела в Рим, а нас остановили. Мы три дня ждали решения в Москве. В это время ходили, сами искали лодки, тренировались на Москве-реке. Потом меня пригласили в ЦК, побеседовали, спросили про маму, про папу… Там лежала и «объективка». И с Гейштором, наверное, поговорили. Потом нас все-таки посадили на самолет.

После выступлений в Риме основную часть сборной сразу же отправляли в Союз, а тех, кто занял призовые места, — оставляли до закрытия Олимпиады. От римских каникул, которые выпали на их чемпионскую долю, Сергей Макаренко в восторге.

— Я очень любил историю в школе. А тут вдруг увидел наяву: и волчица, и Колизей, и собор Святого Петра. А там — Микеланджело, Рафаэль, античные статуи…

На родине, вспоминает спортсмен, выделили премию в тысячу рублей.

— Больше ничем особенным не выделяли. Правда, Брест от моей победы был в приятном шоке — там мне подарили квартиру, которая до сих пор в семье. Клуб «Спартак» меня встретил, пожаловаться не могу. Сейчас мне многие говорят: «Ты же олимпийский чемпион, у тебя, наверное, огромная пенсия?». Да обычная. Последняя — 3 миллиона 800 тысяч. Во всех странах вокруг нас олимпийцам назначили особые пенсии. В России, например. Мы, ветераны, тут ничего не просим — но ведь 56-й год пошел нашей медали, могли бы как-то их и оценить.

«Пацанье всегда тянуло к воде: играли там, плавали»

В детстве и юности Сергей Макаренко, как и напарник, тоже жил на реке — на Мухавце, в Бресте.

— Пацанье всегда тянуло к воде: играли там, плавали. После войны в Бресте сохранились гребные базы, построенные еще «за польскім часам». Там брестский «Спартак» организовал прокат. Мы, дети, катались на байдарках.

Будущий олимпиец соревновался на разных лодках, даже стал чемпионом Бреста на шлюпках в «одиночке». Но признается:

— Когда появились каноэ — сердце почему-то дрогнуло.

Отец, Лаврентий Макаренко, погиб в Брестской крепости. Одно из первых детских воспоминаний — как эта самая крепость горела в самом начале войны.

— Помню огонь в крепости и страх, что трясется земля. Крепость закидывали такими снарядами, такими бомбами! Мне было года четыре, но стресс врезается в память навсегда.

После освобождения города подростки исследовали крепость, напичканную снарядами. Кого-то из сверстников ранило, кто-то погиб. Сергея «пронесло», хотя однажды в руках взорвалась «лимонка».

А вот вода, считает олимпийский чемпион, здорово ему помогла.

— Знакомый шкипер позвал меня матросом на рудовоз. За время работы на воде я здорово оздоровился. Да и время было такое, надо было работать, чтобы одеться хоть как-то, молодые ж парни.

«Лодка аж полетела»

В 1956 году Сергей Макаренко был уже сильным водником-одиночником, в том году стал чемпионом Беларуси.

— А потом меня в лодку с этим парнем гомельским посадили. Гейштора я тогда практически не знал, но как-то пошло у нас, лодка аж полетела! — вспоминает Сергей Макаренко.

— А почему хорошо пошло, как думаете?

— Я сильный спортсмен. Был хорошо подготовлен технически, физически, скоростными качествами обладал. А он, наверное, подходил под меня хорошо, — рассуждает Сергей Лаврентьевич. — Нормально, дружно работали. Были настырные: и он, и я.

На вопрос, чего же тогда поссорились, Сергей Макаренко отвечает:

— А я с ним никогда не ссорился! Я такой человек, что понимаю: у него свои причуды. Бывает, что человек не дотягивает до уровня другого, понимает это — и у него в голове этот недостаток постоянно прокручивается. Вот и в книжке на меня что-то плохое написал. Но я к нему нормально отношусь.

Впрочем, на этом Сергей Лаврентьевич останавливается: мол, не пристало разборки устраивать между собой, чемпионам-то.

«Спорт надо строить не с крыши, а с фундамента»

Семья Сергея Макаренко все надеялась: у отца семейства появится больше времени, как перестанет выступать и станет тренером. Но не тут-то было. Тренерская работа оказалась еще более тяжелой. За плечами — подготовка олимпийских чемпионов.

— Тренер — это важно, потому что он, как организатор, и науку обеспечивает, и медицину хорошую, и питание, и много еще. Я, кстати, и про наш теперешний спорт говорю: там, где есть хороший тренер, понимающий — в том виде спорта блестяще все идет. Как только нет главного тренера — ничего не получится, — рассуждает Макаренко.

Он может долго рассказывать про работу тренером и в Беларуси, и в Индии, и в Китае. И про то, как в 90-е перешел на изготовление лодок. Сегодня в НОК он отвечает за «продвижение в массы» олимпийских идей.

— У нас же сейчас спорт начали строить с крыши, а надо — с фундамента! — говорит Сергей Макаренко. — Что такое фундамент? Детские спортивные школы ни в коем случае, даже под угрозой расстрела, нельзя сокращать, а это делают. Надо вернуть районные комитеты по физической культуре — их сократили в угоду чиновникам. Еще надо увеличить зарплаты тренерам. Пришел молодой парень из учебного заведения, семьей обзавелся, а у него зарплата — полтора-два миллиона! Это ж ужас.

Прощаясь, Сергей Макаренко добавляет:

— В целом нас, ветеранов спорта, конечно — уважают. Но вот чиновникам бы надо не только уважать, а еще и прислушиваться иногда. То, что я вам говорю, — это опыт.

Теги: Брест, Гомель