"Такие сроки за жестокое убийство дают!" Последнее слово обвиняемых "Дела 17-ти", судимых за спайсы

Источник материала:

Суд по «Делу 17-ти» о крупнейшей наркосети Беларуси близится к концу — приговор, скорее всего, огласят 13 декабря. Напоследок журналисты TUT.BY выслушали последнее слово каждого из обвиняемых. Одни сожалели о своем запятнанном мундире, другие о потерянной молодости — сесть в свои 20 лет и выйти на свободу, вероятно, уже за 40. Бывший уголовник просил посадить его и отпустить остальных, а бывший милиционер — сквозь слезы молил о справедливости.

Сами обвиняемые, за исключением пары человек, вины своей не признали и просят об оправдании. 18 и 21 ноября они выступили с последним словом. Говорили о разном.

Что в последнем слове сказали главный обвиняемый, бывшие сотрудники КГБ и МВД

Главному фигуранту «Дела семнадцати», 31-летнему Константину Вилюге, грозит 20 лет лишения свободы. Его обвиняют в создании наркосети с филиалами в Беларуси и России, а также нашумевшего спайс-магазина Legalminsk.

«Это крайнее слово. Не последнее мое слово в этой истории, которая длится уже 2 года. (…) 95 томов дела изучено. (…) Стало очевидно, что следствия фактически не велось. (…) Обвиняемые, находясь в СИЗО, всячески запугивались, принуждались к даче показаний, их шантажировали, заставляли оговорить друг друга. А давление было со стороны следствия, сотрудников ГУБОПиК».

Вилюга указал на нестыковки по делу, заступился словом почти за каждого и посетовал: суд не удовлетворил ни одного ходатайства со стороны защиты.

— Показания Громыко (ключевой свидетель, его показания легли в основу обвинения — TUT.BY) не соответствуют действительности. Он начал сотрудничать (со следствием — TUT.BY) и перекладывать свои преступления на некую несуществующую группу через 6 дней после задержания, находясь на пике синдрома отмены (ломки, Громыко — наркоман — TUT.BY). Именно тогда ему было сказано, что я задержан и всех сдаю — а это не так. (…) Ему была предложена 20 статья [свобода в обмен на помощь следствию] - вот тут мозг этого человека сработал так же, как у Погальникова и Багеля (еще два важных свидетеля обвинения — TUT.BY). Любой человек так устроен: не упустит возможность выжить в сложной ситуации.

Вилюга настаивает, что дело сфабриковано. И вспоминает, как все тот же свидетель Громыко во время допроса сказал под видеозапись следователю, мол «если что-то забыл, напомните».

— Весь этот резонанс вызван вбросами, чтобы дать огласку якобы наркосиндикату. Но умные люди задумаются: откуда ажиотаж, что за этим стоит на этим? (…) Я вам отвечу: за этим стоит реальное положение дел, которое скрыто от общества. За этим стоит задержание невиновных людей. Следствие проведено, конечно, «по понятиям». И здесь личный интерес высокопоставленных сотрудников ГУБОПиК, а также попытка скрыть то, что они натворили. (…) Когда стало очевидно, что их версия не подтверждается, они стали через СМИ поддерживать свою позицию. А как по-другому? Это же нужно теперь идти к министру внутренних дел и председателю КГБ, докладывать, что вот ошибочка вышла? К сожалению, они не способны признать свои грубейшие просчеты. Ведь об этом сразу будет доложено, а тогда мало не покажется.

По мнению Вилюги, его бывшая девушка, Ирина Семеняко была задержана «как рычаг давления, но так как отказался от сотрудничества — она до сих пор здесь».

— Гособвинителя не смущает, что девочке запросили 18 лет — на два года меньше, чем мне, предполагаемому организатору! Так же как Терегере запросили 19 лет, на год меньше чем мне. У нас такие сроки дают за убийство с особой жестокостью, когда наносится 50 приникающих ударов жертве и человек превращается в фарш. Должна же быть какая-то соразмерность!

Вилюга уверяет, что при создании сайта LegalMinsk был посредником между Громыко (который на тот момент уже год торговал разными веществами) и программистами.

35-летнему Константину Денисевичу, бывшему сотруднику одного из управлений по Минску ГУБОПиК МВД грозит 14 лет лишения свободы и лишение звания подполковника милиции. Как и другим экс-работниками органов ему приписывают помощь с экспертизой психотропов в курируемых экспертно-химических центрах МВД, «слив» оперативной информации, а также личную помощь в борьбе с конкурентами бизнеса Вилюги.

Мужчина был немногословен.

— Прокурор опирался в обвинении меня на переписку в Skype, где вырвал из контекста два диалога. Не удосужился выяснить о чем они, неправильно трактовал. (…) Вилюга мне передавал экспертизы, но ни в коем случае я проводил ему экспертизы. Других доказательств предоставлено не было. (…) За год нахождения под стражей [рыдает; одно время находился в камере с теми, кого сам же отправил за решетку] со мной со мной не были проведены следственные действия.

Денисевич прервал речь на несколько минут, пытаясь не плакать.

— Был проведен лишь один допрос (…). В суде меня допрашивали два дня, но у гособвинителя не возникло вопросов в цели установления истины [рыдает], устранении противоречий [рыдает]. Несмотря на то, что дело слишком заангажировано сотрудниками ГУБОПиК, которые также не хотели установить истину, а лишь получить должности, звания, у меня просьба к вам, чтобы это не повлияло на вас.

43-летнему Дмитрию Веретенскому, бывшему сотруднику Центрального аппарата КГБ грозит 15 лет и лишение погонов майора. Обвиняют в том же — экспертизы психотропов, выдача оперативной информации о методах работы правоохранителей.

— Я никогда не мог предположить, что могу оказаться в таком положении. За все время моей службы в органах безопасности ко мне не было никаких претензий. (…) Все извращено: какие-то услуги [с экспертизами], какая-то охрана и еще что-то. (…) Как человек может обратиться к сотруднику органов госбезопасности с такой просьбой? В закрытом заседании мы исследовали, какие отношения у меня были с Вилюгой [по службе] - чем они были регламентированы и чем санкционированы. Это было подтверждено документами. (…) В свое время об этом деле докладывал президенту Валентин Шаев, тогда председатель Следственного комитета: есть организованная преступная группа по обороту психотропов, в которую входили сотрудники КГБ и МВД и которые располагали арсеналом вооружения. Это было по ТВ. Ну где наш арсенал? Покажите! Один патрон Семеняко? [бывшая девушка Вилюги; тоже фигурантка дела, обвиняют среди прочего в хранении боеприпасов]. Никто не скажет «мы ошиблись» — так давай хоть что подгоним!

Дмитрий рассказывает, что «очень-очень» дорожит своей службой, и чтобы попасть на нее приложил много усилий.

— А потом лишним оказался. Я буду просить об оправдании. Хотя прекрасно понимаю как работник этой системы (работал в управлении по контрразведывательному обеспечению правоохранительных органов) — какие будут последствия в случае оправдательного приговора хоть одному из нас для Прохоренкова, Бедункевича, Карпенкова [сотрудники ГУБОПиК и глава следственной группы], работников прокуратуры. Потому что просто так 2 года людей продержать за решеткой ни за что — будет иметь серьезные последствия!

36-летнему Игорю Корицкому, который работал в управлении КГБ по Брестской области, грозит 14 лет и лишение звания майора. Обвиняют в том же, что и бывшего коллегу.

— Вину я не признаю. (…) Из-за голословного обвинения я до сих пор лишен свободы, престижной службы в органах госбезопасности, и самое главное — опозорена честь моей семьи. Дискредитирована честь офицера [дрожит голос]. (…) Если совершено преступление, всегда остаются и следы. Тем более совершенные с использованием оргтехники — где любой вход в систему идентифицируется с точностью до одной секунды, и кто его сделал.

Корицкий тоже уверен, что показания свидетелей получали через шантаж, угрозы от сокамерников и ухудшение условий содержания. Он просит о полном оправдании.

И остальные

Для 24-летней Алины Терегери прокурор просит 19 лет за решеткой. Она обвиняется в руководстве филиалом наркосети в Минске, ее задержали с поличным.

— За 2 года нахождения под стражей я осознала, что совершила. Но я не знала о существовании какой-то организованной группы, а тем более международной организации! Те преступления, в которых призналась, совершила одна.

Прошу учесть, что все запрещенные к обороту вещества из моей квартиры я предложила выдать добровольно, и не наказывать сурово, потому что 19 лет является невероятным сроком.

27-летний Евгений Тимоховцев, был в отношениях с Терегерей. Работал менеджером в столичной фирме, выпускник юридического факультета БГУ. Для него просят 16 лет — за якобы работу наркокурьером и ведение переписки с покупателями спайсов.

— Я впервые услышал о существовании какого-то Legalminsk только в СИЗО. О спайсах и курительных смесях я ни черта не знаю до сих пор. (…) Спустя год и два месяца после того, как меня отпустили — вдруг без всяких новых доказательств привлекают меня в качестве обвиняемого. Уже по четвертой части [статьи 328 Уголовного кодекса, оборот психотропов организованной группой, от 10 до 15 лет]!

Последней каплей стали показаниях некоего Рыбко [18-й фигурант по делу, «сдал» всех, пока самого судят за наркотики в России] после 4 месяцев следствия — якобы есть там косвенно обо мне, без фамилии. Это вообще абсурд. Я его и не знал, даже по временным рамкам совпадений нет!

Сидеть ни за что я не буду! Нет, я конечно, могу посидеть немножко… [смех в зале, но фигурант продолжает с серьезным видом]. Потому что понял, как система работает, в СИЗО я много чего понял. На юрфаке этому не учат! (…). Есть уголовное дело — и оно обязательно заканчивается обвинительным приговором, так у всех. С кем бороться, кому жалобы писать? Если замгенпрокурора подписывает постановление о привлечении меня в качестве обвиняемого без всяких доказательств — кому писать жалобы, находясь в СИЗО № 1?

44-летний Андрей Працевич жил и работал в России, неоднократно судим (в том числе за наркотики). Грозит 7 лет за контрабанду (привез с собой два пакетика марихуаны и гашиша «для себя» во время поездки в Минск), а также за мошенничество — поцарапал машину Вилюги (потом последний получил деньги по страховке).

— Я тут один единственный, который отбывал наказание, два раза. У меня есть еще паритет — два высших образования. Потом я здесь самый старший.

— Я признаю вину и готов нести наказание, мне не страшно отбывать. Мне просто страшно за них всех [кивает на остальных]. Сколько им лет сейчас, сколько сидеть. Они что, горцы? У них три жизни? Здесь из всех виновных только я. Курил, признал. Лучше дадут срок мне, чем людям, которые ни за что сидят.

26-летняя россиянка Ирина Семеняко была в отношениях с Вилюгой. Для нее просят 18 лет. Якобы поддерживала контакт с наркокурьерами; дома у нее нашли один патрон.

— Доказательств распространения нелегальных веществ нет. (…) Согласна, сейчас эпоха высоких технологий — наверное, действительно необязательно знать друг друга. Но чтобы решать судьбу других людей, нужны неоспоримые доказательства, а не просто доступ в интернет. (…) Любой срок я буду воспринимать как наказание за патрон (…). Обвинение просит для меня 18 лет. Уверена, если бы прокурор хоть раз побывал в исправительной колонии № 4 (это женская колония), то более добросовестно отнесся к обвинениям. (…) С таким запросом я выйду на свободу в 43 года. И о каком будущем может идти речь?

24-летний Антон Морозов работал токарем в Новополоцке. Ранее уже судимый за оборот наркотиков (без цели сбыта, то есть как потребитель). Теперь ему грозит 13 лет лишения свободы.

—  Я приобретал наркотические вещества в Минске в значительном объеме исключительно (…) для себя, чтобы лишний раз не ездить далеко, чтобы покупать дозу.

31-летнему Дмитрию Гаврику, который уже был судим за оборот наркотиков, грозит 17 лет. Его бвиняют в распространении. Пока шел суд, он пытался покончить с собой — по его словам, из-за перевода в так называемую «пресс-хату» и давления.

— Прошу прощения у Семеняко, Вилюги, Денисевича и Корицкого — я оговорил их на следствии под давлением. (…) Исходя из того, сколько мне запросил обвинитель, моя жизнь превратится в ад, так как я изменил показания в суде.

Марат Багель, жил в Москве, ранее судимый. Один из ключевых свидетелей стороны обвинения. До сих пор разыскивается Украиной за разбой. Заключил досудебное соглашение (что, вероятно, снизит срок). Ему грозит 10,5 лет.

Заявил, что возил вещества для бизнеса Вилюги по России и один раз в Беларусь. При себе во время задержания нашли марихуану и пару таблеток экстези.

— Раскаиваюсь в содеянном. Стану на путь исправления. Прошу назначить более мягкое наказание.

25-летний минчанин Сергей Домашкевич, ранее судим за оборот наркотиков. Грозит 12 лет плюс лечение от наркомании. Обвиняют в распространении психотропов — якобы угостил дозой другого обвиняемого, Стребкова.

Его выступление было самым коротким: «Мне нечего сказать».

24-летний минчанин Максим Гайдук. Грозит 15 лет. Обвиняют в распространении — модерировал форум в интернете, где продавали спайсы (там была и реклама LegalMinsk). Сам потребитель — задержали, когда забирал закладку с веществом.

— Вся моя жизнь была неправильной — я не ценил своих родителей и свободу (…). За 2 года [под стражей] я вынес все что возможно сверх меры. Не с точки зрения закона, а с точки зрения кармической. (…) Я непричастен к этому делу — засунули сюда безосновательно и только потому, что просто был модератором форума. Я признаюсь только в употреблении наркотиков, в чем раскаиваюсь. (…) Благодарен за смелый поступок моей жены [смотрит в зал — она там; его задержали за пару дней до свадьбы] - у нас могла быть семья. А теперь все разрушат?

Федор Буховец, жил и работал в России. Грозит 12 лет. Обвиняют в создании филиалов бизнеса Вилюги в России и Беларуси.

— В России уголовного преследования меня нет — потому что действия не были противозаконными. За что меня судят здесь?

27-летний Виталий Михаловский. Грозит 16 лет.

— Вины не признаю, ничего не совершал.

44-летний Валерий Стребков. Грозит 2 года лишения свободы. Судя по всему, обычный потребитель (обвиняют в обороте наркотиков или психотропов без цели сбыта).

— Хотелось бы, чтобы не применялось принудительное лечение от наркомании. И остаться бы на свободе. Я могу быть полезным в обществе, в принципе. Всем.

Для 28-летнего Федора Артамонова просят меньше всего — 4 года ограничения свободы. Тоже, выходит, обычный потребитель, как Стребков.

— Только есть одна просьба. По поводу [изъятого] ноутбука. Маме верните, он не мой, — в зале родные других обвинямых только с горечью улыбнулись. — А то, что там нашли какую-то статью с Википедии по поводу употребления ЛСД, я бы это… нельзя применить к делу.

— Что по поводу ЛСД? — переспросил судья.

— Ну, вы просто компьютер верните.

Теги: Минск