Генералы минских карьеров. Журналист прожил два дня на свалке и узнал, сколько там можно заработать

Источник материала:

В октябре прошлого года закрылся самый крупный мусорный полигон Минска «Северный». Это был исполин в 100 метров высотой и площадью 24 гектара, который полностью выработал свой ресурс. Вся нагрузка по утилизации мусора легла на два других полигона: «Прудище» в Чижовке рассчитано для промышленного мусора, а коммунальные отходы со всего Минска везут на «Тростенецкий» возле могилевской трассы. Их мощности также на исходе: первый работает с 1968 года, его ресурса хватит еще на пару лет, а самый молодой — «Тростенецкий» — уже на треть заполнен. В ближайшую пятилетку остро встанет вопрос, куда девать отходы Минска и Минской области. А пока на «Тростенецкий» ежедневно заезжает до шестисот мусоровозов, там трудится 60 сотрудников УП «Экорес», наемные рабочие. А также административные правонарушители, которые так компенсируют «отдых на сутках». Именно в пестрой компании последних корреспондент «Рэспублікі» наблюдал, как кипит жизнь на свалке.

«Арестантский» автобус

Десять утра. По дороге к полигону радиоведущий сулил мне в гороскопе на сегодня: «вы будете работать в компании с новыми и необычными людьми» — надо же, в точку. Как раз в это время час пик — сотни мусоровозов бережно везут отходы на «Тростенецкий». Они просачиваются в потоки машин, движущихся из города, — мелькают своими оранжевыми «задами». Место встречи изменить нельзя — у меня с ними один маршрут. Чувствуется небольшое дорожное напряжение: водители обгоняют неповоротливые и медлительные мусоровозы, нервничают.

Через весовые грузовики с отходами въезжают на свалку — вот уже и пробка создалась. С трудом нашел место на масштабной парковке, жду автобус с правонарушителями. Сейчас он в пути из Центра изоляции правонарушителей ГУВД Мингорисполкома на Окрестина, где бывал хоть раз любой уважающий себя «минский озорной гуляка».

Связь здесь практически не ловит, надеюсь, жду в правильном месте. Вскоре на горизонте замаячил ярко-желтый городской автобус МАЗ, переваливался по ухабистой дороге. Заехал на территорию, пневматические двери облегченно пшикнули и распахнулись: салон вяло покидают арестанты. Их «поводырь» — инспектор по трудоустройству и трудоисполнению Центра изоляции правонарушителей ГУВД Мингорисполкома Игорь Тишечкин. В подмогу ему сотрудник инспекции по делам несовершеннолетних Велислав Лауниц — мужчина крупного телосложения, в кобуре пистолет, немногословен. Узнал лишь, что у него австрийские корни, а пистолет при сопровождении правонарушителей еще не приходилось доставать из кобуры. Такие смены выпадают несколько раз в месяц и особого восторга у Велислава Лауница не вызывают. Оно и понятно, весь день на свалке — не лучшее времяпрепровождение.

— Сегодня трудиться на свалку мы привезли 50 человек: 30 — «обязанные», которые возмещают расходы на воспитание малолетних детей, и 20 — административно арестованные, «суточники», — уточнил для меня количество прибывших «рекрутов» Игорь Тишечкин. — Состав сформирован по заявке УП «Экорес» (на балансе которого «Тростенецкий») накануне вечером.

Далее арестанты перейдут в подчинение мастера цеха обезвреживания отходов Андрея Станкевича. Пока идет «развод штрафбата», я могу перекинуться еще парой слов с Игорем Тишечкиным:

— Правонарушители — дешевая рабочая сила. Час их работы — один рубль 82 копейки. Нужно понимать, это неквалифицированный физический труд, они должны компенсировать государству трехразовое питание за время пребывания на «сутках» — 12 рублей в день. Такой труд — гарантия, что эти люди покроют хотя бы какую-то часть затрат на них.

Пока услугами «обязанных» пользуются девять организаций: ЖЭУ и строительные управления. Любая другая организация при желании также может пополнить этот список. Почти везде труд арестантов — уборка территорий.

Наш разговор прервала молодая, вполне симпатичная барышня, однако лицо ее выдает пристрастие к спиртному. Решительно принялась отводить моего собеседника в сторону, у нее назрел личный вопрос. Игорь Тишечкин попросил его извинить. Он вникает во все трудности своих «подопечных», а те в свою очередь относятся к нему с уважением, слушаются.

Недальняя дорога

На свалке арестанты работают с десяти утра до шести вечера. Обратно в «родные казематы» тоже на автобусе. Все арестанты переоделись в рабочую одежду. В спецодежде и ярких оранжевых жилетах размеренным шагом растянутой колонной следуют на рабочее место: наслаждается жизнью тот, кто не спешит. За плечами у многих затертые, засаленные рюкзаки. Андрей Станкевич пояснил:

— Арестанты берут с собой еду и питье, иногда складируют туда находки. Но это бесполезная затея — по возвращении на Окрестина все лишнее у них изымут.

К слову, за 12 лет работы на полигоне Андрей Станкевич даже и не припомнит случаев удивительных находок, это все городские легенды. Выбрасывают уже донельзя изношенное или убитое: не то что на Западе, где на свалках можно неслабо прибарахлиться.

Все правонарушители задействованы на выборке вторичных материальных ресурсов. Каждый собирает свое заранее определенное сырье — макулатуру, стекло, полимерные отходы. Полигон поделен на четыре зоны — карты. Сегодня административные арестанты трудятся на четвертой. На соседних картах работают наемные рабочие, которые устроены по договору подряда. Их в разы больше «суточников». Когда был принят декрет о занятости, всех бездомных тружеников на свалке официально трудоустроили, им даже карточки зарплатные выдали. Сегодня наемными рабочими на свалке трудятся разные категории граждан, судя хотя бы по забитой парковке. «Наемники» проходят медицинский осмотр при приеме на работу, и перед каждой сменой мастер следит, чтобы никто из них не явился под мухой: закрались сомнения — дуй в трубку.

Разделяй и властвуй

Буквально в метрах проносятся многотонные самосвалы. Андрей Станкевич показывает мне местные «достопримечательности»:

— Под котлованом полигона застелены пленка и мембрана, чтобы отходы не впитывались в почву. Гоним двухметровый слой мусора и затем пересыпаем его песком — такой вот пирог. А вот у нас две сортировочные линии коммунальных отходов. Пропускная способность линий — 30 тысяч тонн твердых коммунальных отходов в год. На них отбирается около 7 процентов вторсырья. Его прессуют в аккуратные массивные брикеты, чтобы удобнее было транспортировать. На приемке — мужчины, а на самой линии — сортировщицы. Смены у всех по 12 часов, два через два. В 20.00 свалка закрывается, остается только охрана.

Рядом новый сортировочный завод. Он уже в вотчине УП «Спецкоммунавтотранс». Там три линии, и более масштабные. Работает завод с прошлого ноября. Но он и десятой части общего количества мусора не заберет, если отходы будут поступать в куче. 80 процентов всех отходов — бытовая пластиковая упаковка. Представьте, во сколько раз уменьшились бы затраты на утилизацию при раздельном эффективном сборе мусора, но мечтать не вредно. Мы пока, увы, так и не привыкли раздельно собирать мусор. Частично проблемы кроются и в недостаточно развитой инфраструктуре для раздельного сбора, и порой в халатной работе водителей мусоровозов, зарплата которых зависит от собранного веса.

Власти Минска активно ведут подготовку к строительству мусоросжигательного завода как эффективной альтернативы свалкам. К тому же уже несколько лет Мингорисполком подыскивает места и для новых мусорных полигонов. Множество карьеров в пределах 50 км от Минска рассматривались в качестве будущей свалки, но все варианты по разным причинам впоследствии отметались…

Вид сверху

Мастер цеха обезвреживания отходов Андрей Станкевич руководит процессом сортировки мусора, а также дает команды водителям мусоровозов, куда выгружать. За арестантами нужен глаз да глаз, они же «пусти — повалюсь».

С возвышенности открывается вид на всю свалку — отсюда я наблюдаю за взаимоотношениями арестантов. Поодаль они снуют по мусорным завалам, как муравьи, только очень медленные. Работают, откровенно говоря, неохотно. В небе кружат вороны. Гудит техника, порывы ветра бьют в нос брожением отходов.

У этих людей свой строй, почти первобытный. Многие из них опустились ниже плинтуса, но быть в социуме у человека в крови. Одни разбились по мелким группам, чтобы работать небольшой артелью, а другие предпочитают трудиться в одиночестве. Арестанты — публика пестрая: есть с синими от тату конечностями зэки — манерно ходят и общаются, есть «безобидные» шестерки, люди ведомые. Но конфликтов между ними нет. Тут нечего делить. Да и почти все арестанты друг друга уже хорошо знают, не впервой здесь.

Вот кто-то нашел бутылку с пивом на дне, вместе осушили ее — по пять капель на брата, уже веселее работается. Покормят еще нескоро, поэтому арестанты устроили импровизированную полевую кухню. Быт украсили мягкими игрушками, которые нашли рядом. Старый закопченный чайник поставили на решетку от плиты. Живой огонь бьется в самом сердце мусорных гор. Тут же и будуар. Привлекательная девушка, упомянутая ранее, поправляет волосы, она чувствует свою сексуальность. Пользуется этим. Почти не утруждается сбором вторсырья. Мужчины все делают за нее. Кому-то внедорожники дарят, а за кого-то собирают стеклотару.

Людмила Раковец — помощник мастера. Приветливая, невысокого роста, называет правонарушительниц по-свойски «девочками», их заступница. Просит нас не отвлекать «девочек» от работы. Про таких еще говорят — мировая женщина.

У края карты стоит покосившийся бледно-серый гараж, сливается с местным пейзажем. Там можно присесть, отдохнуть. Перевести дух, чтобы им окончательно не падать. Арестанты ходят подавленные, сами устали от такого образа жизни. Прячут взгляды от камеры. Но открытого негатива к нам не проявляют. Правда, один смутьян все же попытался наброситься с каким-то старым утюгом на фотографа. Повезло, попытку не реализовал — побурчал и остыл. А чайник к этому времени закипел.

«Хочу в тюрьму»

Ольга — «обязанное лицо», ее лишили родительских прав в 2010 году. Женщина должна выплачивать пособие 270 рублей опекуну, несмотря на то что это ее родная сестра. Ее сын уже взрослый — 20 лет, учится на бюджете юрфака БГУ. Именно из-за учебы период опекунства вышел за рамки совершеннолетия. Ольга по-хорошему выделяется на фоне остальных. Она искренне желает хоть как-то помочь своему сыну, поэтому и работает активнее всех. Поддерживает отношения с сыном. Тот порой только обижается, что нет надежной опоры, как у сверстников. Единицы из «обязанных» — такие, как Ольга, которые понимают, что нужно работать, чтобы помогать детям и наладить свою жизнь, а не для того, чтобы от них «отвязалось» государство.

У Ольги есть и основная работа, 70 процентов от зарплаты отдает на сына. Ее принудительно трудоустроили в «Евроопт» уборщицей, за прогулы попала на Окрестина. Если она накопит еще семь прогулов, может загреметь в колонию. Такое уже с Ольгой происходило, судимость еще не погашена. В колонии долги растут куда быстрее — около двух тысяч рублей набежало. На свалке женщина в шестой раз. По сути, здесь арестанты суетятся не чтобы заработать, а чтобы не влезать в еще большие долги у государства.

Ольга соглашается, что прогулы того не стоят, но сбежать от своих демонов трудно. Женщина стоит на учете в наркологии. Ей нравится, что на свалке конкретная работа: ПЭТ в один баул, стекло в другой. Не считает такую работу зазорной. Только вот зимой работать тяжко — дико мерзнут руки.

Многие, как и Ольга, здесь постоянные работники поневоле. Некоторые сбегают с полигона, у кого уже «трубы горят». А это дело нехитрое, лишь бетонный забор метра два высотой отделяет от лесополосы — с разбега на него запрыгнул, покряхтел, и ты на воле — пока тебя найдут, есть немного времени наклянчить мелочи и приложиться к бутылке. Благо рядом поселок Сосны.

За побег — в карцер, нарочито из рук вон плохо работаешь — тот же путь. Но это уже кнут. До него обходятся «превентивными пряниками» — словами мотивируют людей к труду. А контингент правонарушителей — тонкой душевной организации. На наших глазах жилистый мужчина уже в годах разыграл драму: уверенно шел по направлению к выезду со свалки, приговаривая:

— Я ухожу, я просто уйду.

Игорь Тишечкин недоумевает:

— В чем дело?

— Я же сказал фотографу не снимать меня, пусть удаляет снимки, иначе я не буду работать, — сетовал он. Наш фотограф сегодня явно пришелся не ко двору.

Мы пообещали удалить снимки.

— Только по чесноку, я с уважением к вам, — эпилог спонтанной сцены.

Детский сад, только по понятиям. Многие из этих людей понимают лишь язык силы. Но и силу слова не стоит недооценивать. Игорь Тишечкин всегда сдержан, вежливо и спокойно утихомиривает вот такие всплески эмоций. Он хороший коммуникатор, лавирует между дружеским и настойчивым тоном. В решении конфликтных ситуаций этих людей он — голос разума…

Александр отбывает административный арест за мелкую кражу из магазина. Он настойчивый — не первый раз на таком его ловят.

 — Есть резон приходить и работать, потому что финансов нет оплачивать долг, — чувствуется, к некоторым моим вопросам Александр был готов. — Работа нетрудная, можно найти минуту на отдых. Норму выполняешь, к тебе нет вопросов.

Александр с 2014 года постоянный клиент Центра изоляции правонарушителей — раз по десять в год, на нем висит огромная задолженность. Александру нравится, что на Окрестина кормят хорошо. Столовая завода «Калибр» прямо в изолятор привозит еду. Он устроился почти как в фильме «Хочу в тюрьму»: кормят, поят и практически никаких забот. Украл, выпил, на сутки. Романтика. А долг и ныне там.

У «суточников» есть возможность выбора места работы — например, на сети заправок, в ЖЭУ. Лучшее место за все время, по признанию Александра, было на СТО — там дополнительно кормили в обед.

Поинтересовался, что у моего визави в рюкзаке.

— Переобуться и переодеться, водицы попить, — просто и лаконично отвечает Александр.

— Но вы же можете оставить одежду в раздевалке.

Александр замялся и ехидно выдал:

— Для плохой погоды зонтик ношу!

Осенью Александру стукнет 40 лет. В прошлой жизни была семья, с которой он сейчас не поддерживает контакты. Поинтересовался у своего хитрого собеседника про хотя бы краткосрочные планы на жизнь. Александр приободрился, в глазах мелькнул огонек, стал переминаться с ноги на ногу:

— Нужно восстановить документы, а там устроюсь на работу, и все будет путем.

Свежо преданье, и хочется в него верить. Позже Игорь Тишечкин мне поведает, что Александр уже третий год как документы восстанавливает:

— Такие люди живут одним днем, планов у них нет.

Зато с каким воодушевлением Александр рассказывал о своих планах. Так натурально, что мы оба на мгновение в них поверили.

Теги: Минск