"Я не за интеллект, я за иронию". Известная дизайнер - о Минске и вкусах минчан

Источник материала:

Ирина Налимова — та, кому обязаны своим интерьером столичные News Cafe, Bistro de Luxe, Grand Café, Tapas Bar, кафе Rosso и многие другие заведения, известные не только как рестораны с хорошей кухней, но и благодаря нетривиальному оформлению. При поддержке Jaguar мы встретились с одним из известнейших дизайнеров страны, чтобы поговорить о меняющемся Минске, вкусах заказчиков и профессиональном сообществе.

— Ирина, News Cafe, в котором мы встречаемся, открылось больше десяти лет назад. Сильно ли за это время изменился Минск?

— Безусловно, он стал хуже. Это менее цельный город, чем он был во времена моего детства. Люди, которые занимаются градостроительством, по каким-то причинам (скорее всего, из-за появления доступных современных материалов, или в попытке придать зданиям какой-то новый функционал) совершенно безразлично относятся к тому, что уже исторически сложилось в городе, то есть к его содержанию.

По этой причине часто возникают разного рода архитектурные и конструктивные ляпы. Я говорю о зданиях, которые не вписываются в городской пейзаж, либо о деталях, которые выглядят инородными.

На самом деле, главное архитектурное наследие города — это то, что мы привыкли называть «сталинским ампиром». Но правильнее было бы говорить «палладианский стиль» — в честь итальянского архитектора Андреа Палладио, из идей которого этот стиль и вырос. Причем в Минске он сохранился как целостный ансамбль, что уникально для бывшего СССР. Любой итальянец, приезжающий сюда, сразу узнает палладианскую архитектуру, а вот мы не всегда ценим, что имеем. Из этого можно бы было сделать нашу «фишку», но отношение к такому наследию наплевательское.

Подчеркну, что все это — мое субъективное мнение. Я дизайнер и декоратор, а не архитектор, и не могу компетентно рассуждать на эту тему. Но если говорить о мнении, то оно именно такое.

— Хоть что-то из построенного в городе за последнее время вам нравится?

— Конечно, иногда встречаются отдельные примеры частной застройки. Например, не так давно появившееся здание салона «Сквирел» на улице Тимирязева. Оно, безусловно, лаконичное, воздушное и может называться хорошим образцом современной городской архитектуры.

Мне нравится, когда реставрируют старые здания, сохраняя при этом все как есть. Но таких примеров мало. Обычно это делается очень убого. Окна меняются не на деревянные, а на пластиковые, на зданиях возникают какие-то странные элементы (например козырьки-навесы из плексиглаза или типовые лестничные ограждения из хромированного металла и стекла), используются самые дешевые краски и световое оборудование. Я колорист, поэтому особенно меня «цепляет» выбор цвета. Обычно выбирают что-то банальное: серенькое, бежевенькое. Это совсем не те цвета, в которые стоило бы покрасить Минск.

Кстати, к истории с вазами на проспекте Независимости, которые лихо покрасили в цвето молодого одуваничка, я отношусь положительно. Если бы люди чаще наблюдали, как работают специслисты по городскому дизайну в Европе, такой реакции бы не было. Стокгольм, где такие же широкие улицы и такая же мрачная погода, местами задекорирован в совершенно сумасшедшие цвета. И этому северному городу они идут. Лондон — тот же подход, там множество насыщенных цветов, и это оживляет пейзаж.

— Корректно ли в принципе сравнивать Минск с большими европейскими столицами?

— Вообще говоря, в Минске очень мало настоящего города, по сути — только центр. Все остальное — деревня и по форме, и по содержанию. Многоэтажки в спальных районах — это ведь еще не показатель города. Он кроется в архитектуре, людях, их быте, образе жизни. А Минск даже не столица, у нас нет ее важных атрибутов. Я говорю в первую очередь о районах («дистриктах»), каждый из которых является важным элементом общего пазла столичного города. Это может быть богемный район, где художники и музыканты живут и работают в сквотах и создают городское пространство самым неожиданным и порой экстримальным образом, буржуазные районы с улочками бутиков и ресторанчиков, районы частных домов, вилл и таунхаусов, деловой район «сити», музейный квартал… На востоке Европы таких городов много, например, Будапешт. Та же Варшава с советских времен преобразилась и теперь однозначно больше похожа на столицу в моем понимании этого слова.

Но интересная архитектура обычно появляется там, где есть деньги. Даже в соседнем Вильнюсе многое в этом плане начало меняться в лучшую сторону с тех пор, как Литва вошла в Евросоюз. Появились отличные специалисты: архитекторы, конструкторы, проектировщики с хорошим образованием. У них хватает знаний и умений создать здания, которые вписываются в историческую архитектуру и при этом выглядят органично и современно. Используются неожиданные современные отделочные материалы, а не дешевые вентфасады. Поэтому новый Вильнюс выглядит не менее интересно, чем старый город.

У нас же вместо этого появляются какие-то странные «малые архитектурные формы». Достаточно вспомнить установленные вокруг скульптуры: лошадок, тургеневских барышень и так далее. Это как раз и проявление деревенского отношения. В сущности, здесь нет ничего плохого: я обожаю бабушек с дачи, которые из подручных средств с душой создают похожие элементы декора в своих домах и вокруг. Это самобытно и ярко. Но в столичном городе такого быть не может. А вот современное искусство в части городского ландшафта в Минске, к сожалению, пока существует только точечно. Например, стрит-арт на Октябрьской улице.

— Складывается ощущение, что вы вообще не особо любите Минск…

— Самое смешное, что ровно наоборот. Хотя бы за то, что это такой «санаторий советского образца» родом из 70-х. Здесь достаточно спокойно, нет пробок, в центре — приличная архитектура, скверы и парки… Для жизни это комфортный город. Но туристам здесь не слишком интересно. Один-два дня — и смотреть, кроме как на белорусочек, уже некуда.

— Где вы сами обычно отдыхаете в городе?

— Дома. Вообще, собираться друг у друга в гостях — минская традиция. Это еще одна советская тема, которая сохранилась в жизни минчан, и мне она импонирует. Иногда это гораздо милее, чем пойти в какое-то заведение. А так, хожу туда, где меня окружают «мои» люди. К примеру, на Зыбицкую я точно не пойду. Не потому, что считаю ее плохой, просто там другая аудитория. В качестве «народного» места это, наверное, неплохой вариант.

Другое дело, что даже такие «народные» места можно создавать с гораздо большей фантазией. Не так давно была в командировке в Бельгии, в городе Мехелен. Так вот там на центральной площади стоит, казалось бы, абсолютно «лишний» для такого города ларек с сэндвичами. Но на самом деле это старенький автобус, стильно раскрашенный и декорированный подсветкой и рекламой. Он не только ничего не портит, но к нему хочется подойти. Район из морских грузовых контейнеров на Лиговском проспекте Петербурга с хипстерскими барами и кафе, магазинами одежды и многим другим — это полифункциональное арт-пространство на пяти этажах. А у нас на площади Свободы с архитектурой в стиле классицизма могут влепить деревянные избы-киоски с сувенирами.

Обычно хорошие вещи у нас появляются без всякой поддержки со стороны государства, изнутри. Хороший пример — улица Октябрьская. Там по-настоящему красиво, сложилась своя атмосфера. И как раз там появляются первые зачатки тех самых районов, где собираются люди определенного круга. Все это не стоит ни копейки в сравнении с многомилионными проектами, которые не украшают город.

— Поговорим о самих минчанах. Многое ли изменилось за десять лет в вашей работе с точки зрения дизайнера? Я говорю о предпочтениях клиентов.

— Давайте для начала определимся, о чем мы: о частных объектах (квартирах) или общественных (кафе, ресторанах). Потому что показательны как раз первые. Ведь именно в собственном жилище проявляется вкус и образ жизни каждого человека. А владельцы заведений ограничены бюджетом, бизнес-идеей и так далее. Собственно, и дизайнера это ограничивает.

Заказчики частных интерьеров, наверное, изменились. Главное: пришло понимание, что сделать ремонт самому и сделать дизайн интерьера с помощью специалиста — это две совершенно разные задачи. Кроме этого, больше людей стало понимать, что есть три профессии: архитектор, дизайнер и декоратор. И каждый из этих специалистов должен заниматься своей работой. Условно, заказывать весь интерьер декоратору — неправильно, его нужно приглашать на каком-то этапе. Еще 20 лет назад у большинства заказчиков этого в голове не было.

С другой стороны, многие проблемы остаются. К примеру, заказчики, как и прежде, неохотно покупают картины современных белорусских художников. Проблема в том, что у нас нет активной культурной жизни с выставками, экспозициями, галереями и так далее, когда люди этим живут. Трудно встретить заказчика, который сможет хотя бы рассказать, кто из художников ему нравится. Так что здесь дизайнер обычно выступает в роли своеобразного «профессора», задача которого, в том числе, — рассказать о современном искусстве.

— Что скажете об общем уровне дизайнеров, которые работают в Минске?

— В последнее время достаточно много людей пришло в профессию из ниоткуда. Истории о девочках-моделях, которые все сплошь внезапно стали дизайнерами, — уже не редкость. Их можно понять — это же очень милое занятие, особенно для девушек. Ходишь себе с каталогами, рисуешь дома картинки. Распоряжаешься своим временем, как захочешь, общаешься с приличными людьми — романтично звучит. Сделал себе дома ремонт, подружкам понравилось — значит, уже что-то можешь.

Но я считаю, что человек, который не получил фундаментального образования в искусстве (условно, в художественной школе, училище, академии художеств и, желательно, хотя бы на мастер-классах в европейских студиях и бюро), даже табуретку не придумает. История искусства, цветоведение, шрифты, фотография — на изучение этого уходили годы. И такой «бэкграунд» позволяет быть дизайнером.

Как результат такого низкого порога входа в профессию — сплошь безликий, одинаковый дизайн. Зато все умеют работать в 3D, рисовать картинки. А потом клиент не понимает, почему у него посреди комнаты вентиляционная труба, ведь на 3D-проекте ее не было.

— Можно ли как-то ограничить приход неквалифицированных людей в сферу дизайна?

— Наверное, этому можно противопоставить только развитие профессионального сообщества. Оно, кстати, понемногу формируется. Если раньше это были такие небольшие кружки, то сейчас есть если не конкретная структура, то какая-то группа единомышленников, объединенных профессией и отношением к делу. Например, мои коллеги из студии Nota Bene создают сообщество, в которое войдут профессионалы и где будет разработана единая юридическая база, а также некие стандарты дизайна интерьера. В конце концов, есть еще ежегодный дизайнерский предновогодний капустник, где мы хохочем и дурачимся, — это тоже своеобразный способ объединения.

— Клиенты стали более образованными в плане дизайна или до сих пор ценятся пафосные интерьеры «в золотом»?

— Клиенты стали понимать больше хотя бы по той причине, что попросту больше путешествуют. Когда ты можешь себе позволить по полгода проводить в Италии, все меняется. Ты иначе относишься к эстетике. Нам в этом плане не очень повезло. Если итальянец рождается в окружении прекрасного, то ему по умолчанию сложнее создать или полюбить что-то непрекрасное. Наши дети должны получать как можно больше знаний и видеть разные кратины мира, путешествовать, читать. В таких условиях и появляются люди, которые хотят другого уровня. Они готовы обратиться к профессионалу и довериться ему — к примеру, в вопросах интерьера.

Конечно, попадаются клиенты, которые хотят из своей квартиры сделать условный Версаль, но и им всегда можно предложить компромисс: «Давайте сделаем не это, а какую-то историю, которая будет ассоциироваться с этим дворцом, но будет вписываться в архитектуру вашего дома». И, если человек достаточно умен, он доверится профессионалу. Чаще всего, так и происходит.

—  В интерьере дорогого Grand Café, над которым вы работали, висят фотографии коммунальной квартиры. Можете сказать, что именно такие элементы характеризуют вас как дизайнера?

— Я вообще не за интеллект, я за иронию в искусстве. Собственно, те же фотографии коммуналки — ироничный момент, который способны оценить многие. Потому что чувство юмора, к счастью, есть у большинства. Подобные приемы я стараюсь использовать в каждой своей работе.

В первую очередь моя задача — создать проекцию человека, для которого я делаю этот конкретный дом. Не буду говорить за всех, но мои заказчики — это чаще всего выдающиеся в своих областях люди. И поэтому с ними очень легко работать. Все-таки дизайнер воплощает не свою, а чужую мечту. Для этого к человеку нужно прочувствовать реальный интерес. Понять, почему он слушает именно эту музыку, читает эти книги и выбирает именно эти страны для путешествий. Думаю, именно это больше всего и характеризует меня как профессионала.

— Ваш автомобиль — это отражение того стиля, который вам нравится?

— Конечно, пусть это уже и не совсем «тот самый» английский стиль. Jaguar выпуска прошлого столетия идеального цвета british green был у Петра Марцева (умершего в 2014 году белорусского журналиста и издателя, создателя и главного редактора «Белорусского деловой газеты» — Прим. TUT.BY). Все меняется и совершенствуется, иногда унифицируется. Но мой Jaguar тоже хорош — у него красивая «морда», сдержанный сложный цвет кузова, лаконичная отделка салона. Наверное, лучшее слово для него — особенный, ему этот автомобиль вполне соответствует.

Партнер проекта:

Range Rover Velar — впечатляющий, инновационный, современный. Это выдающийся образец современного британского дизайна, безупречное олицетворение силы, красоты и прирожденной элегантности. До 31 августа в Атлант-М Британия по специальной цене.

Теги: Минск