24 года и шесть коров. Зачем молодая семья разводит в деревне буренок и в город не собирается

Источник материала:

«Будильник» у солнца еще не сработал: рассвет ждать не раньше, чем через час. В утренней мгле не разглядеть лиц, только мужской силуэт, который движется от дома к сараям. Рядом женский, ниже его на голову. Это идут на дойку Степан и Анна Касьяник. Мужу и жене всего по 24 года, когда-то они учились в одном классе, а сейчас у них шесть коров. Степа включает доильный аппарат: скоро молоко должен забрать молокосборщик. Аня рядом, пока животных немного, она тут скорее группа поддержки. «Вот когда у нас будет 12 коров, — мечтательно растягивает хозяин, — может, и попрошу ее помогать. А сейчас не нужно».

О проекте:

Фотограф Дмитрий Брушко считает, что нет ничего более белорусского, чем молоко и вовлеченность каждого в процесс, где молоко — часть жизни каждого белоруса. Он проследил современный путь молока до того момента, когда продукты попадают к нам на стол.

TUT.BY начинает проект про путь молока, где мы покажем, как за большой индустрией белорусской экономики стоят простые люди — хозяева коров, пастух, молочник, доярка и другие. Весь их жизненный ритм подчинен молоку, они преданы этому напитку и осуществляют свой, человеческий, вклад в цену молока. Мы покажем, как молоко связывает нас белой нитью и с этими людьми, и друг с другом.

Деревня Галевка, в которой живут Степа и Аня, находится на отшибе. Где-то там, в Малоритском районе, где к нашей стране подбирается украинская граница. Тут нет школы, а магазин давно сменила автолавка. Небольшая на первый взгляд деревня в реальности оказывается еще меньше. Настолько маленькой, что тут нет даже улицы Советской. Ленина и Центральной — тоже нет. А на главной — Гагарина — космическая тишина. И в этой тишине, как затерявшаяся в туманном небе звезда, лампочка, что горит под потолком у Касьяников. Как и в большом городе, это значит одно: хозяева проснулись.

Степа с Аней во дворе, муж доит уже третью «кормилицу».

— Дай мне то, что ты вчера нагуляла, — обращается он к Белке. Белка не возражает, и на имя она тоже не обижается, пусть в жизни и корова.

Белку сменяет Лася, Ласю — Зайка, Зайку — Чернушка. Есть еще Зорька и Рябина. Клички у буренок от предыдущих хозяев. Степа против того, чтобы кого-то переназывать: «Зачем? Животные ведь к старым именам привыкли».

Молоко хозяин сливает в бидон, бидон отправляет в заполненную водой ванную, что стоит тут же — во дворе. Продукт перед тем, как сдавать, нужно охладить. В теплые ночи в ванную кладут еще бутылки с водой, которые семья заранее морозит в холодильнике.

— Сегодня прохладно, так что коктейля не будет, — поясняет хозяин. Снова жужжит доильный аппарат, Аня идет готовить завтрак. На завтрак у семьи молочное, молоко Касьяники обожают. В день мама, папа и их полуторагодовалая дочка Настя выпивают литра два.

«В деревне — разгон: придумывай, крутись, зарабатывай»

Ночь уходит за горизонт, коровы вот-вот пойдут на пастбище, но сначала Степе нужно отвезти молоко под здание магазина — здесь в 7.00 его заберет молокосборщик. Утренний удой вместе с вечерним — 80 литров. Хозяин оценивает его — «так себе». Весной, когда сочной травы много, доходит до 100−120 литров.

— Слушайте, а там, откуда вы приехали, уже тоже забыли, что такое дождь? — обращается он к нам с фотографом и рассказывает, что Галевку сушит четвертую неделю и заработок сильно упал. — За литр у нас в колхозе платят 52 копейки. Конечно, в разных регионах страны цена на молоко разная, где-то аж до 80 копеек доходит. Честно, если бы у нас по 80 платили, я б счастливейшим человеком был!

— Юмор у Степы специфический, — возвращается к нам Аня и намекает, что мужу и сейчас нечего причитать. А имеет в виду жена следующее: еще в старшей школе, когда они только встречались, Степа мечтал остаться в родной Галевке. В деревне, где живет всего-то человек 60, он чувствует себя свободным. В 11-м классе, правда, его планы подпортил местный военком, который агитировал парней поступать на военный факультет. О карьере в погонах он рассказывал так интересно, что выпускник не удержался и укатил в Минск. Поступил в БГУ, но через два года комиссовался.

— Тут все совпало: и со здоровьем проблемы, и сомнения — а нужен ли мне диплом военного? — возвращается он в 2015 год. — В армии оно ведь все по уставу, а в деревне — разгон: придумывай, крутись, зарабатывай.

И Степа придумал — разводить коров. Коровы, говорит, — это стабильность.

— Сравним с кроликами, — доказывает он свою теорию на практике. — Месяц ждешь, пока родятся, три — откармливаешь, потом ищешь покупателя. А с коровой каждые десять дней деньги за молоко, которое сдал, у тебя. Быстро и надежно.

Конечно, как и многие белорусы, всей правды Степан никогда не расскажет. Вот и сейчас он слегка да упрощает. Когда, говорит, весной 2015-го решил купить первую корову, машины у него не было, поэтому пришлось брать с доставкой. Зайку ему привезли из Пружан — вот и вся история.

— А что дальше было?

— Дальше — свадьба, — не теряется Степан. — Летом 2015-го мы с Аней поженились. За подарки, которые дарят молодоженам на свадьбу, купили машину и еще три коровы.

Молодая жена не возражала. Аня вообще человек очень добрый. Выросла в соседней деревне, окончила минский вуз и приехала за Степой в Галевку. Любовь. А что касается коров, то муж у нее человек такой: если что-то надумал, его не переубедить.

— Правда, Степка? — одергивает она его.

— Правда, Анька, — подхватывает он. — Да и где в деревне работать? Знаете какие у нас в колхозе зарплаты? Ой, лучше вам не знать.

— А у вас сколько выходит?

— «Бацькавых» по пятьсот есть всегда, — расплывчато отвечает молодой человек. — Весной бывало и 1200 «американских».

«Это со стороны кажется, жизнь в деревне — экзотика. А на самом деле большой труд»

Молоко в Галевке сдает шесть семей. Половина из них — это Степа и его родня. Молодой хозяин — местный лидер. Но стоит начать его расхваливать, как сельские тут же скрутят в ответ две увесистые фиги. Ничего личного — просто народное средство от сглаза.

Молодой человек в приметы не верит, но со старшим поколением не спорит. У каждого возраста, говорит, свои заморочки. А Степе заморачиваться некогда, ему коров гнать на пастбище пора.

Своих животных парень пасет вместе с родительскими. У мамы с папой три коровы, у сына — шесть и еще бык, бычок и телочка.

— Пошла мегера! Давай моя хорошая! — подгоняет кормилиц к полю папа Степы Сергей. Решение сына вернуться в деревню для него больная тема.

— Ругал его, ай, — отцу сложно сдерживать эмоции. — Это со стороны кажется, жизнь в деревне — экзотика. А на самом деле большой труд. Работы куча, а отдача никакая. Было у него хотя бы 12 дойных, можно было бы о каких-то заработках говорить, а так… Ладно.

У самого Сергея три коровы. С женой они растили максимум пять. Но было это в те далекие времена, когда на галевских лугах паслось два стада, и в каждом было по 40 голов.

— Сейчас коров почти никто не держит. Зачем? Сметана, молоко — все в магазине, — рассуждает мужчина. — Люди перестают трудиться. По деревням сейчас с косой в руках и человека не увидишь. Так… триммер — подворья стричь. А когда-то мужики ругались за канавы и откосы. Друг другу всякую пакость делали. Один, например, вобьет штырь в землю. Второй не заметит, пройдет по нему косой — и все: тупая коса, иди точи. А пакостник вместо него на этой территории себе докосит. Теперь и косой махать не нужно: трактор есть. А энтузиазма у людей нету.

«Как-то в деревне отключили свет и нам пришлось всех доить вручную»

Одиннадцать дня, у Степы с Аней завтрак, медленно перетекающий в обед. Коров за мужа пасет электропастух. Жена накрывает на стол.

— У нас план — еще больше коров, — делится мечтами молодой хозяин. — Думаем, на весну возьмем, но тут главная проблема — земля. Осенью пойдем в сельсовет, хотим арендовать несколько гектаров.

— Аня, — спрашиваем, — ты не против?

— Нет, — кивает она в ответ. — Может, хоть тогда он уже разрешит ему помогать. А то аж жалко. Утром, например, мы вместе просыпаемся. Иногда предлагаю: давай я тебя подменю, к коровам схожу. Он против, говорит, вдруг ударят. В общем, бережет меня. Раза два я его всего выручала, когда по деревне пропадал свет, и нам приходилось доить всех вручную.

У Степы звонит телефон.

— Да, скоро буду, — уверяет он кого-то.

Дела. Отдыхает молодой человек в основном только зимой, когда коровы заметно хуже доятся.

— Это ж деревня — купил, продал, нашел, потерял, — описывает он круговорот сельской занятости. — Где есть люди, там есть деньги. У нас свой трактор, весной помог кому-нибудь картошку посадить, осенью — выкопать. В июле вот в ягоды ходили, жене велосипед купили и на корову собрали.

— И все равно все сводится к коровам, — говорим мы.

— Выходит так, — смеется Степа. — Каждый раз, когда вижу в районной газете объявление «Продам корову», звоню. Собираюсь я кого-то в тот момент покупать, не собираюсь — неважно. Это уже спортивный интерес.

Иногда такой «спорт» дарит и приятные совпадения. В прошлом феврале, когда брал последнюю из своих буренок, в трубке услышал знакомый голос. Оказалось, это его бывшая учительница.

«Он все время занят и всегда свободен»

Вечерняя дойка начинается в восемь. На улице еще светло, и коровы неохотно топают с пастбища. Пока буренки совершали свой моцион и пополняли зеленью рацион, Степа сена покосил, малины с женой насобирал, сараи вычистил. Но при этом утверждает, что особо не напрягался. Хотел, говорит, — мог поспать.

— А почему не поспал?

— Ай, не хотелось.

— Он все время занят и всегда свободен, — описывает Аня график работы мужа. — Вечером, бывает, придет домой невеселый. Я пытаюсь его как-то взбодрить, а он: «Мне не грустно, я устал».

— Да ладно, как я могу сильно уставать? — подключается к беседе Степан. — Я же ленивый, — сложно понять, шутит он или всерьез. — Просто люблю коров, с детства с родителями их пас. Такие большие, добрые животные. Относишься к ним с трепетом, и они отвечают взаимностью… в литрах.

Теги: Минск