Обвиняемый в суде по делу Коржича: "Когда пришел в армию, это все уже было. Не я придумал"

Источник материала:

По громкому делу о гибели в Печах рядового Коржича начали допрашивать второго обвиняемого — Егора Скуратовича. Евгения Барановского, первого подозреваемого, допросили накануне.

Молодому человеку 20 лет, холост, окончил среднее специальное учреждение. В армию его призвали в октябре 2016-го, в мае ему присвоили звание младшего сержанта и поставили командиром отделения. Позже он скажет, что получать это воинское звание не хотел. На него, пояснил он, сразу свалили немало обязанностей. Например, составлять расписание вместо командира роты. К тому же он не был согласен с порядками в части.

Егор Скуратович отвечает на вопросы довольно уверенно. Говорит, не знал, что как должностное лицо не мог присваивать чужие вещи и принимать вознаграждение.

— Не расценивал, что это серьезная должность и из-за нее может грозить уголовная ответственность, — пояснил свою позицию обвиняемый. При этом согласился: незнание не освобождает от ответственности.

В руках у Егора Скуратовича листы с обвинением. Он начинает с эпизодов, связанных с продуктами и сигаретами, которые солдаты давали сержантам за посещение магазинов. По словам Скуратовича, такая практика существовала, но для себя он ничего не брал.

— В основном для командира роты Суковенко, — отметил Егор. Солдатам, говорит, не объяснял, что это для офицеров. Иногда часть продуктов оставалась ему.

— Например, сидели три офицера, я приносил им три пакетика кофе, — описывает Скуратович. — Один ушел, они могли дать его пакетик мне.

В воскресенье, когда к солдатам приезжали родные и привозили еду, продукты для себя Скуратович не требовал, говорит, что мог взять только для офицеров.

— В понедельник утром, когда Суковенко приходил на работу к 6 утра, требовал, чтобы у него в тумбочке что-то лежало (имеются в виду продукты. — Прим. TUT. BY) и стояла чашка кофе.

Ситуацию с платой за телефоны обвиняемый также описывает как давний факт. Рассказывает, что сам служил в третьей роте, и у них тоже практиковалось выкупать телефоны у сержантов. Деньги, поясняет, рядовые предлагали сами. Как пример Скуратович рассказывает ситуацию, когда нашел у военнослужащего телефон.

— Я его изъял, отдал дежурному. Рядовой просил отдать, выпросил, предложил 20 рублей, — объясняет обвиняемый.

Деньги, полученные от солдат, говорит, на себя почти не тратил. Все шло на офицеров.

— После девяти месяцев мне выдали новую боевую форму, — приводит он пример. — В это время сослуживец попросил у меня зарядить телефон. Мобильный увидел командир роты Суковенко. Он забрал сотовый, сказал, что вернет, но с меня
танковая форма. Она стоит 110−120 рублей. У меня таких денег не было. Мы сошлись на том, что я отдам ему свою форму. Себе пришлось покупать другую.

Что касается эпизодов, когда младший сержант заставлял солдат отжиматься, он признает не все. В некоторых случаях, говорит, «было меньше раз». Например, не 50, как указано в материалах дела, а 20.

— Мы не заставляли их отжиматься, — поясняет Скуратович, указывая, что у рядовых было «право выбора», и они могли приседать. — Это не было как издевательство.

Обвиняемый уверен: когда солдаты отжимались, морального унижения они не испытывали. А стали «испытывать», только когда началось расследование.

— Когда Суковенко говорил мне отжиматься, я не испытывал никакого морального унижения, — переводит он ситуацию на себя.

Напомним, молодой человек проходит потерпевшим по уголовному делу старшего лейтенанта Суковенко о неуставных взаимоотношениях.

Егор Скуратович не отрицает, что иногда бил солдат, но только, если на это была причина. Ударить мог, например, рукой по шее, «сделать собаку».

— Я пришел в армию — это было, не я это придумал, — заявил он.

Всех предъявленных эпизодов насилия не признает. Где-то его смущает количество ударов, которые называли пострадавшие.

Случай, когда заставил одного из рядовых две минуты отжиматься в противогазе, он переносит на личную историю. Рассказывает, когда-то у него тоже был «косяк».

— Я пошел в буфет и пропал на пару часов, — вспоминает он. — Когда вернулся, сержанты сказали надеть противогаз и пять минут отжиматься.

То же он позже повторил и с рядовым.

— Какие отношения у вас были с Коржичем? — поинтересовался гособвинитель.

— Может, общались когда-нибудь, — ответил обвиняемый. — Длительных бесед у нас не было.

— Можете сказать, что ваши действия повлекли тяжкие последствия — самоубийство Коржича, — уточнил прокурор.

— Связь отсутствует, — высказал мнение Скуратович. — По крайней мере, с моей стороны. Если будут рассматривать, что создал такую обстановку напряженную, то здесь должна вся рота быть.

Относительно других предъявленных обвинений он заявил следующее:

— Я раскаиваюсь. Если бы раньше было, как сейчас, я бы так не поступал. Все зависело от обстановки, — сказал он и вспомнил, пока был рядовым, с сослуживцами они обсуждали, что, когда старые сержанты уйдут, порядок изменится.

Ранее один из потерпевших рассказывал, что Скуратович заставил его вылизывать ершик для унитаза. Обвиняемый описывает эту ситуацию по-другому: сказал, рядовой в тот день был дневальным. В роту позвонили, позвали Скуратовича.

— Он несколько раз прокричал: «Рядовой Скуратович, к телефону». Все надо мной смеялись. Я испытал унижение, — говорит младший сержант и вспоминает, что между ним и солдатом возник конфликт. — Я затащил его в помещение. Нанес один удар, не помню, куда и чем. Схватил первое, что попалось под руку, — оказалось, это ершик. Сказал ему: «Иди вылизывай унитаз».

Рядовой, говорит, этого не сделал, стал смеяться, Скуратович понял, что ничего больше сделать не может, иначе тот сообщит командиру роты. У военнослужащего из кармана торчал телефон, Егор его забрал. Договорились, что потерпевший принесет младшему сержанту пиццу и сок, и тот все вернет.

Напомним, в доведении до самоубийства рядового Александра Коржича обвиняют троих сержантов: Евгения Барановского, Егора Скуратовича, Антона Вяжевича. Им вменяют ч. 3 ст. 455 УК (Злоупотребление властью, повлекшее тяжкие последствия), ч. 1, 2 ст. 430 (Получение взятки), Барановскому еще и ч. 1 ст. 205 (Кража). Максимальный срок — 12 лет лишения свободы.

Процесс по делу о гибели солдата Коржича ведет судья Олег Лапеко, гособвинитель — Юрий Шерснев.

Тело Александра Коржича с майкой на голове и с ботинками, связанными шнурками, было найдено 3 октября 2017 года.

Мать солдата продолжает настаивать на версии убийства сына, утверждая: у сына не было суицидальных мыслей, он хотел вернуться на «гражданку» и строил планы на будущее. Психиатры во время процесса рассказали, что беседовали с Коржичем и поставили ему диагноз «здоров». Обвиняемым грозит до 12 лет лишения свободы.