Диджей Влад Соколовский, который включил «Перемен» в Киевском сквере, рассказал, почему уехал из страны

Источник материала:

О том, что звукорежиссеры Влад Соколовский и Кирилл Галанов, которые 6 августа включили песню «Перемен» на празднике в Киевском сквере и получили за это 10 суток административного ареста, уехали из Беларуси, стало известно 26 августа. Парни сообщили, что воспользовались помощью, которую им предложила литовская сторона, и прибыли в страну 22 августа. Накануне Влада Соколовского вызывали на беседу в МВД. В интервью DW Соколовский рассказал, о чем с ним беседовали силовики, почему он решил уехать из Беларуси и собирается ли вернуться.

— Надеюсь, что решение об отъезде временное. В литовском посольстве нам предложили помощь еще 17−18 августа. Но тогда казалось, что все позади, и мы отказались. А 21 августа мне позвонили из МВД, сотрудник представился Андреем и сказал, что есть вопросы по публикациям наших интервью после освобождения. Я сказал, что сегодня неудобно, договорились на следующий день. Через пару часов звонок в домофон: «Мы приехали, давайте все-таки сегодня», — рассказал Соколовский.

Напомним, Соколовского забрали на беседу в МВД 21 августа. О том, что Влада увезли, родственники успели сообщить адвокату, но защитника к клиенту не пустили.

— Лишь сказали, что скоро должны отпустить, — сообщил адвокат.

А вот как происходящее тогда прокомментировала официальный представитель МВД Ольга Чемоданова.

— Соколовского пригласили на беседу, он приехал с сотрудниками МВД, его никто не задерживал. В отношении Соколовского никаких уголовных и административных процессов не ведется. С ним побеседовали, и он убыл.

Что рассказал Соколовский

— Привезли в РУВД и несколько часов разговаривали. Давление ощущалось на протяжении всего разговора. Одни и те же вопросы повторялись несколько раз по кругу. Спрашивали про Барсукова (Соколовский рассказывал в интервью DW, что в его камеру предположительно заходил замминистра МВД Александр Барсуков, грозил длительным тюремным сроком и нанес ему два несильных удара по спине). По поводу ударов в спину говорили, что это серьезное обвинение и может быть уголовная статья о клевете. В итоге я подписал бумагу, что не знаю, кто это был. При этом в карцере под потолком висели две камеры видеонаблюдения, и я спросил у Андрея, есть ли видео. Он сказал, что есть. Я спросил, так кто же это был? Ведь вопрос, ошибся я или нет, легко решается. Он ответил: «Не могу сейчас сказать, кто это был». Другой сотрудник спросил: «Неужели для вас это так важно?» — рассказал Соколовский DW.

Парень говорит, что далее беседу продолжил с ним замминистра Барсуков, который зашел в кабинет в сопровождении нескольких человек. Один из них снимал все на телефон.

— В основном говорил Барсуков, все было на эмоциях, я практически слова не мог вставить. Он спрашивал: «Вам заплатили? Это заказ?». Все сводилось к тому, что либо я приношу извинения, либо он выдвигает уголовные обвинения в клевете. Я сказал, что извиняюсь за все. Я подписал бумагу и сейчас буду придерживаться этой версии, потому что у меня в Беларуси остались родственники и не знаю, как это может на них сказаться.

Интересовали силовиков, по словам парня, и деньги, которые парням собрали, пока те отбывали 10 суток административного ареста.

— Спрашивали, кто конкретно собирал, — имена, номера телефонов. А когда я в сопровождении двух сотрудников выходил из кабинета, навстречу мне — мужчина, я его узнал. Когда на Окрестина меня перевели в последнюю камеру, там был подозрительный человек. Он выбивался своим поведением, внешним видом, взглядом, стрижкой… Он два раза пытался со мной побеседовать. Когда я увидел его в РУВД, наши взгляды встретились, и он опустил глаза в пол. После этого — разговора с Барсуковым, возможного уголовного дела за клевету, непонятных вопросов про деньги, и еще, когда, оказывается, был подсадной сотрудник в камере, я понял, что, видимо, все не закончилось, и решил уехать.

Помощь Литвы

Соколовский говорит, что сразу же позвонил в посольство Литвы и за пару часов парням сделали визу.

— Границу переехали на автобусе, никаких вопросов не было. Я был готов, чтобы нас сюда просто пустили и дальше мы бы сами разбирались. Но на время карантина неправительственные организации нам предоставили жилье, купили продукты на несколько дней. Я даже на такое не рассчитывал. Огромное им спасибо! Многие люди писали, если нужна работа, обращайтесь, поможем. Сейчас буду разбирать предложения и искать возможность, даже находясь на карантине, работать удаленно.

Он говорит, что родственники, друзья и даже незнакомые люди пишут, что понимают, почему парни приняли такое решение.

— Весь последний месяц — квинтэссенция переживаний. Наверное, если брать пик эмоций, то это момент, когда меня на Окрестина перевели из карцера в обычную камеру, ночью с 11 на 12 августа. Пять суток я не знал вообще ничего и тогда узнал, по слухам, что происходит в городе, в стране. А потом услышал, как кто-то из сотрудников говорил людям, стоявшим в коридоре: «Из вас будут делать инвалидов первой группы, вы не будете ходить». И всю ночь крики, без перерыва на вдох. Все боялись, лишь бы только кто-нибудь не зашел к нам. Наверное, это самое страшное за все время.

Но даже зная, что произойдет потом, я бы не изменил тот момент, когда мы включили песню Цоя. На самом деле выбора, как такового, не было. Это была ситуация, как у каждого человека бывает каждый день — либо делаешь, что говорят, либо поступаешь, как считаешь правильным. Так было правильно.

Влад Соколовский говорит, что они вернутся в Беларусь, когда поймут, что им ничего не угрожает.

— Просто хочется, чтобы по возвращении можно было без страха работать, чем-то заниматься, — поясняет он.