Виталий Жуковский: «Однажды Тишкевич на проспекте встретился. Это было еще до суда. Он меня видел, но не повернулся»

Источник материала:

Главный тренер «Ислочи» Виталий Жуковский признался, что практически простил людей, за его спиной участвовавших в организации договорных матчей.

– Финиш чемпионата получился совсем не таким, как его многие представляли, — на вас уже практически поставили крест.

– По поводу «многих» я бы поспорил. Наоборот, почувствовал поддержку большого количества людей. Как ни крути, а все изменилось, наверное, когда закончился суд. И еще, когда следователь Попов в интервью «Прессболу» сказал про меня то, что многим не хотелось слышать — о том, что я не причастен к договорным матчам. Благодарен ему. У меня к тому времени ненависть к этим ребятам свелась практически к нулю, а после окончательно ушла, и стало легче работать. Появилось такое чувство, что люди стали переживать за клуб. Это был переломный момент.

– Вам легко было идти на судебное заседание и давать показания?

– А чего сложного? Сложно, когда приходится вилять хвостом. А когда ты как на ладони — это просто. Никогда в суде прежде не был и, надеюсь, не буду. Не думал даже, что буду стоять спиной ко всем. Что до показаний, говори правду и все.

Мне рассказывали, что там кто-то выбегал, потом говорил: «Жуковский идет». Подходили ребята: «Привет». Ну, привет. Подходили бы другие, тоже бы поздоровался. На улице кого-нибудь встречу — убегать точно не буду.

Однажды, кстати, Тишкевич на проспекте встретился. У него машина запоминающаяся. Это было еще до суда. Пытаюсь догнать. Смотрю: сорок, шестьдесят, восемьдесят. Не догоняю. Не то чтобы разобраться хотел или подраться, просто пару вопросов задать. Хотя, конечно, завелся, раз почти «сотню» по городу ехал. Потом на светофоре остановился, вижу: сзади жена и ребенок — это святое. Он меня видел, но не повернулся.

Я отошел уже. Знаешь, можно было три года ковыряться в дерьме, держа всех в неведении, а можно влезть по самые уши, чтобы потом оттуда выбраться. Хотя, честно, я их простил. Только обнять не могу, – сказал Жуковский.