Донбасс: "человек с ружьем" ждет войны

Источник материала:

«Пацаны, кто даст автомат покрасивей?» — спрашивает Вадим перед тем, как провести меня над окопами. Чем его не устраивает собственный «калашников», я не понял, ну да ладно. Идем. Можно ходить по самому верху. Тут не стреляют. Ну, почти.

Линия укреплений к северу от печально знаменитого Дебальцева была вырыта этим летом, уже после того, как отгремели сильные бои. Последние полтора месяца стрельба слышна совсем редко. Настолько, что международные представители констатируют, что перемирие, о котором договорились в Минске еще в феврале, наконец заработало. Параллельно войска так называемой ДНР и украинской армии отводят тяжелые вооружения от линии соприкосновения.

Самое время поговорить о том, что же будет дальше и какой эффект это прекращение огня производит на донецких «ополченцев» и примкнувших к ним добровольцев из России. Вадим — из последних. Он работал в Красноярске водителем, растил детей. А потом, как он говорит, будучи не в силах выносить притеснения жителей Донбасса, примчался сюда и, с перерывами на три дня каждые две недели, живет в этих окопах уже четвертый месяц.

«Не выходит силой, значит, давайте думать по-новому», — отвечает он на вопрос о том, что же дальше. Но в чем должен быть компромисс, какой шаг навстречу должен сделать Киев, а какой — сторонники так называемых ДНР и ЛНР?

Ответ красноярца сводится к тому, что Украина должна отступиться — это он называет компромиссом. «Раз Донбасс не хочет быть в составе Украины, получается, нас принуждают к этому», — рассуждает бывший шофер, отождествляя себя с донетчанами, а неподконтрольную украинцам территорию со всей Донецкой и Луганской областями.

Но ведь лидеры непризнанных республик поставили в Минске свои подписи под документом, который все-таки определяет эти земли, пусть и с не обозначенным до сих пор «особым статусом», как часть Украины. Как быть?

Нет, это в голове у бойца не укладывается. Берет паузу. «Значит, сложим оружие тогда, когда всем этим нашим людям пообещают, что на этом все закончилось, начнут как-то восстанавливать мир, чтобы люди начали работать, и все вернулось в нормальное русло жизни», — заявляет он.

Кто именно сообщит нам об этом, неясно, но очевидно, что домой в Красноярск Вадим не торопится и того, что эти туманные предпосылки станут реальностью скоро, не допускает.

Мир не по графику

«Второе Минское» соглашение стопорилось долго. Сейчас, через восемь месяцев после подписания, выполнены только первые три пункта, и то, если принять на веру то, что ОБСЕ действительно контролирует процесс отвода тяжелого оружия. Никто и не ожидает, что договоренности будут выполнены по графику, в этом году.

График безнадежно сбит, а нереализованными остаются три четверти соглашения: определить особый статус мятежных районов, провести на этих территориях выборы, восстановить денежные и экономические связи с Украиной. И наконец — вернуть Киеву контроль над границей с Россией.

Еще в середине сентября ДНР и ЛНР были настроены крайне решительно, собирались проводить местные выборы сами, не дожидаясь каких-либо согласований с Украиной. И притормозили так же резко: за две недели до голосования перенесли их на полгода. Определенно рады остались только производители наглядной агитации, завесившие весь Донецк и окрестности однотипными транспарантами о грядущем празднике волеизъявления.

Пару недель назад, проехав под этими транспарантами, свернув с побитого артобстрелами Киевского шоссе в один из жилых кварталов, я оказался в школьном дворе. Там дети, учителя, местные ветераны-афганцы и, конечно, ветераны недавних боев с украинской армией ожидали лидера ДНР Александра Захарченко. Открывали мемориальную доску в честь одного из бойцов батальона «Восток» — он учился в этой школе.

Лидер опаздывал, дети мерзли, гремела патриотическая музыка. ДНР уже обзавелась собственной государственной попсой, главный посыл которой — «они первые начали, мы — защищаемся». Ему непременно аккомпанируют утверждения о свободе и готовности сложить за нее голову. «Пусть знамя Новороссии, надежность и оплот, в бою к победе поведет», — гремела похожая на гимн композиция.

Продрогших детей увели. Захарченко приехал, детей снова вывели, гимн грянул заново, церемония состоялась, слова памяти были сказаны, внезапный залп из калашниковых напугал окрестные дома.

На то, чтобы спросить у главы самопровозглашенной ДНР, как все-таки сочетать все разговоры о независимости с текстом минских соглашений, оставались секунды. Лидер был решителен и все-таки чуточку загадочен. «Скорее Украина будет частью Донбасса, чем Донбасс — частью Украины», — отрезал он. Ситуация обязывала, знамя звало в бой.

Через час с небольшим, после брифинга в центре Донецка, представитель минобороны ДНР Эдуард Басурин был более обстоятелен. Но большей ясности в ситуацию не внес. По мнению чиновника, ДНР сумела добиться от Киева главного — прекращения обстрелов. И, отменив октябрьские выборы, перенесла мяч на поле соперника. «Мы даем возможность Украине выполнить те пункты, которые были прописаны в феврале», — заявил он.

«Здесь процесс начался не военный, а политический», — обнадеживает меня Басурин. И тут же деморализует всех сторонников идеи Новороссии. «Изначально, и первый „Минск“, и второй говорили о том, что это единая территория в тех географических границах, как есть Украина», — напоминает он.

Выходит, есть противоречие между политическим курсом лидеров и той перспективой, что видят люди на передовой, в окопах?

«Многие люди хотят видеть то, чего нет», — отвечает Басурин.

Из госпиталя — в Сирию?

«Я не медийная персона». В двадцатый раз на неделе эту фразу, полюбившуюся людям в камуфляже, я слышу от бородача с военной кличкой «Эстет» и недонецким говором.

32-летний хирург приехал откуда-то из России полгода назад и возглавил военный госпиталь ДНР. Первый, если судить по названию, и несуществующий — если смотреть на финансовую отчетность. «Эстет» удручен тем, что министерство обороны ДНР не хочет брать госпиталь на баланс.

Бои отгремели, по коридорам одного из корпусов городской больницы, где разместился Первый госпиталь, ходят восемь десятков пациентов. Большинству, как сообщают руководители, требуется уже даже не лечение, а реабилитация.

Но остающихся банально некуда девать. Те больницы, что остались в Донецке от государственной медицины, их не возьмут из-за отсутствия прописки. Там, где они прописаны — в Славянске, Мариуполе или Харькове — их реабилитировать не будут, а просто посадят за войну против Украины. По крайней мере, пока не будет проработан вопрос об амнистии, тоже предусмотренный Минскими соглашениями.

Поток гуманитарной помощи из России — а только она обеспечивала врачей медикаментами, а хозчасть едой — уменьшается. То, что до сих пор посылают, не доходит из-за распрей между госпиталем и чиновниками непризнанной республики.

Все это «Эстет» вписывает в общую логику этой странной войны, которая движется совсем не туда, куда хотелось бы сторонникам идеи «Новороссии». «Затолкают в сторону Украины», — мрачно предсказывает главврач. Хотя должно было быть совсем наоборот. «Путь простой: освобождение страны, город за городом», — говорит он. Его мобильник взрывается мелодией «Время, вперед!».

Подоспевшее «медийное лицо», замглавврача Ольга Долгошапко, говорит, что без новых поставок госпиталь проработает только месяц. А в гражданскую медицину ее пациентам никак нельзя, считает Ольга. Обозлены все. «Настолько психологическая травма происходит у населения, что оно начинает обвинять этих ребят, что это они виноваты. Что если бы они не взяли в руки оружие, ничего бы этого не было».

Долгошапко считает, что положение дел подводит Украину к признанию требований о федерализации, с которыми сепаратисты на Донбассе выступали в самом начале конфликта. «Но за это время с обеих сторон положены тысячи жизней. Худой мир лучше доброй ссоры, но я бы не хотела в ту Украину, которая сейчас», — говорит она. Но согласна потерпеть, если Киев выполнит договоренности, по которым ДНР и ЛНР отдадут все территории Донецкой и Луганской областей.

В Минских соглашениях таких договоренностей нет.

А на балконе, тем временем, двое пациентов обсуждают, ехать или не ехать в Сирию. Один из них признается, что поехал бы, но вот беда — еще три месяца реабилитации осталось. Они не соглашаются, чтобы мы записали этот разговор, но без записи говорят, что о наборе на сирийскую войну через Ростов знают многие, и многие хотят ехать.

Слив?

На другом краю ДНР по окопу с видом на холмы близ Гранитного идут трое бойцов. У них, помимо неизбежных «калашей», ПКМ и противотанковое ружье Дегтярева. Это не то оружие, с которым можно брать столицы. А на бампере их перекрашенной в темно-зеленый камуфляж «Лады» написано «На Киев». Это они, по выражению Басурина, «хотят видеть то, чего нет»?

Установившееся затишье бойцов крайне расстраивает. «Сливают войну, — категорично говорит Женя с позывным „Шахтер“. — Стоим тут десять месяцев без каких-либо действий. Много людей легло, а концовка так и не ясна».

Это их фронтовые две копейки в оживившиеся разговоры о том, что Путин отвернулся от авантюры на Донбассе и ищет способ сблизиться с Западом через сирийскую операцию.

Сидящий рядом Тигран — грузин, приехал к родственникам в Донецк и вот остался воевать. «Мы воевали, чтобы освободить Донбасс, чтобы Россия нас поддержала и забрала нас с собой…» А Россия — не поддерживает.

Женя и Тигран уверяют меня, что невзирая на прекращение огня, украинские военные продолжают стрелять. А им отвечать нельзя. «В яму посадят», — сообщает «Шахтер». Спрашивать их о мирных соглашениях кажется даже излишним: на передовой их никогда не воспринимали всерьез и не верят в то, что какой-то договор может работать.

«Особый статус Донбассу дадут, но их силовики по-любому будут тут руководить, — Женя пытается представить, как это будет работать. — Солдатам ДНР амнистия… Какая амнистия? Меня по-тихому уберут, да и все. Нельзя оставаться в составе Украины».

Эти мои собеседники убеждены, что без российской помощи тут победы не найти. «Путин поддерживал нас, мы стремились воевать, сейчас ребята видят, что Россия отворачивается, у нас, естественно, руки опускаются. Что у нас есть — то, что мы отобрали у „укропов“? Тем и воевать, что ли?». Вообще не вариант, говорит он.

Так может, податься в Сирию? «Я в Сирии жить не собираюсь, я собираюсь жить в Донбассе. При чем здесь Сирия?» — спрашивает Тигран. «Шахтер» объясняет, зачем Путину понадобилась сирийская операция: «Чтобы, наверное, блин, от Донбасса отвести взгляды. Перекинуться на Сирию и здесь по-тихому восстановить Украину».

Воевать проще

Ни один из встретившихся мне бойцов ДНР не считает, что это затишье на фронте станет прологом к полноценному миру. Впрочем, и с украинской стороны я слышал людей в окопе, что стрелять — проще, чем сидеть в тишине и гадать, что именно будет происходить через день, два или неделю. Тут уже привыкли воевать.

«Гудвин», командир одного из отрядов ДНР — не исключение. «Задача любой войны — это победа одной из сторон. Сейчас ни одна из сторон эту задачу не выполнила. Момент просто „нулевой“, мы находимся в подвешенном состоянии».

Перед ним на столе карта Донецкой области. Он показывает, как, петляя, отходили из оставленного Стрелковым Славянска, показывает, как сужалась территория самопровозглашенной республики, объясняет, зачем нужен был этот маневр. Потом говорит, что большинство из операций «ополченцев» были успешными. Жалеет, что остановили наступление зимой, на самом взлете. В ответ на мой вопрос говорит: «А при чем здесь российская огневая мощь? Нам „укропы“, отступая, оставили столько оружия и техники!»

Аргумент про Сирию (Путин пытается сблизиться с Западом на арабской войне и отвернуться от Донбасса) собеседник разворачивает на 180 градусов. «Россия влезла в Сирию именно для того, чтобы убрать интересы Америки из Украины. Возможно, Россия сделает из Сирии разменную монету. Там будут уступки США для того, чтобы они отвалили от нас». И вот тогда, надо понимать, бои тут начнутся снова.

Политики вдалеке от этих мест надеются, что затишье в стрельбе проложит дорогу к политическим соглашениям.

Но чем ближе к линии фронта, тем чаще слышишь, что война совсем не окончена. На то, чтобы отогнать танк на 15 километров в тыл, нужно пару часов, а ушло в итоге семь месяцев. Вопросов о «минском мире» много, ответов не видно, и «людям с ружьем» хочется вернуться к своему основному занятию — стрелять в противника.

Теги: Минск