Что там у французов? Ошибка президента

Источник материала:

События во Франции, которые взволновали мировую и европейскую общественность, ставят под угрозу проведение Чемпионата Европы по футболу, который должен начаться 10 июня. Менее значительная (для болельщиков, но не для Франции) опасность заключается в том, что если внутриполитический кризис в стране не будет разрешен тем или иным способом, экономика страны может быть полностью парализована, что серьезно отразится на самочувствии ЕС в целом.

Самой же печальной новостью является то, что мало кто понимает, из-за чего происходит вся эта волна протестов и забастовок. Чаще всего коротко сообщается о том, что «французы протестуют против реформы трудового законодательства», но вот почему эта реформа привела их в такую ярость — совершенно непонятно.

Забастовку в середине мая начали рабочие нефтеперерабатывающих заводов. В результате сегодня на каждой пятой автозаправке в стране нет топлива: вышли запасы. К протесту присоединились рабочие портов, затем в бой вступили транспортники: железные дороги, аэропорты, метро Парижа, к протестующим вскоре присоединится и коллектив Air France.

Для внешнего наблюдателя все происходящее — неожиданно и очень удивляет. На самом деле, нынешний конфликт, как и любой другой, имеет под собой долгую историю, в которой мы попытаемся разобраться и коротко описать.

Краткое содержание предыдущих серий

В 2012 году, когда президент Франсуа Олланд избирался на пост президента Франции, одной из основных проблем, по мнению граждан, была проблема безработицы. Ее уровень тогда составлял порядка 10%. Понятно, что с новым главой государства многие связывали надежды на то, что он сможет оживить экономику и создать новые рабочие места.

Однако к концу прошлого, 2015 года, количество безработных в стране достиг самого высокого показателя за последние 20 лет, достигнув показателя в 10,8%, что, к тому же, оказалось выше, чем в среднем по ЕС. Сегодня 5,6 миллиона французов не имеют постоянной работы, это на 600 тысяч человек больше, чем в 2012 году. И ситуация лучше не становится.

Основной причиной считается сложность трудового законодательства Франции и чрезмерная (если не сказать больше) сложность процессов увольнения работников и сокращения штатов предприятий. Многим работодателям зачастую бывает проще платить зарплату неэффективному сотруднику, потому что уволить его или ее обойдется во много раз дороже и хлопотнее. А в это время многие из тех, кто мог бы трудиться плодотворнее и эффективнее, состоят на учете в службе занятости и не способны трудоустроиться.

В стране — самый высокий уровень отчисления работодателем в различные социальные фонды: 33,1% от фонда ЗП против 26,1% в среднем по ЕС.

Несомненно, ситуацию необходимо было менять. Причем быстро, кардинально и решительно. Однако такие реформы не совсем соответствовали бы имиджу Социалистической партии, которую представляет Олланд.

Сам президент, как известно, на первых порах предпочел разбираться с экономическими проблемами паллиативными средствами: реформой системы налогообложения и повышением налогов на богатых, которые тут же начали массовый исход из Франции в Бельгию и другие государства, иногда добегая аж до России (вспомним Депардье).

Понятно, что предпринимаемые меры, хоть на первых порах и давали прирост доходов бюджета, серьезно исправить ситуацию в экономике не могли. Было очевидно, что рано или поздно Олланду придется идти на реформу трудового законодательства. И лучше рано, чем поздно. Но социалистический президент, вдобавок ко всему, оказался человеком нерешительным (его предшественник Саркози и вовсе назвал его слабаком и трусом) и тянул с необходимыми мерами.

В общем, столь необходимая реформа была отложена едва ли не на самый конец первого (и, уже очевидно, последнего) президентского срока Олланда. Президентские выборы во Франции состоятся в следующем, 2017 году.

«Это хуже, чем преступление. Это ошибка»

В общем, Олланд сделал всё не то, и всё не так. Да еще и не вовремя.

Начать с того, что к реформе приступили тогда, когда уровень популярности президента был около 20%, то есть побил рекорд и являлся самым низким среди всех глав государств Пятой Республики. Само собой, любая идея, исходящая от политика с таким рейтингом, просто не может не вызывать подозрение.

Сами реформы разрабатывались практически без всенародного обсуждения, с минимальным привлечением профсоюзов и парламентариев. Сделано это было по очень простой причине: Олланд торопился. Реформа рынка труда была последней возможностью для него сделать хоть что-то, чтобы исправить ситуацию. А дискуссии и споры только привели бы к тому, что вопрос бы или заболтали или растянули на многие годы или даже десятилетия.

Ну и, наконец, серьезной ошибкой стало то, что Олланд не стал полностью переделывать законодательство о труде, а решил немного поправить старое. Из этого получился вполне предсказуемый кошмар.

Все дело в том, что даже далеко не все юристы, специализирующиеся на трудовом законодательстве Франции, знают его досконально и полностью. За многие годы проведения политики защиты прав трудящихся оно стало настолько сложным и непроходимым, что, в общем-то, его лучше бы было сразу пристрелить, чтобы само не мучилось и окружающим не портило кровь.

Соответственно, реформа этого законодательства, разработанная премьер-министром Мануэлем Валем и министром труда Мириам Эль Хомри (именем которой реформу и назвали) оказалась такой же сложной, как и само законодательство. Если сказать проще, мало кто понимает, в чем суть этой реформы. И есть обоснованное подозрение, что это мало понимают и сами авторы.

Если описать основные положения вкратце, то Олланд с командой ставил перед собой цель немного раскрепостить работодателей, дав им возможность избавляться от балласта — бесполезных рабочих и служащих. Это позволило бы не только освободить рабочие места, но и дать бизнесу некоторую уверенность в завтрашнем дне и, таким образом, стимулировать его рост, снова создавая новые возможности для найма.

Команда Олланда планирует оставить в силе 35-часовую рабочую неделю. Однако уровень сверхурочных за работу свыше 35 часов сделать не обязательным (25% доплаты), а рекомендуемым (примерно 10%, и по договоренности между работодателем и работником или коллективом). То же касается и некоторых других компенсаций: отпусков по семейным причинам (смерть близких, свадьбы, рождения) и т.п. Кроме того, компании получают большую свободу в области увольнения служащих и снижения уровня зарплаты. В таком изложении это может выглядеть просто и понятно, но на самом деле, на практике все выглядит очень сложно, нечитаемо, непонятно и, следовательно, вызывает раздражение и гнев. Впрочем, о последствиях этой сложности — немного ниже.

Однако самой серьезной ошибкой (если не считать все предыдущие, которые и сами по себе были бы катастрофическими) стало то, что Олланд (мы помним, он сильно торопится) решил воспользоваться правом, предоставленным ему почти никогда не использовавшейся статьей 49.3 Конституции Франции, в соответствии с которой правительство может принять закон без утверждения в парламенте. Более того, когда 68% граждан возмутились таким подходом к одной из самых животрепещущих проблем в стране, сам Олланд в интервью телеканалу Европа-1 заявил, что сделает все для того, чтобы реформа вступила в силу, и что он ни за что не отступит.

Вот тут-то все и началось.

«Ну, что им опять не нравится?»

Если коротко — не нравится абсолютно все.

Во-первых, то, что реформа была спланирована командой самого непопулярного за последний век президента.

Во-вторых, то, что ее ни с кем не обсуждали. Экс-президент Саркози мудро высказался по этому поводу: «Все, что не обсуждается в парламенте, в результате обсуждается на улицах и площадях».

В-третьих, не нравится, что никто не понимает, в чем конкретно состоит эта самая реформа и к чему она приведет. Обещаниям правительства не верят, а сами разобраться не могут.

Так, работодатели уже задаются вопросом, каким образом они будут делать социальные отчисления. Например, неясна судьба шести накопительных или социальных программ, которые ранее играли роль при определении пособия при сокращении или увольнении. Теперь их учет «рекомендован». И что это, простите, значит? И что делать с остальными программами (страшно представить, сколько их там в общей сожности)?

Рабочие и служащие не понимают, что станет с их зарплатами, бонусами и прочими плюшками. По многим пунктам им теперь придется самостоятельно договариваться с руководством или владельцем предприятия. А раньше это делал профсоюз, и всем было хорошо.

Больше всех недовольны профсоюзы: если трущиеся станут сами договариваться с руководством, то сфера влияния профлидеров значительно сократится. А это, простите, совершенно неприемлемо. Олланд, можно сказать, покушается на святая святых — мощь союзов, которые зачастую обладают едва ли не большей властью, чем правительство.

Поразительно, но недовольны и госчиновники: может сократиться и их сфера контроля над экономикой. Студенты и безработные, потому что не уверены, что в результате реформ смогут найти работу или что уровень социальных выплат не пострадает.

В результате получается, что Олланду удалось сделать так, что теперь против него и его реформы протестуют все: и мореплаватель, и плотник, и академик, и герой.

А ведь все могло бы быть совершенно по-другому, если бы Олланд взялся за реформу «по уму», с идеи полного демонтажа трудового законодательства и создания нового в ходе широких консультаций и обсуждений. Сопроводив это все широкой информационной кампанией с участием бизнеса, профсоюзов, парламента и наемных рабочих и служащих. Да, это было бы сложно, долго и нудно. Однако гораздо более результативно.

Что день грядущий…

Олланд, как известно, заявил, что не отступит. От этой реформы зависит его политическое будущее и имя в истории.

Протестующие тоже отступать не намерены. Несмотря на то, что в стране наступает экономический и транспортный паралич, что огромная масса французов бастует «вынужденно» — потому что просто не может добраться до своего рабочего места, решимости гражданам Пятой республики, кажется, не занимать.

Несмотря на все практические неудобства и трудности, связанные с отсутствием транспортного сообщения, бензина и скорыми веерными отключениями электричества (работники АЭС, которые производят 85% электроэнергии в стране, тоже бастуют), по результатам различных опросов бастующих поддерживает от 60 до 70% населения.

И хотелось бы напомнить, что на кону стоят не только банальные бытовые удобства рядовых французов, но и судьба Евро-2016. По разным оценкам, на это крупнейшее спортивное событие ожидается приезд 1,5 — 2,5 миллионов болельщиков. Если ситуация не изменится, чемпионат может быть попросту сорван. И этого Олланду не простят уже не только французы, но и вся Европа.

Так что, похоже, президенту все же придется отступить. И остается надеяться, что с этим решением он не станет затягивать до последнего момента.

Что же касается реформы трудового законодательства, то ее все равно проводить придется, но делать это будет уже следующий президент. И его задача, после ошибок Олланда будет весьма нелегкой.

Теги: Новости