«Позвонили, сказали: вашего ребенка нет в списке живых». Можно ли было избежать трагедии на Сямозере?

Источник материала:

Анна Борисова живет рядом со школой, куда ходила ее дочь Маша. Каждый день она видит машиных одноклассниц, она замечает, как они выросли и повзрослели.

Младшая дочь Анны по пять раз на дню говорит: а вот мы с Машей ходили туда-то, а вот мы с Машей делали то-то. И каждый раз у Анны такое чувство, что ее сердце сейчас разорвется.

Анна ненавидит первое сентября. Потому что ее дочке Маше уже никогда не исполнится 13 лет, она больше никогда не пойдет в школу.

«Люди говорили, что время пройдет и боль поутихнет. Боль не утихает», — признается Анна.

Маша Макарова была одной из 14 детей, погибших на Сямозере в июне 2016 года. С тех пор Анна Борисова, Валентина Романова и остальные родители ходят по судам и пытаются найти ответ на главный вопрос: почему погибли их дети?

Как дети попали в лагерь

Тем летом Анна впервые отправила своих детей в лагерь. В Карелию поехали ее старший сын и средняя дочь. Им предложили бесплатные горящие путевки от Департамента труда и социальной защиты города Москвы.

«Мы в авральном режиме собирались в лагерь. С большой, кстати, гордостью, потому что это от государства, это надежно, это тыл наш», — вспоминает Анна.

Валентина Романова отправила в лагерь приемного сына Женю, ему тогда было 13 лет. Валентина была одной из родителей, кому на руки не выдали никаких документов, кроме памятки.

«Нам выдавали не путевку, нам просто сказали, что вы должны приехать на вокзал тогда-то и иметь при себе то-то», — рассказала Валентина.

Правительство Москвы каждый год тратит около 4 миллиардов рублей на организацию детского отдыха. Около 60 тысяч московских детей ежегодно ездит отдыхать в лагеря и на экскурсии.

Бесплатный отдых предоставляется сиротам, детям-инвалидам и ребятам из многодетных и малообеспеченных семей. В 2016 году организацией отдыха для этих категорий занимался Департамент труда и социальной защиты города Москвы.

Родители Жени Романова погибли, его усыновили родственники — семья Валентины. Он жил в приемной семье с трех лет. И вся семья Валентины очень сильно полюбила Женю.

Валентина и Анна посадили своих детей на поезд второго июня. До этого им пришлось неделю бегать и собирать справки от врачей, чтобы отправить детей в карельский лагерь. Однако контракт с парк-отелем «Сямозеро» Департамент социальной защиты подписал только третьего июня.

Ребятам оставалось буквально несколько дней до конца первой смены.

Трагедия на озере

17 июня группа из 47 детей и троих взрослых отправилась в водный поход. Некоторые дети и вожатые получили смс-сообщение от МЧС со штормовым предупреждением на несколько дней вперед.

Однако 17 июня погода была хорошей, группа на рафте и двух каноэ прошла вдоль берега. Переночевали на пляже, позавтракали.

18 июня погода начала портиться, начиналась гроза. Во время судебного разбирательства выяснилось, что некоторые дети боялись и не хотели выходить на воду.

Однако заместитель директора лагеря Вадим Виноградов настоял на походе на остров Фокенсуари. Впоследствии Вадим Виноградов стал единственным из подсудимых, кто признал свою вину.

Как только группа вышла из бухты, их начало относить волнами к противоположному берегу.

Ребята на двух каноэ пытались держаться в связке для устойчивости, но из-за двухметровых волн каноэ перевернулись.

Двенадцатилетний мальчик смог дозвониться по номеру 112, он попал на пульт станции скорой медицинской помощи Суоярвской больницы. Однако, как выяснилось во время другого суда, фельдшер Ирина Щербакова приняла звонок за шутку, бросила трубку и не известила экстренные службы.

Дети от 11 до 13 лет оказались в 12-градусной воде в огромном озере, в разгар шторма. Женя Романов умел держаться на воде, но не умел плавать. По словам выживших детей он умолял, чтобы его спасли.

Тело Жени нашли только через восемь дней после трагедии. Восемь дней его семья не знала, что с ним, и надеялась на чудо. Женю опознали по анализу ДНК.

Маша Макарова занималась плаванием. За минуту до выезда в лагерь Анна зачем-то прикрепила Маше на куртку английскую булавку. Когда Маша спросила, зачем, мама ответила ей, что, мол, вдруг пригодится.

Маше действительно пригодилась булавка. Когда у детей от ледяной воды стало сводить ноги, Маша ныряла и колола им икры, чтобы освободить судорогу. Маша доплыла до берега, но умерла от переохлаждения.

Группу на рафте вынесло на остров, они не знали, что произошло с двумя каноэ. Они разбили палаточный лагерь. Вадим Виноградов позвонил директору лагеря Елене Решетовой, она в тот момент находилась в Москве. О чем они говорили, мы знаем только из их показаний в суде.

Вадим Виноградов сообщил Елене Решетовой, что он потерял связь с двумя каноэ. Она сказала, что сообщать об этом никуда не надо. Елена Решетова не стала вызывать спасателей ни 18, ни 19 июня.

Как спасали детей

О том, что произошла трагедия, узнали только на следующий день, 19 июня, когда Юля Король добралась до деревни Кудама и рассказала о произошедшем. Примерно в это же время местные жители нашли тела первых жертв на противоположном от лагеря берегу, примерно в 20 километрах от начальной точки похода.

Местные жители рассказали, что в такую погоду они не выходят на воду даже на больших лодках. Несмотря на шторм, 19 июня местные жители вышли «в море», так они называют Сямозеро, и стали искать детей, разбросанных по островам.

Мы встретились с главой Эссойльского сельского поселения Андреем Орехановым. Он на руках переносил детей в баню на базе отдыха, где пытались отогреть и напоить чаем выживших.

«Они были перепуганные, уставшие, замерзшие, холодные, голодные, — вспоминает Андрей. — А когда отходили немножко, начинали улыбаться и плакать. У них был очень большой стресс».

Андрей получил первые жалобы на парк-отель «Сямозеро» еще в 2010 году, когда лагерь поставил забор вокруг общественного пляжа. После этого Андрей стал приезжать в лагерь с проверками перед началом каждого сезона.

Практически каждый год он находил в лагере новые нарушения: то территория лагеря не обработана от клещевого энцефалита, то электрическая проводка идет прямо по металлическому забору.

Дети регулярно убегали из лагеря и жаловались Андрею на плохую еду и грубое отношение вожатых. Но самое главное, Андрей обнаружил, что в лагере проживало намного больше детей, чем лагерь мог вместить.

Из-за перенаселенности, всех детей не могли разместить в стационарных корпусах. Была постоянная ротация: часть ребят жила в палатках, а часть отправлялась в водный поход на острова.

«Эта система вернее всего была для того, чтобы посещаемость была больше, видимо, чтобы больше заработать. Потому что на самом деле лагерь был рассчитан где-то на 180 детей в смену, а находилось на самом деле в смену по 300−400 детей», — вспоминает Андрей.

Дошло до того, что руководство лагеря перестало пускать Андрея Ореханова на территорию лагеря. В 2016 году ему не разрешили пройти на частную территорию, принадлежащую лагерю, и он не участвовал в проверке в тот год.

На что жаловались родители

Би-би-си нашла документы, подтверждающие, что Департамент труда и социальной защиты и другие инстанции получили жалобы на перенаселенность, плохие условия проживания и оставление в опасности несовершеннолетних — от матери девочки, которая отдыхала в парк-отеле «Сямозеро» в 2015 году.

Женщина отправила жалобу на лагерь через сайт Департамента. Когда она получила ответ, что Департамент провел проверку и «не выявил замечаний к качеству оказания услуг» в лагере, она начала жаловаться в прокуратуру, МВД, карельский минздрав и уполномоченному по правам детей.

В последствии женщина стала свидетелем стороны обвинения. Вот отрывки из ее письма:

• Количество детей в каждом отряде не должно быть более 15. По факту — в день приезда детей долго не могли определить по отрядам, со слов дочери, в ее отряде было около 34 человек.
• Дети размещались в ветхих, дырявых, протекающих в дождь палатках.
• Детей привезли в г. Петрозаводск на озеро, им были обещаны хорошие условия, но по приезду это оказались обшарпанные лодки, без крыши, им предстояло грести 32 км под дождем. Моя дочь и еще две девочки отказались садиться в эти лодки, и их оставили там же на причале, автобус уехал, не забрав отказавшихся от плавания детей назад в лагерь.

Адвокат Дмитрий Лапин, представляющий интересы семей погибших, подключился к делу по просьбе родителей.

«В 2015 году были жалобы во все без исключения инстанции, решения каждой из которых было бы достаточно для того, чтобы предотвратить трагедию. Никто не сделал ничего», — считает Дмитрий.

У Би-би-си также есть документы, подтверждающие, что прокуратура и минздрав Карелии выявили многочисленные нарушения и сообщили о них Департаменту в Москве в 2015 году. Однако на следующий год Департамент все равно заключил с лагерем контракт на 45 миллионов рублей.

Через несколько дней после трагедии глава Департамента труда и социальной защиты Владимир Петросян в нескольких интервью заявил, что жалоб на это лагерь не поступало, а если поступало, то жалобы были ситуационные и не имели отношения к делу.

Мы попросили Департамент труда и социальной защиты прокомментировать найденные нами документы.

В ответ власти прислали следующее письмо: «Все вопросы, затронутые в Вашем обращении, были предметом расследования уголовного дела, находящегося в производстве Главного Следственного комитета Российской Федерации. До вынесения соответствующих решений органами предварительного расследования и (или) судом считаем некорректным давать комментарии и интервью СМИ по данным вопросам».

«Нас в очередной раз облили помоями»

В 2016 году, несмотря на шумиху в прессе, родители погибших детей не видели результатов следствия. И тогда они обратились к Дмитрию Лапину и его коллеге Наталье Степановой за помощью.

Адвокаты и родственники погибших провели собственное расследование и нашли новых свидетелей. Они написали обращение к главе Следственного комитета РФ Александру Бастрыкину и представили ему свое расследование во время личной встречи. После встречи Александр Бастрыкин передал это уголовное дело одному из лучших следователей страны.

В основном деле на скамье подсудимых оказались шесть человек: директор лагеря и ее заместитель, руководитель и заместитель руководителя карельского Роспотребнадзора и два инструктора.

Спустя три года суд приговорил к девяти с половиной годам колонии директора лагеря Елену Решетову и ее заместителя Вадима Виноградова. Они были признаны виновными в оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности, и в оставлении детей в опасности.

Однако чиновников Роспотребнадзора Карелии Анатолия Коваленко, Людмилу Котович и одного из инструкторов Павла Ильина оправдали. Второго инструктора Валерия Круподерщикова признали виновным, но из-за истечения срока давности его освободили.

Анна и Валентина больше всех ездили в Петрозаводск на судебные заседания. Они и другие присутствовавшие на суде родители очень удивились, когда услышали оправдательные приговоры.

«У меня было такое ощущение, что нас в очередной раз облили помоями. Прям унизили. У меня такое впечатление, что цена жизни наших детей ничего не стоит. Ничего», — вспоминает Анна Борисова, мама Маши Макаровой.

«Хочешь прийти на кладбище к ребенку, сказать, что я сдержала свое слово и люди наказаны. Оказывается, что нет», — рассказала Валентина Романова, мама Жени.

Суд над чиновниками

Против двух сотрудниц московского Департамента социальной защиты было возбуждено уголовное дело по статье «халатность». Татьяна Барсукова и Елена Семкина занимались организацией детского отдыха.

Однако Басманный суд вернул дело в прокуратуру после предварительного слушания. Дальнейшая судьба этого уголовного дела непонятна.

Сотрудницы Департамента, против которых было заведено уголовное дело по статье «халатность», по-прежнему работают в социальной сфере. Елена Семкина так и работает в Департаменте соцзащиты, она начальница управления по организации работы с семьями, где есть дети.

Татьяна Барсукова сейчас работает в Институте дополнительного профессионального образования работников социальной сферы. Этот институт находится в ведении Департамента социальной защиты. По сути, она работает там же.

Федеральная антимонопольная служба обвинила сотрудников Департамента труда и соцзащиты в том, что лагерь Сямозеро выиграл тендеры на отдых детей в результате преступного сговора.

После трагедии у Федеральной антимонопольной службы возникло много вопросов к аукционам, в результате которых лагерь выигрывал контракты Департамента. В аукционах участвовали две аффилированные фирмы — ООО ПАРК-ОТЕЛЬ «СЯМОЗЕРО» и ООО «КАРЕЛИЯ-ОПЕН».

Комиссия московского УФАС России признала компании виновными в заключении устного картельного соглашения (нарушение п. 2 ч.1 ст. 11 Закона о защите конкуренции), которое они реализовали на шести аукционах Департамента.

«В результате противоправных действий ООО «ПАРК-ОТЕЛЬ «СЯМОЗЕРО» и ООО «КАРЕЛИЯ-ОПЕН» госконтракты были заключены на неконкурентных условиях и с компанией, заведомо не имеющей должного опыта в организации отдыха и оздоровления детей», — гласит пресс-релиз на официальном сайте ФАС.

В техническом задании к этому госконтракту было прямо указано, что в отношении детей нужно провести такие программы, как экстремальное плавание, ночевка на открытой местности без палаток, преодоление испытаний голодом, холодом, жаждой.

«Это для детей в возрастной группе от 9 до 11 лет. Подписи чиновников правительства города Москвы были поставлены под этим контрактом и под техническими условиями к ним», — пояснил Дмитрий Лапин.

«У меня отобрали все»

Пятеро детей, погибших на Сямозере, похоронены на Николо-Архангельском кладбище в Москве.

Родители этих детей встретились с корреспондентом Би-би-си и рассказали о том, что для них было самым сложным после трагедии.

У Валентины случилась истерика, когда перед ней открыли каталог в похоронном бюро и сказали: «Выбирайте венок для вашего ребенка».

Татьяна Гришина, мама Дениса Гришина, со слезами вспоминает, как ее сын звонил ей и спрашивал можно ли ему купить мороженое на 1000 рублей, которые она ему дала.

«Конечно можно, — ответила я, — это твоя тысяча». «Мне так эту тысячу и вернули, — плачет она, — так и не купил себе мороженое».

Сергей Некрасов, папа Артема, рассказал, как его младший сын кричал в подушку от боли, когда узнал, что его брат погиб. По словам Сергея, мальчика только недавно немного «отпустило».

Муж Валентины Романовой стал заикаться, а Валентина потеряла работу из-за того, что все время моталась по судам.

«Решетова выйдет и обнимет своих детей, — рассуждает Валентина Романова, — а нам только на кладбище ходить».

Семьи погибших детей и прокуратура обжаловали оправдательный приговор Карельского суда. Рассмотрение дела начнется в ближайшем будущем.

Семья Анны Борисовой распалась после трагедии. Ее младшая дочь сейчас живет с ней, а старший сын — с отцом. Они строили большой дом за городом вместе с Машей, но теперь этот дом пустует.

«У меня теперь в доме нет хохота, детского смеха, — рассказала Анна, — у меня ничего нет. У меня отобрали все. Все, что у меня было».

Юлия Джеймс
Би-би-си