ЧЕЛОВЕК С ДУБЬЁМ

Источник материала:

Человек с дубьём
Братки по оружию

Янка ГРЫЛЬ

http://www.belgazeta.by/20060313.10/010062211

Знакомый, который в 90-е пошел работать в МВД, с особой сердечной интонацией признавался: «Когда революция была, героем стал человек с ружьем. Сейчас тоже как бы революция, только мы не с ружьем, а с дубьем» - и поднимал дубинку, которую в народе только что перестали именовать «демократизатором».

Его слова оказались пророческими. Экс-СССР и его по-детски бесхитростный масскульт захлестнули две волны героев - в погонах и в наколках. Остальные остались в категории потерпевших, подозреваемых, понятых…

Люди, долго служившие или взаправду сидевшие, обычно относятся к кино- и печатной продукции такого рода с презрением. Можно рассуждать о воинском этосе или уголовном кодексе, но причина презрения проще и приземленнее: если для человека нечто является судьбой, то он вряд ли придет в восторг, видя, как из его судьбы пекут пирожки или лепят кирпичики.

ПОЗИТИВ В ПОГОНАХ

После распада СССР российский кинематограф награждал погонами и кокардами морально-нравственных уродов. Экранные милиционеры оказывались сплошь продажными, следователи прокуратуры - умственно недоразвитыми, джеймсы бонды из ГБ-ФСБ - и вовсе исчадиями ада, наркоторговцами и садистами. От подобного зрелища обыватель острее чувствовал свою незащищенность и прятал под диван незарегистрированный столовый нож. Так появился социальный заказ на позитив в погонах.

Началось все с «Улицы разбитых фонарей». Первая обойма серий смотрелась еще довольно сносно: ни откровенного вранья, ни слишком неприглядной правды в этом кино не было. Был нормальный для масскульта усредненный взгляд на усредненные вещи, демонстрирующий обывателю, что его жизненный опыт тоже нормален. Пацаны пашут и машутся, а потом, намахавшись и напахавшись, бухают. Норма!

«Норма» - ключевое слово применительно к кинематографу в погонах. В одноименном романе Владимира Сорокина так именуется порция фекалий, которую ежедневно должен съедать советский человек во имя неизвестно чего.

Сериалы про бравых ментов были поставлены на конвейер: опера, таможенники, важняки и прокуроры размножались на экране, как микробы в питательном бульоне. Никто уже не играл - все просто произносили сценарный текст. Положительный герой отличался от отрицательного лишь тем, что более метко палил из табельного оружия и получал зарплату, а не лавэ из общака. А касательно высоких гуманистических идеалов дело ограничивалось сакраментальным: «Неужели мы позволим, чтобы эти подонки…» Или должностной инструкцией. Норма стала одна на всех и запахла по-сорокински.

И вечно недолюбленная мужем Настя Каменская, и домогаристый до женщин Александр Борисыч Турецкий взгромоздились на верхушку этого нетонущего айсберга как наиболее качественная и пристойная «норма». Остальные опера и мусора составили подводную часть сооружения, призванного убедить россиян в торжестве закона и порядка.

ПОЗИТИВ В НАКОЛКАХ

Десятилетиями СССР был обделен своей чашей с чифирем блатной романтики на пиру мирового кинематографа. Но для страны, где еще несколько поколений назад значительная часть населения или сидела по лагерям, или охраняла эти объекты, единственным доступным для сознания большинства граждан символом свободы от государства стала блатная субкультура.

Напрасно надеялась интеллигенция, что на ту же роль сгодится книга Поппера «Открытое общество и его враги». Надо было сразу «Открытое общество» на мелодию «Мурки» положить - тогда бы усвоили. Реально уже к середине 90-х сама интеллигенция если не насвистывала «Мурку», то вместо Поппера читала «современный российский детектив» про ментов-душегубов и братков-правдолюбов.

Позитив в наколках отличался от позитива в погонах немногим. И менты, и братки могут быть хорошими и плохими. Побеждают хорошие. В принципе, братки - те же менты, только не прошедшие по конкурсу в училище. Законы защищают тех, кто их пишет, а нормальный пацан должен защитить себя сам - от ментов, братков и законов. Из-за врожденных пороков законодательной базы Россия пыталась жить «по понятиям», каковые в отличие от законов не менялись достаточно долго и излагались понятным населению языком.

Триумфом художественной правды, поддающейся пересказу при помощи распальцовки, стало начало нынешнего века: можно переложить на феню героический эпос («Бригада»), можно даже русскую национальную идею («Брат»). Все поймут. Жанр «браток-молоток» более демократичен, чем «мусор на совке», но столь же бессмертен.

ПОЗИТИВ ПО ШАБЛОНУ

В Беларуси нет игрового кинематографа. Точнее есть, но в нем все жанры замыкаются или на лубок, или на совок. Образ силовика либо блатного существует в других, более дешевых с точки зрения производства сферах масскульта: в плакате, социальном рекламном ролике и т.п.

Белорусы хитрее и законопослушнее россиян. У тех что подгулявший опричник, что беглый солдатик, что разбойник с большой дороги - все сплошь добры-молодцы, пока не лезут в кобуру и не начинают ботать по фене. У нас по фене ботают, только когда речь заходит о святом - семье, трудовой биографии, предвыборной кампании. У нас все правильные - пока руки не дотянулись до кобуры. Беларусь неукоснительно выполняет действующее законодательство, но живет и мыслит все равно «по понятиям».

Она проговаривается - когда плакат с изображением милиционера и бабульки украшает оруэлловское «Всегда рядом». Когда лихой налетчик в шапочке с прорезью из ролика про охранную сигнализацию оказывается неуловимо похож на тех, кто его пакует в воронок. Когда таможенник (или пограничник?) на предложение вороватого жлоба из иномарки «договориться» сначала заглядывает в багажник (Ну кто ж так контрабанду возит? Если б фурами, было бы о чем договариваться), а потом рапортует: «Не договоримся. Отечеству служу».

Слэнг - чтобы поняли, а про отечество - в камеру. Это, кстати, проговариваются не органы, а все общество. Жанр ведь реально повествует не про правоохранителей и не про уголовный мир, а про это самое общество, застрявшее на полдороге из неоткуда в никуда. Оно хочет видеть себя таким - и видит.

А киноменты и кинобратки - фантомы из коллективного бессознательного, материализуемые самими гражданами, по недомыслию пропустившими плановый политдень.