Гуманитарная катастрофа

Источник материала:

Гуманитарная катастрофа

Равнодушие и душевную черствость преодолеть труднее, чем страх
“Белорусский майдан”, который одни считали подвигом, другие — протестом ради протеста, а кто-то — нарушением закона, показал, насколько невостребованными оказались ни властью, ни обществом гуманистические ценности.
Ирина КРЫЛОВИЧ
Возможно, это покажется парадоксальным, но первый вывод, который можно сделать по итогам акции, таков: оказывается, именно наиболее радикальная форма протеста может продержаться в нашем государстве дольше всего. Удивительно, но когда молодежь стала расставлять палатки на Октябрьской площади, от правоохранительных органов не последовало призыва разойтись без всяких последствий. Не было сделано никаких официальных заявлений по этому поводу и в последующие дни и ночи, вплоть до начала разгона. Милицейское начальство лишь требовало от участников акции каждый вечер в 23.00 приглушить звук.

Молчание — знак согласия? Не спровоцировали ли сами органы правопорядка этим молчанием молодежь на продолжение акции? Неужели им нравилось наблюдать за этим реалити-шоу на выживание?

Трудно, наверное, найти еще одно такое государство, в котором к находящимся несколько дней в центре города на морозе людям (а их было более сотни) ни разу не обратился никто из чиновников местных властей, не пришли, чтобы поинтересоваться их требованиями или хотя бы провести переговоры о добровольном прекращении акции. А уж тем более трудно представить страну, в которой органы правопорядка блокировали бы людей в центре города, ограничив передачу им еды, теплых вещей и биотуалетов, превратив акцию в какую-то партизанскую войну.

Что это было? Бессилие местных властей, которые не в состоянии принимать решения без особого указания сверху? Или полное отсутствие понимания того, что общество именно их наделило ответственностью за жизнь и здоровье граждан, даже тех, кто с этой властью не согласен или что-то нарушает?

Между тем уже в ночь с 21 на 22 марта, когда ударили сильные морозы, стало понятно, что блокированный милицией палаточный лагерь превращается из политической акции в гуманитарную проблему. О чем думали маленькие и большие начальники, проезжая в своих теплых авто мимо Октябрьской площади в эти дни: пусть они там замерзнут до смерти, раз уж решились на протест, или, может быть, ситуация казалась им забавной?

Неужели ни у одного из них не дрогнуло сердце, не шевельнулось сострадание к молодым людям? Путь даже те ошибаются, пусть в них говорит юношеский радикализм, да все, что угодно, — но разве они хуже самых отъявленных преступников, которых даже в тюрьме не лишают возможности есть, пить, ходить в туалет, получать медицинскую помощь?!

Почему ни министр здравоохранения, ни санитарные службы, если не по зову сердца или профессиональной порядочности, так хотя бы в рамках своих обязанностей после злорадных репортажей гостелевидения о 13-летних детях, вшах, протечках канализации в метро и прочей “грязи”, не приехали на площадь, не обратились к властям, к правоохранительным органам с официальным призывом позволить этим людям иметь минимальные условия для поддержания своей жизни и здоровья? Подчеркнем: не создавать, а всего лишь не мешать создать их другим.

Даже те, кто в качестве протеста выбирает другую радикальную форму — голодовку, находятся под наблюдением врачей. Так где же были наделенные ответственностью врачи, которых у нас принято выбирать в парламент, в местные советы и на всебелорусские собрания как представителей самой гуманной профессии, чего они ждали? Стыдливо откладывали свой гуманитарный и профессиональный подвиг до того момента, когда людей с площади привезут к ним в реанимацию?

Но что удивило еще больше: идеи гуманизма оказались чуждыми обществу в целом.

Нет, речь не идет об отдельных людях, которые, порой рискуя свободой, пытались не столько поддержать акцию, сколько предотвратить трагедию — таких было немало. Но недостаточно, чтобы гуманитарная составляющая проблемы “майдана” стала заботой всего общества в целом и его гражданских институтов. Больно и обидно, что никак не заявили о себе в этой ситуации общественные, гуманитарные, благотворительные организации. Палаточный лагерь посетили представители многих конфессий, но где была наша самая многочисленная православная церковь с ее идеями милосердия?

Почему эти идеи не смогли объединить тех людей, которые, проезжая мимо площади в автобусе № 100, спорили до хрипоты о том, что показывало белорусское телевидение, смаковали подробности, цинично делали прогнозы: “досидят — не досидят”, “разгонят — не разгонят”...

Неожиданно для самих себя эти молодые люди на площади показали нам, что страх преодолеть куда проще, чем глухой антигуманизм агрессивно-пассивной, отупленной пропагандой толпы. А значит, на пути к демократии в нашей стране предстоит сделать еще очень много.

В основе демократического общества, как известно, лежат идеи гуманизма, ценности человеческой жизни и личности, их безусловная защита. Без такой гуманистической “идеологии”, которая должна дойти до бытового уровня, у страны нет будущего, и даже при переписанных с демократических стран формально правильных законах о выборах, свободе СМИ и др. к власти демократическим путем будут приходить законченные циники. Свобода слова будет вытесняться свободой обмана, а право иметь другое мнение — превращаться в право оставить его при себе, ибо за публичное его выражение нужно будет отвечать по букве закона, который с легкостью может объявить тебя террористом со всеми вытекающими отсюда последствиями.