Главная
Гороскопы
Алесь Адамович предсказал страшные последствия Чернобыля и спас Беларусь от ядерных боеголовокКак точно заметил российский академик Евгений Велихов, "Алесь Адамович одним из первых в мире реально осознал и оценил масштабы крупнейшей техногенной катастрофы ХХ века, ее последствия для судеб его родной земли и нашей такой небольшой планеты". — Весной 2005-го подумалось, что к 20-летию Чернобыля нужно напомнить, прежде всего, молодежи, о страшной трагедии и шлейфе, который нас преследует. Вскоре после смерти папы мама перевела все его записные книжки на машинопись. А записи папа вел с 1945-го, причем в1980-90-е гг. уже по 15-20 блокнотов в год! Что-то из них публиковалось в литературных журналах, но тема Чернобыля там была представлена частично. То же касается повести-антиутопии "Последняя пастораль", последний раз публиковавшейся в 1989 году. В итоге, книга "… Имя сей звезде Чернобыль" получилась очень разноплановой по жанрам: тут и записные книжки (1981-92), письма, газетная публицистика и интервью, выступления на митингах и конференциях, повесть и киносценарий для Голливуда. — Иногда кажется, что в книге есть повторы… — Мы с мамой решили строго придерживаться историзма, хронологии, не править ни словечка, и таким образом показать, как папа собирал информацию в условиях тотального запрета, систематизировал ее, как развивалось его философское, гуманистическое мышление… Он часто повторял: "я не специалист", но вы — ученые, чиновники, врачи — допустили это и не хотите помогать народу, а я могу все это донести до людей через слово. Мое стремление поддержали двоюродный брат отца, авторитетный литературовед Михась Тычина, основатель благотворительного фонда "Дзецям Чарнобыля" Геннадий Грушевой. Ничего не вышло бы и без финансовой помощи РАО "ЕЭС России" во главе с Анатолием Чубайсом, и без академика, соратника отца Евгения Павловича Велихова, возглавляющего Международный общественный фонд "За выживание и развитие человечества". Создание книги и ее прекрасная полиграфия — заслуга Юрия и Павла Цыбиных из издательства "Ковчег". ВИСКИ ОТ КИССИНДЖЕРА — Видимо, не случайно книгу открывает письмо Алеся Адамовича Василю Быкову? — Это письмо, словно знамение, попало к нам за неделю до сдачи в типографию. Журналист Сергей Шапран, готовящий архивную книгу про Быкова, нашел и это его письмо к Адамовичу с конвертом и почтовым штемпелем. И тут я поняла, что его и следовало дождаться, как и слов руководителей страны про строительство белорусской АЭС. Кто-то скажет: совпадение. Я же эти два года чувствовала сверхъестественную помощь: то ли папы, то ли Бога. — 7 мая 1986 года, то есть через 11 дней после трагедии, ваш отец писал из Железноводска: "Дорогие пострадавшие — Василек, Ирина и весь народ, теперь уже дважды хатынский!.." Получается, уже в первые дни Алесь Михайлович осознавал реальные масштабы случившегося? — Периодически папа старался побывать в Железноводске: поправить здоровье. И представьте, в ночь, когда на ЧАЭС произошел взрыв, он вылетел на Кавказ на самолете из Минска. Что это: Божий замысел, мистика? Потом, когда спустя 10 дней мы с мамой к нему присоединились, он говорил, что, вероятно, как раз в момент аварии пролетал над Чернобылем. — Почему он увидел ЭТО раньше других? — Тема атома, "мирного" и военного, волновала его задолго до Чернобыльской катастрофы. Первые строчки в записной книжке на тему "От не убий человека до не убий человечество" появились еще в 1981 году. Он начинает думать про атом как писатель, публицист, философ, заключая: "На планете нет надписи на какой-то двери: "Запасный выход". Некуда бежать будет в случаях ядерного пожара". "Катехизис ядерного века", составленный им в 85-м, я бы издала многотысячными тиражами и раздавала президентам всех стран Земли, да и просто людям. Сегодня, когда атом попал в руки недемократических режимов, все, о чем отец писал, как никогда актуально. Велихов год назад сказал мне: "Ушел Адамович, и в мире не стало человека, который бы так же, как он, боролся за наше будущее". Впрочем, у папы была способность предсказывать. Летом 1991-го он поспорил в Нью-Йорке с Генри Киссинджером на бутылку виски, что осенью компартия сойдет с арены. И выиграл. В декабре 1990-го, за три недели до кровавых вильнюсских событий, он с трибуны Съезда народных депутатов СССР предупреждал Горбачева, что "генералы подтолкнут его к кровопролитию", а вице-президент Янаев перехватит власть. Еще пример. 23 августа 1991 сразу после путча Адамович обратился в Верховном Совете к Ельцину и Рыжкову: "Ядерное оружие нельзя перевозить за Урал, оно сразу должно уничтожаться: "белорусское", "украинское", "казахское". То, что в наших лесах теперь нет тех смертоносных ракет, во многом его заслуга. Горькая символика видится и в том, что папа скончался в тот самый день, когда вечером Станислава Шушкевича сняли с поста председателя Верховного Совета… "ПЕТР МИРОНОВИЧ, НУ, СКОЛЬКО МОЖНО?!" — Чувствовал ли Алесь Михайлович себя в Беларуси Дон Кихотом, боровшимся с "Большой общегосударственной ложью"? — Спустя четыре года после трагедии, когда уже пал запрет на чернобыльскую тему, папа написал: "Как ни сильна стенка бюрократическо-приказной системы, переплетенная решетка ведомств, мы не бессильны, человек даже один не бессилен". Быков уточнил: "Мир может спасти только один человек. И этот человек — ты". И все же в тот момент он был не один. Были Василь Владимирович Быков, который его всегда поддерживал, академик Николай Борисевич, физик-ядерщик Василий Нестеренко. Еще со времен выхода "Я з вогненнай вёскі" ему и другим писателям помогал секретарь ЦК КПБ Кузьмин, человек, сильно выделявшийся из партийной верхушки. Их объединило военное прошлое. Александр Трифонович был на войне летчиком, и Адамович даже посвятил ему рассказ "Неподвижность". — После обращения к Горбачеву в июне 1986 Алесю Михайловичу организовали в печати обструкцию. Журнал "Политический собеседник" писал: страшнее врагов перестройки, чем Адамович и Быков, нет. — Переезд в Москву мог состояться еще в 1960-е гг. Папа был слушателем Высших сценарных курсов и одновременно преподавал белорусскую литературу в МГУ. Однако, когда он думал уже и нас туда забрать, появилось письмо, осуждающее диссидентов Синявского и Даниэля, которое на кафедре национальных литератур кроме отца не подписал еще один человек. И Адамовича уволили. В Минске он не мог найти работу полгода, пока драматург Андрей Макаёнок не обратился к Машерову: "Петр Миронович, ну, сколько можно?!" И его взяли в Институт литературы АН БССР. Позже папа благодарил судьбу, что так произошло, так как, расставшись с МГУ, он "вышел на идею, дела, может быть главные в моей жизни", написал "Хатынскую повесть", "Я з вогненнай вёскі", "Каратели"… В 1987-м режиссер Элем Климов предложил отцу возглавить Всесоюзный институт киноискусства. Его выбрали честным голосованием. А вскоре он оценивал себя: "Не директор я". И вправду, папа по жизни не был начальником. "Нужно увольнять людей, стукнуть кулаком, а я не могу это сделать". — Что все-таки перевесило чашу весов в сторону Москвы? — В Союзе начинались перестройка, гласность, и папе хотелось быть в "большом городе", на гребне исторических процессов, тем более, что его выбрали народным депутатом СССР. В конце 80-х в Москве можно было сделать для Беларуси то, что дома невозможно. И он делал: выбивал и собирал деньги на медикаменты, оборудование, способствовал отправке на отдых тысяч белорусских детей, продолжая много выступать по телевидению, в прессе. КУРОПАТЫ, ХАТЫНЬ, ЧЕРНОБЫЛЬ — В 1987 году Адамович закончил сценарий "…Имя сей звезде Чернобыль" для художественного фильма, режиссером которого должен был стать знаменитый американец Стэнли Крамер. У кого родилась подобная идея, и почему голливудский фильм так и не состоялся? — Тогда я была еще молода, чтобы папа посвящал меня в подобные вопросы. Но потом я нашла в прессе, что фильм должна была снимать кинокомпания "Columbia Pictures". Думаю, на папу вышли после ленты "Иди и смотри" по совету ее режиссера Элема Климова, возглавлявшего Союз кинематографистов СССР. — Трагедию Чернобыля для Беларуси Адамович ставил в "адскую цепочку" с Куропатами и Хатынью. "Виновников Чернобыля надо судить, — писал он. — Неизбежен экологический Нюрнберг, ведь если не остановить эту безответственность, эту круговую поруку и большую ложь на всех уровнях, мы не спасемся и от Чернобыля, и от неизбежных новых катастроф". Но суда над людьми, допустившими трагедию-86 и тщательно ее скрывавшими, не произошло. Как не состоялся суд над сталинизмом… — Действительно, он выстроил эту логическую цепочку раньше других. Характерно, что в первые послечернобыльские годы отец пофамильно называет виноватых в случившейся трагедии и преступных действиях после нее: Александров, Ильин, Доллежаль, Израэль, Слюньков, Ковалев, Савченко, Кондрусев… В 1990-е он пишет, что виновата "системка", которая их такими сделала: "Еще Сталиным отрегулированные партийно-государственные структуры, избавленные от контроля снизу, сформированные в целях перманентной войны с народом, действовали и на этот раз, как им положено… Лги, а не то положишь партбилет!" И лгали, называя пострадавшими вместо трех областей три района. — На высшем государственном уровне уже принято решение о строительстве белорусской АЭС. Как бы к этому решению отнесся ваш отец? — После Чернобыля Адамович был убежденным противником "мирного атома", видя спасение человечества в "альтернативной, не отравляющей и не разрушающей природную среду энергетике". ЧЕЛОВЕК ЕВРОПЕЙСКОГО МАСШТАБА — У меня часто спрашивают, не был ли отец космополитом, как относился к белорусской независимости. Во-первых, при суверенной Беларуси он успел пожить всего два года — тяжело больной после страшного инфаркта. Доктора сказали: каждый день может быть последним, и он спешил закончить недописанные повести. Отца обвиняли, что он не пишет на "беларускай мове". Но Адамович вырос в рабочем поселке, где "был наш, глушанский волапюк, была немыслимая смесь трех или даже четырех языков (не считая диалектов)…" Он рассказывал маме: "Писать, как Янка Брыль, я не могу, а хуже не хочу". Но космополитом он тоже не был. Еще во времена СССР, где бы ни выступал — от США до Японии — отец подчеркивал: "я белорус", "я приехал из Белоруссии, которая больше всех пострадала от Чернобыля". За полгода до смерти он мне наказал: где бы я ни умер, отвези в Глушу и похорони рядом с братом. Один человек недавно сказал мне: "Случись Чернобыль в любой другой стране, Адамович бы непременно туда бросился и вел бы себя точно так же". И я с этим согласна. Папа любил Беларусь и все человечество: "А ведь главное право не отдельного даже человека, а человечества — на будущее, на жизнь завтрашнюю". Как сказал Быков, "это фигура европейского масштаба". Письмо Горбачеву 1 июня 1986 Алесь Адамович написал личное письмо генсеку ЦК КПСС Михаилу Горбачеву: "Не станем шуметь "на всю Европу", но мы то понимаем, что Белоруссия переживает нечто сопоставимое лишь с ее трагедией в годы минувшей войны. Под вопросом само существование (физическое) десятимиллионного народа. Радиация ударила прежде всего по нашей республике". 4 июня это обращение рассмотрели на Политбюро, и уже через два дня в Минск прибыла делегация московских специалистов. Но БССРовский партактив решил проблему по-своему, так же, как и месяцем ранее в Москве… "Товарищи Слюньков (первый секретарь ЦК КПБ), Бартошевич (второй секретарь ЦК КПБ), Ковалев (Председатель Совета министров БССР) прямо таки стенку выстроили против всякой помощи республике… Когда руководителей УССР и БССР покликали в Москву, Ляшко (украинский премьер) полтора часа клянчил и плакался, как у них все плохо и надо им помочь. А наш Ковалев за десять минут отчитался. Николай Иванович Рыжков (председатель Совмина СССР и Комиссии по Чернобылю — Ред.) похлопал его по плечу: "Вот, учитесь у белорусов", — вспоминал Адамович. Алеся Адамовича, у которого душа болела за те полмиллиона человек, нуждавшихся в срочном переселении из зараженной зоны, обвиняли в "пацифизме, паникерстве, святотатстве и кликушничестве", заставив таки уехать из Беларуси. Лишились своих мест и те "не оптимисты", кто снабжал его "секретной информацией": директор Института ядерной энергетики Василий Нестеренко, президент АН БССР Николай Борисевич и секретарь ЦК КПБ по идеологии Александр Кузьмин. Первой "чернобыльской" статье Адамовича дали увидеть свет лишь через три года после трагедии. Александр (Алесь) Михайлович АДАМОВИЧ родился 3.08.1926 (по паспорту —— 3.9.1927) в деревне Конюхи Минской области в семье врача. С 1928 рос в поселке Глуша на Бобруйщине. Во время ВОВ участвовал в подпольном движении и воевал в партизанском отряде. В 1950 г. закончил филфак БГУ, в 1964 — Высшие сценарные курсы в Москве. Профессор, доктор филологических наук, член-корр. АН БССР. С 1987 г. — директор Института киноискусства (Москва). Народный депутат СССР (1989). Литературный критик, автор 17 публицистических и литературоведческих книг, повестей "Война под крышами" (1960), "Сыновья уходят в бой" (1963), "Хатынская повесть" (1973), "Я з вогненнай вёскі" (1975, совместно с Я. Брылем и В. Колесником), "Каратели" (1981), "Блокадная книга" (1979;82, с Д. Граниным), "Последняя пастораль" (1987), "Немой" (1992), "Vixi" (1994) и др. В 1984 г. был снят двухсерийный х/ф "Иди и смотри" (сценарий А. Адамовича и Э. Климова), победитель Московского кинофестиваля-1985. Чтобы разместить новость на сайте или в блоге скопируйте код:
На вашем ресурсе это будет выглядеть так
Как точно заметил российский академик Евгений Велихов, "Алесь Адамович одним из первых в мире реально осознал и оценил масштабы крупнейшей техногенной катастрофы ХХ века, ее последствия для судеб его родной земли и нашей такой небольшой планеты".Чуть ли не в одиночку писатель-пророк боролся...
|
|