Прямая линия. Мы не работаем в шоу-бизнесе, у нас проблемы с искусством

Источник материала:

Строго определяя, классическая спортивная журналистика — это когда парней, не умеющих говорить, интервьюируют парни, не умеющие писать, чтобы было что почитать парням, не умеющим читать. Если вы с этим согласны, возьмите в руки другую газету — у нас, как всегда, все с ног на голову...

БЕРЕЖКОВ Владимир Петрович. Родился 24.04.1965 в Минске. Отец журналист, мать учитель. Образование: факультет журналистики БГУ (1986), Минский государственный лингвистический университет по специальности “Английский язык” (2007). Служба в армии: внутренние войска, рядовой (1985-87). Карьера: корреспондент БЕЛТА (1988-90), еженедельник “7 дней” (1990-91), газета “Прессбол” (с 1991 по н.в., с 1995-го — главный редактор). Женат, сыновья Никита (1986) и Петр (2002).

Иманалия

Звонит Надежда Серегина: обычно редактор завершает серию “Прямых линий”, а вы вдруг пошли пятым вслед за Щурко, Новиковым, Тасманом и Федоренковым. Впереди Парамыгина, а там, надеюсь, еще несколько интересных собеседников, Кайко, например, Добриян, Беленький, Довнар, Версоцкий... Чем вызвана такая очередность?
— Подписной кампанией. Вторник — последний день.

— Хм, а вы уверены, что это правильный маркетинговый ход? А что, если люди, собиравшиеся идти на почту, прочитав вашу линию, передумают?
— Не исключаю. Но тогда это будет честно и коллеги изберут себе другого редактора.

— Да знаю-знаю, вас никто не финансирует, не назначает, за кресло не держитесь и все такое. Ну, а чем будете заниматься, случись оставить пост?
— Не знаю. Честно. Об этом серьезно не думал — некогда. Нет, скорее потому, что ничего другого в жизни не умею. Может, пойду продавать автомобили, как это делает бывший редактор Саша Борисевич. А может, цветы выращивать. Но в журналистике не останусь точно.

— Цветы, говорите... А как же “браслеты”, маски-шоу, звонки с угрозами? Сезонное обострение темы “кротов” тоже вызвано подписной кампанией?
— Нет. Оно вызвано обвинением в продаже матча болгарам. Не мы это придумали.

— Я помню ваше письмо Лукашенко, где вы жаловались на то, что вам угрожают бандиты — как раз в подписную кампанию. Одним из них, я так понимаю, был Иманали, который “ходил в замах у министра финансов”. А теперь, смотрю, Щурко с помощью своих девочек-тростиночек ему и Лепарской чуть ли не в любви объясняется.
— Я никогда и нигде не говорил, что мне угрожает Иманали. Я утверждал и утверждаю, что заместителем Корбута был человек, которого разыскивал Интерпол за участие в организованной преступной группировке. Информацию об этом нам “слили” правоохранительные органы — аккурат в подписную кампанию. Потом эти же органы отказались ее подтвердить, когда дело коснулось суда. Не помогли ни журналистские, ни адвокатские запросы, судья же от своего права просто отказался, не захотел, понимаешь ли, устанавливать истину. Последним его вопросом ко мне был: “У вас есть доказательства, что Иманали в розыске?” — “На руках нет, — отвечаю. — Но вообще они есть, запросите МВД”. Приговор.
Мы подали кассацию, я обратился напрямую к генералу Наумову, объяснил ситуацию, говорю: “Дайте подтверждение”. Отвечает: “Мне надо посоветоваться с Пролесковским”. Думаю, причем здесь начальник идеологического управления Администрации президента, если дело касается личности обыкновенного бандита? Но бумажку все же дали. Наш адвокат Белов, ранее защищавший “Прессбол” и в суде с министром авиации, взяв ее в руки, расцвел: “Документ серьезный, против такого не попрешь”. Но поперли. Точнее, даже не заметили. В городском суде, опустив глаза в пол, люди в мантиях заявили, что их не интересует, разыскивается ли Иманали, они попросили указать, разыскивается ли кто-нибудь из заместителей министра финансов. Такова, видимо, была новая “идеологическая” установка.
Но открытое письмо президенту сработало в том плане, что анонимные звонки в мой адрес тут же прекратились. Я не знал, с какой стороны ждать угрозы — то ли от “кротов”, то ли от “художниц”, то ли над нами куражится кто-то еще. Но потом мне позвонил сам Иманали, представился, говорил корректно, вежливо. Мы нормально побеседовали как мужчина с мужчиной. Он сказал, что обиды на меня не держит, что суд затеял сам Корбут, а Лепарская тут ни при чем, она даже переубедить министра пыталась, но тот уперся, дескать, не твое дело. Не знаю, откуда он звонил, слышимость то и дело пропадала, но в голосе Иманали чувствовалось, что он очень переживал за Ирину Юрьевну, которую уважает как человека и тренера. Потом его арестовали, но я его словам верю, потому что сам не раз разговаривал с Лепарской, и она при мне звонила Корбуту, пытаясь погасить конфликт. В художественной гимнастике достаточно грязи, но в данном случае Щурко прав: за критику с нами расправился кто-то другой.

— Тогда почему с ваших страниц исчезли соревнования граций, которым до суда вы посвящали целые развороты?
— Это на самом деле была аномалия. Мы слишком любили сей вид спорта в прямом и переносном смысле этого слова, отводя под него неадекватно большие объемы. Тираж художественная гимнастика явно не делает, а тут за альтруизм еще и такое наказание как обухом по голове, до сих пор выплачиваю. Теперь мы освещаем его в обычном формате олимпийского вида третьей категории — как фехтование, таэквондо или стрельбу из лука.

Светлана Розанова, Минск. Вы политикой заниматься не пробовали? Кто из оппозиционных и властных политиков вам особенно близок? С кем знакомы, общаетесь?..
— Не будь вы дама, повесил бы трубку. За что такие вопросы? Особой дружбы с политикой и политиками не вожу. Во власти у нас один политик, другие так, политические чиновники. Впрочем, всегда с удовольствием общаюсь с Натальей Петкевич — умная и симпатичная замглавы Администрации президента. Из оппозиции ни с кем не знаком. Один раз перед выборами звонил Милинкевич — поздравлял с 15-летием газеты. С Козулиным однажды даже встречались, но впечатление не из приятных — он меня в партию не пустил.

— Ну-ка с этого места поподробнее?
— Случилось это больше двадцати лет назад, когда будущий ректор БГУ возглавлял университетский комсомол. На правах первого секретаря райкома он оформлял “путевку в жизнь” активистам. Я был редактором настенной газеты идеологического факультета, учился, участвовал, не привлекался, замечен не был и на третьем курсе получил желанную “единицу” — так тогда называлась квота для вступления в КПСС сопливых интеллигентов. Но кому-то она была “нужнее”, потому что Козулин подошел к делу рьяно. Открыв мой комсомольский билет, он сказал лишь одно: “Свободен”. Там стояли две лишние печати об уплате членских взносов ценой две копейки каждая. То есть взносы я платил исправно, по ведомости, а вот печати ставились нерегулярно, поэтому, когда доходило дело до штампа, отмечали не только назад, но и вперед — так делали практически все. Однако Козулин не стал даже разговаривать.

— Да, будем считать вас коммунистом.
— Я им и стал. Кандидатом в члены КПСС приняли в армии, которая приравнивалась к рабочему классу.

— И партбилет небось демонстративно сожгли в 91-м?
— Да нет, сохранил. И даже заявлений никаких не писал. Просто самой партии не стало. Что было, то было, чего уж там. Я не открещиваюсь от того, во что искренне верил.

— А когда перестали верить?
— Когда появилось больше информации. Как и большинство людей, в том числе и коммунистов, я не знал, что красные — террористы, а дедушка Ленин — висельник. Но хватит о политике. Последний вопрос — о спорте.

— С Лукашенко в хоккей играете?
— М-да. Вы, Светлана, цепкий интервьюер, надо бы пригласить вас на “просмотр”. Играл, когда колено позволяло. Два года назад сделал сложную операцию в Германии и пока на лед не выходил.

— Операция, надо полагать, не бесплатная?
— Друзья помогли, особенно Андрей Ковалев — он меня и сосватал в клинику Маркренинга к знаменитому доктору Рихтеру.

— А не хотелось бы вернуться в команду президента?
— Нельзя вернуться туда, где никогда не был. С Александром Григорьевичем мы пересекались на льду не часто, и каждый раз я играл против. Помню его клич со скамейки запасных: “Души Бережкова!” Это подстегивало! Однажды он меня сзади атаковал — в средней зоне без шайбы. Шлепнулся, разворачиваюсь, полон злобы, готов в пятак заехать, что за черт! Батька улыбается: “Вставай, — говорит, — редактор”...
А вообще, если честно, сегодня меня не приняли бы не то что в команду президента, но в и команду противника. Класс у них здорово подрос, а я, напротив, подрастерял форму. Сейчас Батька играет в хоккей гораздо лучше меня, несмотря даже на отсутствие за плечами школы. Он по натуре спортсмен: сильный характер, воля, трудолюбие, энергетика, талант. Бросок, как у Фирсова. Думаю, если бы в Шклове в советские времена был каток, мы бы жили в другой стране: Лукашенко играл бы в НХЛ.

Николай Фомин из Бреста. Каковы ваши политические взгляды?
— Таковые отсутствуют.

— Недавно в Минске прошла презентация книги Александра Одинца, бывшего журналиста “Прессбола”, написавшего об эмиграции. Почему у вас об этом ни слова?
— Если бы Саша написал книгу о спорте, как, скажем, Серега Щурко, мы бы об этом обязательно написали в своей спортивной газете. Думаю, читатели и кредиторы издания в лице подписчиков были бы не в восторге, скажем, от заметок в “Прессболе” об увлечении главного редактора ночным хоккеем, замдиректора баней и путешествиями, одного из корреспондентов политикой...

Сергей Игнатик, Минск. Вот читаю “Прессбол” и никак не пойму: Лукашенко вас душит или поддерживает?
— Минуй нас пуще всех печалей... Не думаю, что Александр Григорьевич задается вопросом, как ему относиться к “Прессболу”, у него других забот выше крыши. В то же время он нас читает — это видно даже по поручениям главы государства, которые спускаются в министерства и ведомства после наших статей. В результате число высокопоставленных лиц, желающих нас задушить, множится. Жестко.

“Крот”-фронт

Сравните положение дел с борьбой против нечестной игры в Италии и в Беларуси. Способны ли мы на проведение собственного “моджигейта”? Мне как поклоннику итальянского футбола интересно ваше мнение: справедливо ли наказание туринского “Ювентуса” после коррупционного скандала? Не считаете ли, что, отправив клуб во второй дивизион, наказали болельщиков, а не виновных лиц? (Павел Бакунович, Минск)
— Сравнивать, собственно, пока нечего. Общее у Беларуси и Италии только одно — договорные матчи, которые есть везде, а вот о борьбе с ними в нашей стране говорить, увы, не приходится. БФФ занимает известную позицию: предоставьте доказательства, тогда примем меры. Но ведь в корне этого злостного явления лежит вполне “интимное” слово “договор”. Следовательно, какие-то доказательства могут возникнуть лишь в случае, если одна из сторон нарушит условия этого сугубо конфиденциального соглашения, а вторая пойдет выяснять отношения в правовые инстанции. Смешно, не правда ли? Это все равно как жена, которую не удовлетворил любовник, станет жаловаться на него своему законному супругу, дескать, Вася, разберись, Коля наставил тебе слишком маленькие (кривые, мягкие) рога.
Тем не менее нечто подобное в белорусском футболе случилось. “Прессбол” получил в свое распоряжение не только косвенные, но и прямые доказательства фактов измены родине не кем-нибудь, а конкретным игроком национальной сборной. Газета об этом написала, а исполком БФФ решил передать дело в прокуратуру, сам при этом умыв руки. О том, какая в стране коррупция, лишний раз говорить не будем, да и написано на эту тему множество материалов, и футбольная общественность вот уже третий год ждет, когда дело, с точки зрения следователя практически расследованное и доказанное, передадут-таки в суд. А его все не передают, более того, следователя увольняют с работы. А исполком БФФ все ждет...
В Италии все иначе, хотя следы Лучано Моджи нарисовались на первой полосе “La Repubblica” через два года после того, как “Прессбол” рассказал о покупке игр Беларуси с Чехией и Молдовой. Для расследования “моджигейта” потребовалось всего два месяца, и на данный момент “Ювентус” уже успел вернуться в серию “А”. Для этого федерация футбола Италии сформировала специальный трибунал, куда наряду с прокурорскими вошли и футбольные чиновники. Дело велось не только быстро, но и массированно, широкомасштабно, подчеркнуто гласно — в конференц-зале стадиона “Олимпико”, а СМИ следили за процессом в отдельной комнате посредством кабельного телевидения. Разумеется, несмотря даже на то, что судьбу преступников вершили пять опытнейших судей Италии (не путать с рефери ФИФА) и лишь один представитель итальянской судейской ассоциации, уголовных последствий дело, разумеется, не имело. Но спортивные понятия в данном случае, как мне кажется, оказались эффективнее и справедливее уголовного права, если бы таковое было применено. И наказание “Ювентуса” считаю вполне обоснованным. Здесь ведь дело не столько в болельщиках клуба, сколько в принципе, прецеденте. Трибунал ярко продемонстрировал, что перед законами спорта все равны, и не дай бог на месте “Ювентуса” в следующий раз оказаться “Интеру”, “Лацио” или “Милану”, у которых также есть свои болельщики.
Поклонники сборной Беларуси по сравнению с итальянскими тиффози находятся в положении куда более ущербном. Их из года в год наказывают уже хотя бы тем, что люди, намеренно превращающие страсти на стадионе и у телевизора в сплошное наказание, остаются безнаказанными!

Алла Завьялова из Минска. В своей последней “Крыше” вы написали, что испытали шок, узнав об увольнении следователя Алейникова, который вел “кротовье” уголовное дело. Как-то не верится, что этот факт раньше от вас ускользнул. Все это напоминает подачу очередного горячего блюда к подписной кампании. Не поверю, что в такой важной теме не держите руку на пульсе. Неужели неинтересно знать правду: что нового открыло следствие?
— Кому интересно знать правду? Лично я знаю даже больше следователя, а недоговариваю по известным причинам — чтобы не попасть под “расстрельную” статью Закона о печати “Злоупотребление свободой слова”, которую применили к нам в связи с открытым письмом в адрес Лукашенко по теме тех же “кротов”. Или я должен отслеживать каждое назначение и снятие, которое проводит в своем МВД генерал Наумов? Про увольнение следователя узнал лишь в связи с “болгарским делом”. Мы с подполковником Алейниковым в родственных связях не состоим и на брудершафт не пили, что однако не мешает мне считать его профессионалом. Думаю, милиционеров тоже мало интересуют мои проблемы, разве что когда треснут по башке за углом. Кто-то порадуется...

Не совсем понятна цель пятничной подборки с форума, где процитированы только вопросы без ваших ответов. Почему нельзя напечатать всю информацию по делу о “кротах” в газете, и почему этим делом не занимается УЕФА? Не передать ли “ПБ” туда информацию? Т.е., получается, вы опубликовали вопросы к самим себе без ответа. Какой в этом смысл? (Александр Горелько, Минск)
— Знаете, Александр, чем отличается газета от граммофона? Тем, что не заводит старые пластинки, даже если на них шлягеры. Два с половиной года назад мы опубликовали статью, в результате которой возникло уголовное дело. Собственно, мы и добивались какого-то сильного правового разбирательства, потому как в рамках журналистского расследования ресурсы свои исчерпали. Как говорил Карел Чапек, “напишите о карманнике, судившемся тридцать раз, что он известный карманник-рецидивист, и он подаст на вас в суд за оскорбление личности, причем вы проиграете дело”. Поэтому дальше “футболиста Ш” и “журналиста П” пойти не могли, хотя для меня все было очевидно. Теперь добавилась еще и тайна следствия.
Что касается УЕФА, то мяч пока на половине поля БФФ, инициировавшей передачу материалов дела в прокуратуру. Хочется быть последовательными, не бежать впереди паровоза. Если отечественная федерация открестится от вопроса (пока это не произошло), возможно, стоит подумать об обращении в европейскую. Хотя мне бы этого очень не хотелось — не моими руками, так точно. Вижу в этом некий элемент предательства. Открыто зазывать на свою территорию “бомбардировщиков” УЕФА равносильно самоубийству. Ну сравняют сборную с землей, оставят без календаря, о чем дальше писать будем? Тихо капать или копать тоже не в моих правилах — чем я тогда лучше “крота”? Очень надеюсь и верю, что дело дойдет до суда здесь, и наша страна сама справится с этой ситуацией. Когда же виновные будут наказаны, УЕФА получит яркий, продвинутый пример борьбы с договорными матчами в Европе, а в Беларуси станет меньше “кротов”.
Что до реплик-обсуждений наших статей по пятницам, то они, на мой взгляд, самодостаточны, так как отражают настроение нашей аудитории. Глас народа — хриплый, простуженный, надорванный, недовольный глас Божий.

Браво, Пунтус!

Огромное спасибо за прекрасную газету и интернет-ресурс, который держит меня в курсе спортивных событий за сотни километров от Беларуси. Скажите, насколько часто возникают конфликты между работниками “Прессбола” ввиду разногласий по оценке тех или иных событий? Подозреваю, например, что жаркие дебаты разгорелись между Новиковым и Щурко по поводу Глеба-старшего. Почему, на ваш взгляд, белорусские спортсмены и тренеры столь часто обижаются на “Прессбол”? Является это адекватной реакцией на статьи в газете или неумением принимать критику? Ведь, например, того же Александра Глеба (как, впрочем, и Малофеева во время его пребывания в “Хартсе”) британская пресса прижимала крепко, однако не слышал, чтобы Саша объявлял бойкот, например, газете “Times”... (Артем Яновский, Англия)
— Не скрою, Щурко сильно огорчился “Левому повороту”, и не только потому, что является близким другом Александра Глеба. Серега переживал и как профессионал. Он сказал одну понятную вещь: до статьи Новикова “Прессбол” оставался единственной газетой, которой форвард “Арсенала” давал большие рейтинговые интервью, а теперь, в связи с бойкотом, не будет даже мелких реплик, мол, кто от этого выиграл? Тем не менее никакого конфликта между Новиковым и Щурко не могло возникнуть по определению, потому что каждый журналист в “Прессболе” имеет право самовыражения. Учитывая то, какие перья сосредоточены в нашей редакции, для меня это самая главная ценность, если хотите, завоевание. Новиков принял “Канары” Глеба как вызов, мы это обсудили, и Щурко не пришла в голову мысль повлиять на решение редактора печатать статью. Все свои мысли он может выразить сам на страницах этой же газеты — литературным публицистическим языком.
Творческие люди — народ особый, ранимый, многие между собой не дружат, иногда не здороваются. И в нашей редакции такие ситуации случались, и теперь то, что пишет один автор, часто не совпадает с мнением другого. Тем не менее сейчас в “Прессболе” обстановка здоровая, правила поведения одинаковы, понятны и прозрачны для всех. Я не терплю наушничества, ябедничества, разговоров за спиной. Слово журналиста должно звучать так, чтобы его услышали все.
Во второй части вашего вопроса содержится и ответ. Я с вами полностью согласен: обижаться на прессу, если ты личность, можно лишь тогда, когда газета тебя оскорбляет, пишет небылицы. В остальных случаях воротить нос или объявлять бойкоты — то же самое, что пенять на зеркало. В этом есть признаки недостатка культуры, образования, проявления местечковости. Меня часто упрекают в том, что я говорю Пунтусу, ставящему интересы братьев Глебов едва ли не выше интересов сборной, браво! Да не за это я аплодирую Юрию Иосифовичу, а за то, что, когда он читает в свой адрес острую критику, ему не приходит в голову ответить бойкотом или проклятием.
Да, газета многое потеряла в связи с бойкотом Глеба — наши рейтинги, несомненно, упадут. Но, с другой стороны, как только вы начинаете писать то, что нравится всем, вы перестаете быть журналистом. С этой минуты вы работаете в шоу-бизнесе.

Сергей Васильевич из Могилева. Если “Прессбол” за кого-то берется, то уж добивает до конца. Рыженкова в могилу свели, Малофеева песочили, теперь вот Пунтуса добиваете. У вас вообще сердце есть?
— Страшные вещи вы говорите: “свели в могилу”. Это всегда популярно у наших врагов. Признаю, что с первым министром спорта по молодости мы частенько перегибали палку, но то время было такое — шла ломка сознания, перестройка стереотипов, шальное время. Мы судились, потом пожали руки, стали друзьями. В последний год жизни Владимир Николаевич часто принимал меня в своем закутке, что за спиной главного министерского кресла, угощал чаем, коньячком. Мы много и подолгу говорили, обсуждали различные проблемы спорта. Он был очень сильным человеком, настоящим мужиком, который умел держать удар и подниматься над суетой. Таким же Мужчиной с большой буквы в моих глазах является Пунтус. Иногда мне самому больно читать то, что пишет про него “Прессбол”. Но по-другому нельзя! Если ты человек публичный, если от тебя зависят общественные интересы и ты делаешь ошибки — терпи, читай критику.
Ничто так сильно неудивляет людей, как здравый смысл иобычная прямота. Как говорил Константин Сергеевич Станиславский: “Не всякая правда — красота, но всякая красота — правда”.

Бочка Данаид

Расскажите о своем сыне Никите. С какими еще спортивными изданиями он сотрудничает? (Алексей Никонов)
— В Беларуси Ники больше ни с кем, кроме “Прессбола”, не сотрудничает, хотя за рубежом на студенческий хлеб репортерством зарабатывает. Литературная часть пока хромает, зато берет знанием предмета, умением анализировать, обобщать факты. Он занимался хоккеем, любит его и чувствует себя в этой тематике, как рыба в воде. Но сейчас сын учится в Москве по совершенно другой специальности, и мне бы не хотелось, чтобы судьба привела его в журналистику. Это адская и неблагодарная профессия. Журналисты как Данаевы дочери, которых боги приговорили наполнять водой бездонную бочку. Сыну рекомендую держаться от нее подальше. От меня он не получил ни одного редакционного задания, но в то же время давить на человека, рубить на корню его инициативу, попытку самовыражения не в моих правилах. И если наш отдел хоккея запрягает Никиту, скажем, на чемпионат мира, или же он сам просится на газетную полосу со своей публицистикой, противостоять не могу. При этом испытываю двоякое чувство: гордость за фамилию и тревогу за будущее.

Как возникла идея создания “Прессбола”? С какими трудностями пришлось столкнуться в самом начале? (Павел Бакунович, Минск)
— Идея лежала на поверхности. В спортивной журналистике к концу 80-х объективно сложилась революционная ситуация. При большом количестве звезд — как спорта, так и пера — отсутствовала звездная газета. “Физкультурник Белоруссии” в силу ведомственной конъюнктуры, партийных стереотипов, зашоренности не мог опубликовать то, что были способны выдать такие авторы, как Александр Борисевич, Сергей Новиков, Владимир Богданов и многие другие ребята, чей творческий потенциал был сопоставим с интересом, который испытывал к нашему спорту социум. То же самое касается мощного “Советского спорта”, позже потесненного “Спорт-экспрессом”, а затем и украинской “Спортивной газеты”, являющейся сегодня бледной тенью далеко не яркой, с моей точки зрения, “Команды”. Все это объективные факторы, требования времени. Субъективно же лучшие белорусские спортивные журналисты-энтузиасты в 89-90-м годах активно искали крышу под новый проект. Поначалу он планировался на базе БЕЛТА, затем как приложение к газете “7 дней”, однако в итоге руководство правительственного информагентства включило заднюю передачу, и нам пришлось обратиться к услугам бизнеса. Так нарисовался Игорь Макаед, новоиспеченный МХХК “Динамо”, позже преобразовавшийся в “Тивали”, конфликт интересов, путь к независимости и т.д. Право, мне не хочется идти дальше — эта история уже многократно рассказана, надо только обратиться к подшивкам.

Помимо штатных журналистов, в “ПБ” пишут и непрофессионалы — Игнатович, Тумелевич и др. Скажите, творчество кого из них вам более всего по душе. И как другим читателям “ПБ” стать внештатными авторами? (Александр Швец)
— Некто Богданов, Шилович, Рыбалтовский, имеющие к “Прессболу” самое профессиональное отношение, некогда, сидя за одной длинной партой на последнем ряду аудитории журфака, на скучных лекциях рисовали веселую любительскую газетку под названием “Голос галерки”. Я учился на курс младше, и когда в руки попался этот шедевр — школьная тетрадка в клеточку с яркими заголовками, умными рисунками и глубокими текстами шариковой ручкой одного цвета, — тут же ввел одноименную рубрику в редактируемой факультетской стенгазете “Журналист”, где просто перепечатывались материалы из “Галерки”. Они имели не только неприятности со стороны деканата, но и громаднейший успех — толпы студентов и преподавателей, в том числе и торгово-товароведческого факультета нархоза, с которым мы тогда соседствовали, опаздывали на лекции, увлекаясь коридорным чтением. Тот опыт пригодился и теперь. Никто из нынешних внештатных авторов нам не навязывался, их, в большинстве случаев на форуме, находила сама редакция. “Голос галерки”, на мой слух, бодр и весел, как у Тумиловича, рассудителен и степенен, как у Игнатовича. Хотите к ним в компанию? Подайте голос. Если он есть, вас услышат.

Огромная благодарность моей любимой газете за то, что на связь с читателями выходит весь редакционный состав. Интересны “Прямые линии” Щурко и легендарного Новикова. Какие проблемы на данный момент испытывает “Пресс- бол”? (Герман, Минск)
— Проблемы у нас с искусством. Вот английские коллеги давно вывели для себя код Крейга Брауна, который, как и “Код” Дэна Брауна, весьма вероломен, циничен, но крайне успешен. Обозреватель “Дэйли Телеграф” утверждает: “Журналистика есть искусство превращения врагов в деньги”. Первых у нас выше крыши, а вот со вторым как-то не сложилось...

Существует ли еще фирма “Белинтерпайп”, которая помогла вам в трудное время и логотип которой вы обязались публиковать до тех пор, пока выходит газета? Есть ли у вас хоть какие-то спонсоры или хотя бы доброжелатели-альтруисты? Довольны ли вы своей жизнью? Она у вас удалась? (Владимир Кулешов, Минск)
— Говорят, жизнь удалась, если ее фрагменты ставят в театре. В жизни “Прессбола” было столько яркого, что потянет на несколько пьес, причем в разных жанрах — от комедии до трагедии. Отношения с “Белинтерпайп” из разряда романтической драмы. Был в середине девяностых такой бизнес, который мог запросто купить раскрученную газету и ничего с нее за это не потребовать. Сегодня таких днем с огнем не сыщешь. Мы очень благодарны нашим бывшим партнерам за все, но фирмы, к сожалению, больше нет. А “Прессбол” остался, и осталось слово — логотип не выкину, как и партбилет. Моя жизнь? Она прекрасна, как бы трудна и отвратительна ни была.

Какой процент от общей прибыли газеты составляет реклама? Настолько ли велика ее цена, что иногда под нее отводится места больше, чем, скажем, под волейбол? (Макс Новик, Ивенец)
— Законы газетного бизнеса известны давно, авторы большинства формул — англичане, определившие, что выручка от реализации газеты по подписке и в розницу должна покрывать расходы на ее содержание. Реклама — это чистая прибыль, которая в английском балансе обычно составляет 50% от выручки. Сей расклад в целом применим и к нам, за тем лишь исключением, что прессболовский доход от рекламы сегодня составляет не более пяти процентов. Вас интересует базовая цена квадратного сантиметра? 3200 рублей. Действует гибкая система скидок до 50%, остальное считайте сами. Какой там волейбол! Когда финансы поют романсы, музы молчат...

Если вдруг представить себе, что какие-нибудь херсты с мэрдоками сбросятся, чтобы купить “Прессбол” на корню, а потом инвестировать в него с целью раскрутки в мировой бренд тьму- тьмущую тугриков, при этом гарантируют вам неприкосновенность коллектива лет на пять, то за сколько вы (редакция, УП “Прессбол плюс” или кто там?) его продадите? Сколько стоит “Прессбол”, назовите вашу цену? (Яков Глипоцкий, Минск)
— Триста тридцать. Каждому.

— Но пока медиа-магнаты Запада и Востока, Юга и Севера трясти мошной перед “ПБ” почему-то не спешат. А если поступит выгоднейшее предложение, скажем, от родного НОКа, у которого пока нет своего печатного периодического органа? Опять же при сохранении сотрудников и их должностей, с гарантиями безбедного государственного иждивения, с посулами кататься как сыр в масле туда-сюда. Станет тогда “ПБ” чьим-нибудь органом?
— И чей же воспаленный мозг сих мерзких породил химер? Что тут сказать. Отвечу словами Гюстава, понимаешь, нашего Флобера: “Есть два врага у того, кто хорошо пишет: во-первых, публика, потому что стиль заставляет ее думать, побуждает к работе мысли, а во-вторых — правительство, ибо оно чувствует, что мы — сила, а власть не терпит рядом с собой никакой другой власти”. От себя добавим: даже четвертой. Получается, кругом враги — и куда независимой газете, от которой все больше ничего не зависит, податься...
Но вопрос, как мне кажется, весьма серьезный. Отвечу. “Прессбол” в 16-летней истории пережил три формы собственности, причем к золотому периоду “свободы слова” большинство верных читателей относят тот, когда газета была полностью зависимой, являлась всего лишь структурным подразделением хоккейного клуба. Наивно думать, что тогдашний президент ЗАО “Тивали” испытывал наслаждение, когда мы из номера в номер “мочили” власть. Игорь Макаед, как всякий бизнесмен, любил деньги, а те, в свою очередь, тишину. Поэтому удовольствие Игорю Николаевичу доставляли лишь самые первые информационные бомбы, будоражившие самолюбие, а каждый последующий взрыв детонировал в его голове сединой и неприятностями. Но учредитель не мог вмешиваться в политику редакции — таковым было условие нашего с ним мужского соглашения, в незыблемость и святость которого никто вокруг не верил. Нас называли продажной прессой, статьи заказными, и “заказчику” это заблуждение разонравилось. Хотя к тому времени, когда союз распался, был создан бренд, который окончательно убедил меня в том, что не бывает зависимых СМИ — бывают зависимые журналисты.
До “Тивали” работал в правительственном агентстве, где на ту пору собралась звездная молодежь. Марцев, Вольвачев, Михальчук, Эзерин, Крыжановский, Богданов... — имена в журналистике, прошедшие школу БЕЛТА, выдавали в своих “университетах” блестящие материалы, сотрясавшие полосы государственных газет. Помню и свою первую громкую публикацию, касавшуюся правительственного постановления о сокращении служебного автотранспорта. Мы с инспектором ГАИ несколько дней крутились возле рынков и магазинов, вылавливая жен и любовниц крупных начальников, рассекавших на совминовских и цековских “Волгах”. Затем изучил цифры, посмотрел документы, проверил комиссионки — и всколыхнул такое болото, что шеф моего отдела пришел с четвертого этажа, где располагалась дирекция, весь белый еще до того, как я начал писать. “Лучше не надо, — сказал он, — в ЦК не поймут, в Совмине тоже. Мало нам не покажется”. Но профессиональный кураж было уже не угомонить, я написал. И нашел себе союзника в лице тогдашнего редактора Главной редакции информации Евгения Горелика, мы вместе пошли на четвертый этаж. Замдиректора сказал: “Этот материал против нас — мы сами пользуемся гаражом Совмина”. Горелик ответил: “В таком случае лучше ходить пешком”. Директор взял повыше: “Если это выйдет, это будет против партии”. — “А если нет, то против Перестройки”. — “Вы против Перестройки?” — поддержал дерзость молодого коммуниста редактор. — “Я — за”, — прозвучала капитуляция, и материал пошел по телетайпу.
Потом была “Тайна седьмого кордона”, разоблачавшая “царские охоты” в Березинском заповеднике, “Формула проблем” и многие другие публикации, раззадорившие во мне вкус к свободной журналистике, коллеги же брали и того выше. Знаете, прессу всегда и везде прессовали — во все времена и при любой власти, начиная с рождения второй древнейшей профессии. И правительство всегда будет смотреть на журналистику как на товар. “Политический обозреватель — это тот, кто способен сформулировать интересы власть имущих” — известное циничное определение президента самой мощной демократии на планете Генри Киссинджера. И дабы не стать товаром, не превратиться в сферу обслуживания, журналист должен сам взять в руки власть — внутри себя. Как говорил всезнающий Воланд, рукописи не горят, слово, если оно весомо, задушить невозможно.
Поэтому, Яков, я вполне допускаю, что “Прессбол” когда-нибудь обретет и четвертую форму собственности. Если НОК или кто-то другой, как вы говорите, откроет нам возможность “кататься туда-сюда”, то есть перевожу: своими глазами наблюдать за событиями, о которых мы пишем, то почему бы и нет? Читатели от этого только выиграют, а слово станет весомее. Не сложится, найдет коса на камень, что ж, будет и пятая, и шестая форма. Прежней, единственной, всегда остается только идея, ибо изменить ее невозможно — в противном случае она просто умрет.

— Раз уж мы, читатели, являемся единственными инвесторами газеты, то что вы предпринимаете, чтобы их (нас) увеличить количественно? Считаете ли вы, что недельный тираж в 60 тыс. экземпляров — это предельная для “ПБ” квота (доля) на белорусском медийном рынке?
— В данный момент я предпринимаю то, что отвечаю на ваши вопросы. Для нас не предел и 100 тысяч, но для этого просто улучшения качества материалов явно недостаточно. Необходимо пойти навстречу не столько читательским интересам, сколько его кошельку, покупательской способности. Сегодня “Прессбол” — одна из самых дорогих газет в киоске, если ее удешевить вдвое, тираж подрастет минимум на треть. Для этого нужны рекламодатели, внешние инвестиции.

— Еще в 99-м, когда я сам влился в ряды “ПБ”-инвесторов, тираж в неделю был 100 тысяч. Какая такая корова каким языком слизала и куда треть читателей за семь лет? Если бумажный “ПБ” и “Pressball-Online” — это, по сути, разные медиа-проекты, то они должны существовать на принципах взаимовыгодного обмена, дополнять друг друга, а не дублировать один одного. Интернет-версия должна помогать газете продаваться, а не наоборот. Правильно ли я понимаю?
— 90-е годы... Веселые времена. Тогда писали все, что хотели, в том числе и в выходных данных газеты. Редкий орган печати имел рамки приличия, всех заносило и зашкаливало. Теперь все точно, до последней цифры, иначе желтая карточка. С другой стороны, в то время бумага была копеечная, экспедиция, типография не так драли — полугодовая подписка на “Прессбол” стоила 10 долларов. А теперь 25. Зарплата ваша во столько раз выросла? Лично моя так даже снизилась...
Задачу нашего интернет-проекта вы понимаете правильно. Но и тут не все гладко. Если газета без сайта прожить еще может, то сайт без газеты — никак. Его инвесторы — опять же покупатели бумажной версии. И это при том, что www.pressball.by занимает лидирующие позиции не только среди белорусских СМИ, но и во всем байнете! Ну нет у нас в стране рекламодателя, хоть ты плачь! Тем не менее продолжаем развивать этот ресурс — во имя дня завтрашнего — одновременно стараемся направить его нынешние преимущества в газету. “Прессбол” сегодня нельзя представить без форума, референдумов, оперативной обратной связи, которая является основой современного СМИ. Ну где бы еще вы достали меня, а я вас, как не в этой паутине?

— Понятно, что у нас все с ног на голову поставлено. Это как в шоу-бизнесе. Везде в мире деньги зарабатываются на альбомах, а гастрольные туры организуются только для их поддержки. У наших “поп-звезд” чес — единственный способ “срубить бабла”. Благотворительная лента новостей “ПБ”-сайта исправно работает на все спортивные TV-новости всех белорусских каналов. Пробовали ли вы добиться от них хотя бы иногда делать ссылки на “ПБ”? Или пусть уже тогда рекламные минуты взамен предоставляют. Типа по бартеру. Почему газета не использует ТВ-рекламу? Сколько новых читателей добавил бы “Прессболу” 30-секундный видеоролик в перерыве недавнего гандбола, как думаете?
— О-о-о, не все попугаи говорящие есть и пишущие! Эти еще круче, у них даже запятые прессболовские, неправильно расставленные, как лыко в строку. Настоящим сообщаю, что агентство “ПБ-ИНФО” на корректора еще не заработало, ходят туда наши парни, как на субботник, часто спешат, бегом-бегом, быстрей-быстрей, нажали на кнопку, и полетела в сеть грамматическая ошибка. Хотя, когда ленты новостей на www.pressball.by не существовало, куда забавнее было наблюдать за дикторами, которые газетку едва ли не на колени стелили — “свежесть” эфира сражала просто наповал. Что с них возьмешь — оригиналы! Теперь все иначе, современнее — прямо с ленты на экран, без церемоний. Недавно эксперимент провел, говорю своим на планерке: ребята, придержите-ка Байдачного, который давеча из “Дариды” отправлен, хочется старые времена вспомнить. И точно, вечером в эфире полная тишина, зато через сутки, когда газету напечатали, новость с трехдневным душком телезрителям за сенсацию собственной пробы выдали.
А по поводу цивилизованных отношений, скажем, реклама взамен на авторские права, разговаривать с нашим телевидением очень сложно, у них на все “Госконтроль”. Даже ссылка — и та реклама. Себе дороже, еще и должны окажемся.

— Почему “ПБ” не организует турнир на свой приз? По хоккею, футболу, гандболу. Нет денег сделать все по-взрослому? Так можно детско-юношеский турнир учредить. Традиционный, с призами, с информационными поводами, может, даже международный, на призы газеты “Прессбол”. Лень заниматься или некому?
— Все штыки при деле, никто не сачкует. На пустой звон просто нет времени. Да и сил. Если заниматься этим, то надо серьезно — заложники собственного бренда. Как бойцы в пиар ударятся, так газету будет некому делать.

Давно интересует один вопрос. Кто, на ваш взгляд, из действующих журналистов “Прессбола” наиболее перспективен в плане главредакторства? Есть ли у кого-то из творческих штатных сотрудников потенциал когда-нибудь сесть в ваше кресло? Кроме “мастодонтов” типа Новикова, Добрияна, Беленького. (Денис Сорокин, Борисов)
— Федоренков. С моей точки зрения, Слава в последние годы прогрессирует быстрее и качественнее других журналистов “Прессбола”. Это “спецназовец”, которому можно поручить практически любое задание. Пишет все лучше и лучше — главный редактор должен уметь писать. Плюс у меня сегодня не болит голова за отдел хоккея, работу которого он сам организовал, планирует и полностью контролирует. Креативен, энергичен, надежен, честен, упрям, но это тоже хорошее качество, если его направить в нужное русло.

Дмитрий Чинин, предприниматель из Минска, читатель с первого номера. Но в последнее время все чаще покупаю российский “Спорт-экспресс” по одной простой причине — эта газета выходит по понедельникам, когда спрос на спортивную информацию особый. Читать во вторник о том, что состоялось в пятницу, согласитесь, несовременно. “Прессбол” застрял в прошлом, надо идти вперед.
— Да, Дмитрий, не в бровь, а в глаз. Отвечу цитатой, точнее, текстом письма, которое 2 мая (исх. N№ 190) я, как главный редактор “Прессбола”, направил президенту страны:
“Уважаемый Александр Григорьевич!
Обратиться к Вам заставила крайняя необходимость защитить и обеспечить конституционные права граждан Республики Беларусь в получении объективной и оперативной информации, которые многие годы со времен развала СССР в нашем суверенном государстве нарушаются несовершенной системой печати и распространения газет на территории страны.
Вот и на этот раз из-за четырех первомайских выходных, в течение которых не работали печатники и распространители прессы, народ, болельщики испытывали острый информационный голод. Газеты не выходили, в то время как полным ходом шли чемпионат мира по хоккею, футбольная Лига чемпионов, национальный чемпионат по футболу и другие важнейшие соревнования.
Вы, Александр Григорьевич, можете себе представить, чтобы по выходным дням не работало телевидение, радио?!
Но ведь газеты — это тоже средства массовой информации, по сути, обслуживающий персонал, который во время отдыха основной части граждан обязан обеспечить их качественным продуктом, в данном случае — новостями, чтивом.
Вот уже много лет самое тиражное спортивное издание Беларуси, газета “Прессбол”, безрезультатно обращается в различные инстанции с просьбой рассмотреть возможность печати газеты в воскресенье с целью распространения и доставки ее читателям в понедельник с утра, когда спортивная аудитория особенно ждет информации о крупных соревнованиях, проходящих, как правило, в выходные дни.
Таким образом, мы могли бы существенно увеличить тираж спортивного издания и расширить интерес белорусского народа к спортивным событиям, которые отвлекают определенную часть общества от негативных интересов.
Подобная практика существовала во времена СССР, когда издания и издательство работали и по выходным дням, а, например, газета “Советский спорт”, выходившая 6 раз в неделю, имела на территории Беларуси тираж около полумиллиона экземпляров. Так же сегодня весьма успешно продолжают работать и в России.
И “Спорт-экспресс”, и “Советский спорт” в России, и восточные, и западные, и американские газеты не знают выходных, они выходят по понедельникам, во многом опережая ведущее спортивное издание Беларуси. Плюс благодаря более позднему графику подписания в печать иностранные конкуренты успевают подробно рассказывать о вечерних событиях текущей недели.
В спорте 10-15 минут — это целая вечность. Тут за секунды судьба олимпийского золота решается, а наши репортеры умудряются за три минуты об этом написать, чтобы люди в Полоцке, Сенно, Шумилино и Лоеве прочли об этом на следующее утро, а не через двое-четверо суток.
Уважаемый Александр Григорьевич, мы исчерпали все ресурсы в борьбе за восстановление нормального, профессионального подхода к печати и распространению прессы в Республике Беларусь. После многочисленных обращений в различные инстанции ответ пришел только из “Издательства “Белорусский Дом печати” (прилагается). Типография говорит о “колоссальных затратах”, которые потребует выход на работу по выходным дням печатников. Но разве простой дорогостоящего оборудования стоит меньше? И почему молчит экспедиция, нарушая законодательство о деловой переписке? И отчего так безынициативны другие, государственные СМИ, печатающиеся и распространяющиеся аналогичными средствами? Неужели тиражи наших газет так высоки, а потребность людей в оперативной информации так низка?”
Ждем ответа.

Хорошо, что вам дозвонился. Меня зовут Александр Мисник, я из Борисова. “Прессбол” становится все хуже — это раз. “Глас народа” — неравные условия для простых читателей и пользователей интернета. Третье — давно не печатали опрос-анкету. И еще: давно пора делать футбольное приложение, как на Украине.
— Что именно стало хуже?

— Обложка. Раньше там приколы всякие печатались, фотографии с юмором, сам логотип симпатичнее выглядел — это привлекало. А сейчас берешь газету в руки, и сплошной текст.
— На вкус и цвет... Многие критикуют нас как раз за “веселые картинки”. Мы взрослеем, газета становиться серьезнее, стараемся избегать желтого цвета, придерживаться строгости стиля — это сегодняшняя концепция издания. Но на предмет анкеты вы правы, в ближайшее время обратимся к аудитории и постараемся выяснить, в частности, какой метод оформления ей больше по душе. Неравные условия по “Гласу народа” — по определению, так как паутина и электронная почта реагируют на события быстрее обычной, практически мгновенно. Но письма из конвертов, если они содержат мысль, мы тоже публиковать стараемся. Что касается футбольных приложений, то в оперативном плане этот проект нерентабелен, а вот что касается статистики, исторических экскурсов, энциклопедических исследований и широкоформатных очерков типа украинской серии “Великие клубы”, но в недорогом полиграфическом исполнении, об этом, наверное, стоит подумать. Спасибо за критику.

Крыша

Владимир Александрович из Гомеля, читатель с первого номера. Мне неприятна политика вашей газеты. Начинается чемпионат Беларуси по футболу, а вы его на восьмой, десятой странице печатаете. Я понимаю, что Англия или Испания сильнее, но ведь свое уважать надо. Это плевок белорусским болельщикам.
— Позвольте с вами не согласиться: возьмите свежий номер, матч БАТЭ — МТЗ-РИПО на первой странице, на пятницу тур начинается со второй...

— Ага, когда вам нечего печатать, начинаете с белорусского футбола, а в других случаях отодвигаете его подальше.
— Не думаю, что это серьезный вопрос. Хорошая статья не затеряется и на 23-й странице, а плохая даже на первой отвернет от нее читателя. Часто очередность размещения материалов диктуется вопросами не столько рейтинга, сколько технологии, сопоставимости тем и объемов, чтобы обеспечить разумное, компактное соседство. И потом, найдите еще одно издание на планете, которое выделяло бы под чемпионат Беларуси такие объемы. Да и в рамках “Прессбола” формат тура национального первенства уступает только формату официального матча национальной сборной. Какой уж тут плевок...

Владимир Главницкий из Гродно: скажите, когда перестанет сносить крышу?
— Это наезд?

— Вот закончится дурь кругом, о чем тогда писать будете?
— “Какая крыша не любит быстрой езды”, — отвечу я вам, перефразируя Гоголя. Боюсь, этот жанр бессмертен и всегда актуален. Хотя в моем понимании сие не только медицинские термины, ставящие диагноз обществу, которое, скажем, когда у него едет крыша, ремонтирует пол, но самоирония, а самое главное — образ жизни. Своей авторской рубрикой хочу лишний раз подчеркнуть, что мой дом, моя крепость — это моя работа, моя публицистика, мой “Прессбол”.

— Удачи вам!
— Спасибо. А то я думал, ехала себе крыша, ехала и вдруг наезжать начала.

Шизофрения

Николай Игнатьев из Витебска. Судя по вашим материалам, у главного редактора есть разногласия с хоккейным отделом, заведующий которого выступает за Фрэйзера, а вы против. И в отношении Наумова Федоренков более мягок, нежели Бережков. Как говорится, две точки зрения в одной голове — это шизофрения.
— Голова и газета — организмы несколько разные. У нас со Славой не разногласия, а разные взгляды на проблему, что в принципе не мешает ни мне, ни ему высказывать свою точку зрения в одной газете. Как говорится, всегда лучше иметь два смысла, нежели ни одного. Взять, к примеру, недавнее заседание исполкома ФХРБ, которое Наумов начал с готовности провести пресс-конференцию для “Советской Белоруссии” и телевидения. Федоренков увидел в этом деление СМИ на удобных и неудобных. Согласен. Но я бы в первую очередь подчеркнул другой смысл: Владимир Владимирович оговорился по Фрейду. Он пришел на исполком, который обсуждает и принимает решения, уже с готовым постановлением, желая лишь его озвучить. Он явился не на исполком, а на пресс-конференцию, чтобы сообщить заседателям, кто мастер, а кто подмастерья. Так оно и получилось на самом деле. Ни по одной из тренерских кандидатур голосования не было.

— А разве голосовать обязательно?
— Вот видите, про это уже даже забыли, хотя голосование является не надуманным, даже не традиционным, а уставным требованием федерации при принятии ключевых решений. Если Наумов решает сам, в одиночку, пусть даже в результате бессонной ночи, доросли Гусов, Захаров и Занковец до уровня национальной сборной или нет, мне искренне жаль и самого Владимира Владимировича, и наш хоккей, потому что при всем уважении к генералу милиции крупным специалистом в этой области он не является. Если же председатель ФХРБ таким образом озвучивает решения, согласованные на самом верху, то посочувствовать стоит еще и Александру Григорьевичу.

Сергей Васильев, Минск. В последнее время вы выступаете против Наумова. Есть информация, что кто-то готовится на его место?
— Боже, и вы туда же. Сижу вот сейчас и дрожу. Генерал Наумов силен, как никогда, и этой газетой можно прихлопнуть разве что муху, но не такого министра. Моя цель — донести до самого генерала, как он порой бывает не прав. Хотя и понимаю всю тщетность таких попыток — опыт внутренних войск подсказывает. Но самое огорчительное для меня то, что народ, публика воспринимает критику министра МВД как некий знак: “А что, уже можно?” “Дана команда?” “Разрешили?” После последней хоккейной “крыши” мне позвонили около десятка уважаемых специалистов с благодарностью за статью, но с одинаковым вопросом: “Так Бородич вместо Наумова?” Жаль, что все воспринимается именно так. Или аудитория больна, или я плохой журналист.

— А разве у вас нет амбиций вернуться в федерацию, где вы работали вместе с Бородичем?
— Я считаю Юрия Федоровича великолепным руководителем, мне с ним было интересно и приятно работать, и сейчас мы с удовольствием общаемся. Однако хотеть прийти в федерацию после Наумова может только глупец либо сумасшедший. Столько денег, сколько принес в ФХРБ глава МВД, не было никогда ни в одном виде спорта Беларуси. Планка очень высока, аппетиты огромны, желудок раскормлен. Содержать этого монстра сегодня может лишь тот, кто его породил.

Николай Фурманов, Жлобин. Фрэйзер встретился с Калюжным. Теперь вас все в нем устраивает?
— Меня не устраивает, что сделал он это только сейчас. Что вопрос о назначении главного тренера моей страны вторичен и ставится в зависимость от других предложений, которые могут поступить американцу. Что в последнее время он стал выступать чуть ли не агентом наших игроков, причем говорит о ссылках Денисова, Кулакова и Демагина в АХЛ, откуда хоккеистов в сборную мы не получаем, чуть ли не с гордостью, выставляя всех нас дураками. Что наши тренеры, достигшие результатов европейского уровня, не получают роста, являясь заложниками тоталитарных решений. Вдумайтесь, что говорит Наумов: “Если Фрэйзер откажется, мы все равно найдем наставника за океаном, к нам оттуда тренеры уже просятся”. То есть все предрешено, вы тут хоть кол на голове тешите, какие угодно результаты показывайте, а будет американец. Естественно, с таким отношением им всем здесь нравится.

— Но Наумов правильно говорит, что раньше мы боролись за выживание в элите, а теперь за места на пьедестале.
— У Беларуси все несчастья в группе “А” были связаны с японцами — вылетали только из-за них. А за какой такой пьедестал боролся Фрэйзер? Еще не известно, где бы мы были после Вены и Москвы, сохрани ИИХФ незыблемость статуса священной коровы в лице страны “не сходящего солнца”.

Несколько лет назад у вас с Михаилом Захаровым случился конфликт. Сейчас вроде бы такового нет. Так как же он уладился? Вы пошли на попятную, Захаров попросил прощения, или все улеглось само собой? (Александр Швец)
— Конфликты с Захаровым у нас перманентны и естественны. Я узнал Мишу гораздо раньше, чем он меня, — когда его привезли из Усть-Каменогорска и поставили в первую пятерку “молодежки”, а мы в юношеской команде смотрели на его агрессивную игру с замиранием. С тех пор нападающий мало изменился. Те же наглость, хитрость, напор, бесстрашие, преданность, энергетика, тщеславие — полный набор качеств идеального хоккеиста. За неимением каких-то особых талантов он сделал карьеру собственным характером, трудолюбием и за это заслуживает уважения. Но если такой боец идет к цели, то танком, не церемонясь ни с чем и ни с кем. На этой почве принципиальных разногласий с Михалычем не возникнуть не может. Однако враждовали мы недолго. Нет вечных врагов — есть вечные интересы, а профессиональные отношения не терпят дешевых обид. Гораздо важнее дело, и с этой точки зрения Захаров в нашем хоккее, с моей точки зрения, самый деловой.
Последняя острая стычка с Михалычем у нас произошла по поводу маек, вывешенных под сводами Крытого катка, в частности Владимира Цыплакова, который не имеет ни малейшего отношения к базирующейся там “Юности”. Потом этот маразм распространился и на “Динамо” — мы и о нем написали в черной колонке. Захаров спросил меня недавно: “Так что будем делать с майкой Цыпы?” Я ответил: “Время подскажет. Но снять гораздо сложнее, нежели повесить”.

Виталий Газыгин из Новополоцка. Вот вы ратуете за детский хоккей, а сами во имя него что сделали? Прошли чемпионаты среди пацанов от 1990 до 97-го годов рождения, а в “Прессболе” нет не то чтобы регулярного освещения этих соревнований, но даже итоговых таблиц, статистики. Хотя бы бомбардиров каких дали, чтобы имена запоминались. Для детей, тренеров, знаете, какой стимул: “Ничего себе, “Прессбол” про нас пишет!” Я понимаю, что места нет, но хотя бы результаты с голами раз в неделю — это здорово помогло бы развитию.
— Освещение детских соревнований по хоккею, по здравой логике, повлечет за собой аналогичные подходы как минимум в футболе, а то и в гандболе, баскетболе и так далее. Мы не можем позволить себе делать что-то спустя рукава, профессиональное отношение должно существовать ко всему, следовательно, даже если иметь в виду только аккуратное ведение статистики, этот кусок работы потребует к себе не только дополнительных объемов дефицитной газетной площади, но и человеческих, материальных ресурсов. Думаю, Виталий, вы согласитесь со мной, что поднятая вами тема коммерческой не является, зарабатывать на ней невозможно, напротив, она носит социальный характер и идет как бы в нагрузку, вагоном к локомотиву высококачественной, продаваемой информации. Следовательно, и заниматься ею должны социальные проекты, издания, дотируемые из бюджета, каковых у нас немало. Но они почему-то не спешат освещать детский спорт даже за деньги налогоплательщиков — все больше совещания взрослых дядей да игры на других континентах. Вы далеко не первый, кто обращается с этим вопросом в “Прессбол”, который исправно платит налоги, а живет исключительно тем, что сам зарабатывает. Но я не отвечу вам “нет”. Потому как и сам вышел из детского хоккея и помню, какой огромный восторг вызывало маленькое фото, где ты даже на заднем плане в борьбе за шайбу, со скупым текстом шестым кеглем в “Физкультурнике Белоруссии” или тем более “Советском спорте”. Мы постараемся.

— А федерация не может помочь?
— Хороший вопрос. У нас с ФХРБ сугубо рыночные отношения, однако в последнее время приходится помогать ей — даже на покупку фото лучшего хоккеиста страны у них “денег нет”, даем “на бедность”. С другой стороны, в федерации бесплатно никто не работает. Вот Наумов заявил на последнем заседании исполкома: “Готов платить любую зарплату тому, кто знает, как сделать наш детско-юношеский хоккей преуспевающим в мире”. Так не надо, Владимир Владимирович, любую, достаточно той, которую получают ваши милиционеры, но не одному человеку, а нескольким десяткам детских тренеров, влачащих нищенское существование. И популяризация хоккея — это не большой экран на площади, не разовые акции-вспышки, а регулярное и профессиональное освещение в тиражных СМИ.

Эфир с хлороформом

Чем дальше, тем больше людей из “ПБ” — и бывших и нынешних — можно услышать на ТВ. Новиков, Довнар, Парамыгина, Герчиков, Цынкевич. Не кажется ли вам, что назрело слияние с телевидением во имя создания собственного телеканала, которое могло бы дать толчок качественно новому подъему газеты? Ведь получается, что вот уже 16 лет вы пишете, а мы читаем о том, чего многие так никогда и не видели. (Александр Горелько, Минск)
— Основой телевидения является картинка, газеты — слово, которое многим в кадре вообще мешает. У нас несколько разные задачи. Пока я не имею ни малейшего представления о том, как создается телеканал и уж тем более, где взять на него деньги.

Многие молодые журналисты “ПБ” стали комментировать спорт на телеканалах. И если писать у них получается хорошо, то говорить не очень. Но при этом портится реноме газеты! Может, запретить? (Александр Ковалев)
— Запретить легче всего. Сложнее насытить наш эфир профессиональным комментарием. Мне тоже не нравятся некоторые телерепортажи в исполнении прессболовской молодежи — до Новикова или Новицкого им как до луны. Но в то же время отдаю себе отчет в том, что, во-первых, другие комментаторы еще хуже, а во-вторых, сам не имею права поучать ремеслу, коим совершенно не владею. Это все равно, что объяснять автору, что он делает не так, как делал бы я, если бы умел... Что касается вашего предложения, то, дабы не портить реноме газеты, я запретил бы “своим” комментаторам в отдельных случаях обозначать принадлежность к “Прессболу”. Но они как чувствуют, сами не спешат светить место своей основной работы. Поэтому несу ответственность только за то, что в газете, а уж по эфиру — увольте, не ко мне.

Струнец Юрий из Гомеля. Вы не могли бы своим подчиненным Довнару и Новикову посоветовать почаще появляться на экране.
— Боюсь, вопрос не по адресу. В моих интересах, чтобы названные вами люди больше работали в газете.

Звонит Александр из Витебска. Помогите, пожалуйста, вернуть на наши экраны чемпионат России по футболу. БТ отдает предпочтение Англии, хотя в Беларуси, как мне кажется, больше интересуются событиями в стране, в которой все мы когда-то жили. Пристрастиям истинного болельщика присуще постоянство, и когда нас лишают возможности наблюдать за игрой “Спартака”, “Локомотива” или “Зенита”, возникает ощущение, что что-то от тебя отрезали.
— Мне трудно ответить на ваш вопрос. Во-первых, потому что не испытываю подобного чувства, чему “виной” не только спутниковые каналы. Во-вторых, на общедоступном белорусском телевидении спорта вообще и футбола в частности, считаю, достаточно, учитывая, какая аудитория тетушек и бабушек скрипит зубами, когда им перекрывают любимые сериалы. Знаете, в прошлом году ОРТ замерило аудитории, которые привлекли к себе финал чемпионата мира по футболу и шоу “Поле чудес” — у последнего она оказалась вдвое большей. На мой взгляд, по одной простой причине — футбол не смотрят женщины. А мужчины за свое удовольствие должны платить. В-третьих, Александр, я не работаю на БТ. Надеюсь, вашу просьбу услышат на улице Макаенка.

Риторика

Геннадий Задрейко, учитель физкультуры из Минска. Сколько можно издеваться над минским “Динамо”? Чиж обещал создать суперклуб, как в Киеве, а имеем который год заурядную команду с непрофессиональным руководством.

Александр Камоза из Гомеля. Все проблемы нашей национальной сборной из-за отвратительного менеджмента. Нашей федерацией руководят политруки, партийные, советские работники и профессиональные приспособленцы, но не профессионалы. Одна и та же обойма номенклатуры ходит по кругу, в такт им и результаты главной команды страны — из цикла в цикл. И света в конце тоннеля нет.

Иногда задаюсь вопросом: чья газета лучше, Бережкова или Борисевича. Субъективные ощущения не в пользу сегодняшнего дня, объективно же понимаю, что само по себе сравнение уже некорректно. Другое время, другие ощущения, другая жизнь. Причем, на мой взгляд, та жизнь намного грязнее и гаже. Время непонятных свершений, разрушение государства, ломка общественных стереотипов. Все можно, но непонятно что. “Прессбол”, как свежий ветер, появился в унисон с переменами. Газета молодая, острая, задиристая, вместе с тем веселая, главное, очень своевременная, сразу завоевала массу поклонников. Помните время, когда к 10.00 ни в одном киоске? И было о чем писать, и не было конкурсов красоты, сам себе режиссеров, непонятно кому интересных очерков и повестей. Время, когда юношеский максимализм и дерзость не позволяли говорить сколь-нибудь серьезно о внутреннем футбольном чемпионате, лишь сухая статистика и яркая палитра аллегорий и анекдотичных образов. Газета жила, дышала, росла и взрослела. Как иногда теперь кажется, к сожалению.
Очень раздражает черепашья оперативность подачи информации, когда, например, во вторник читаешь о событиях, произошедших в четверг. Особо остро сей факт воспринимается во время освещения каких-нибудь динамично развивающихся многодневных соревнований, когда каждый день приносит массу новых впечатлений и переживаний. Это — во-первых.
Во-вторых, понятно, что каждая газета борется за рейтинг, как может привлекает к себе аудиторию. Но проекты “Прессбола”, призванные поднять читательский ажиотаж, к сожалению, не отличались оригинальностью. Программа телепередач, конкурсы красоты, кроссворды, фотосессии потрепанных красавиц, откровения помятого бомонда, игры, помощь в реализации автомобильных неликвидов, реклама непонятно чего, карикатуры, анекдоты... Причем последние в виде давно забытого “Лео-клуба”, на мой взгляд, были действительно интересны, тематичны и форматны. Всего же остального в избытке хватает в окружающей нас повседневности.
И тем не менее спасибо за то, что “Прессбол” до сих пор читаем и обсуждаем. Ведь даже негатив, жалобы и наезды свидетельствуют о вашей жизнеспособности, об интересе к изданию. Все замечания, похвалы, ругань, просто высказывания — своеобразный мониторинг информационного пространства, подтверждающий актуальность газеты. Хочется отдельно поблагодарить за остроту суждений и их многополярность. В отстаивании своих позиций идите до конца, не боясь наделать шуму и развести грязь. Помните слова Гете: “...лишь тот, кто бой за жизнь изведал, жизнь и свободу заслужил...” (некто ельцин).

Как же вы уживаетесь в одном коллективе с людьми, не учившими правил русского языка? Пример: “ПБ” N 66 от 15.06.2007, стр. 3. В.Есис: “...Игроку хоть флаг под подушку ЛОЖИ...” Я понимаю, в производственной гонке ошибки и опечатки неизбежны. Но не такие же! Корректора это слово до инфаркта должно было довести мгновенно. А пресловутое “двух/двоих”? Я года три регулярно указываю на форуме в теме “Ачипятки и апшыпки” на неправильное использование этих числительных, а воз и ныне там. Больно становится, когда это видишь. Стыдно. Ведь главред, по сути, в ответе за все. (Андрей Воротынцев, Минск)

Блиц

Реально ли молодому журналисту устроиться в “Прессбол”? Главные критерии приема на работу? Дается ли какой- нибудь испытательный срок? Последние новички редакции? (Евгений Варакса, Ивенец)
— В “Прессбол” не устраиваются, здесь отбывают наказание те, кого господь пометил талантом, любовью и кодом профессии. Все время работы в редакции есть испытательный срок. Все новички на ваших глазах, на страницах “ПБ”.

Когда мы получим полноцветную газету? Сколько бы в розницу она ни стоила, думаю, болельщики с удовольствием проголосуют за вас рублем. (Игорь Виноградов, Минск)
— Думаю, они проголосуют “против”. Цвет увеличит себестоимость газеты в разы, хотя уже сегодня многие читатели жалуются на высокую цену подписки или розницы. А вот у наших авторов достаточно средств, чтобы ярко выражать свои мысли одним цветом.

Как вы думаете, почему в Беларуси так мало конкурентоспособных спортивных СМИ? В стране спорт развит всесторонне, и на каждый вид можно было бы сделать какую-нибудь небольшую газетку, трудно ли это? (Артур Жоль, Лида)
— Газетку не трудно. Газету... Конкурентоспособную... Сложно понять, что здесь имеется в виду. Как говорил Антон Павлович Чехов, нет того урода, который не нашел бы себе пары, как нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя.

Якая беларуская федэрацыя, на ваш погляд як прафесійнага журналіста, найбольш паспяхова працуе ў галіне выкарыстання PR-тэхналогій і прамоўшынгу дысцыпліны? (Андрэй Караткевіч, Магілёў)
— Слово “успешно” применительно к нашим федерациям в данном контексте вообще неуместно.

Чаму, агульна кажучы, аналізуючы праблемы фінансавання беларускага спорту, газета канцэнтруецца на пераразмеркаванні дзяржаўных сродкаў замест прапаганды ідэі стварэння прыватных спартыўных клубаў?
— В искусстве возможного, коим является эффективная журналистика, нет ничего труднее, чем попасть в цель, бросаясь словами. Мы продолжаем строить социализм там, где не было развитого капитализма. Вряд ли здраво пропагандировать частные клубы, которыми правят феодалы.

За какой хоккейный и футбольный клуб Беларуси переживаете более всего? (Дмитрий, Гомель)
— В силу профессии, требующей беспристрастности, лишен удовольствия болеть за кого бы то ни было во внутренних чемпионатах, только в контексте международных матчей. Здесь чаще других “Юность” и БАТЭ.

Гордитесь ли вы чем-либо из того, что сделали для “П