«Комсомолка» забрала своих героев-полярников с Северного полюса

Источник материала:

Невозможно представить, о чем думали в последние дни два человека, сидящие в крошечной потрепанной палатке среди торосов. Их удивительный тысячекилометровый ночной переход закончился еще 14 марта, когда спутниковый навигатор путешественников наконец-то показал отметку в 90 градусов северной широты. Позади осталась почти тысяча километров пути: бесконечная ночь, постоянное чувство голода и недосыпание. Полыньи с дымящейся черной водой, ломающееся снаряжение, торосы и трещины. И самое страшное - лютый холод, от которого невозможно было спрятаться даже в спальном мешке. Потом уже в теплом самолете, летящем в Москву, один из путешественников сознался корреспонденту «КП», что последние дни ожидания были самыми тяжелыми.

Наконец, как это бывает, погода наладилась во всей Арктике - сразу на всех аэродромах по нашему маршруту, где мы дозаправлялись и пересаживались с борта на борт, с самолета на вертолет.

Последний 100-километровый бросок от дрейфующей станции «Барнео» до полюса мы пролетели всего за полчаса. Летчик специально заложил широченный вираж, чтобы все могли полюбоваться на крохотную палатку среди торосов. По ветру вьются флаги, привязанные к лыжам, - путешественники подготовились к нашей встрече, как смогли. Вертолет мягко садится, летчики глушат двигатели. В тишине проносится низкий гул, и в подошвы унт что-то мягко толкнуло - это льдина так отреагировала на посадку многотонного вертолета.

Вглядываюсь в лица Матвея и Бориса. В конце декабря я провожал их с Северной земли и теперь пытаюсь понять, сильно ли они изменились, перепахала ли их Арктика. У Бориса обморожены скулы, причем левая - очень серьезно. Матвея спасла борода, зато на его ботинки смотреть просто страшно...

- Тридцать шурупов вкрутил, - объясняет Матвей Шпаро, - а так бы пальцы торчали.

- А можно у вас в палатке погреться?

Полярники смеются:

- Конечно! Там тепло, примус жарит вовсю. Минус десять примерно.

На улице минус 30, и слабенький ветерок хлещет по лицу плеткой. Заползаю в палатку. Примус ревет, дожигая последний бензин. Все, к чему ни прикоснешься, волглое, сырое, мыльное на ощупь. Тент тамбура просвечивает прогоревшими дырами. Просто пожить в такой норе 90 дней - это уже подвиг.

В это время группа встречающих быстро разрисовывает девственный лед краской из баллончиков, изображая параллели и меридианы. В центре устанавливаем флаг, кто-то приносит ноутбук и включает Гимн России. Петь просто страшно - верный бронхит. Слушаем гимн в тишине, а потом просим Матвея сказать пару слов. Борис Смолин по свойству характера отмалчивается. Матвей начинает речь неожиданно:

- Мы, простые лыжники...

Сбивается, потому что все хохочут.

- В общем, мы за эти четыре месяца стали добрее. Думали с Борей: почему? Потом поняли - столько людей за нас переживали, и мы это чувствовали. Спасибо за поддержку.

Спрашиваю Матвея:

- Какие у вас планы на Большой земле? На юг отогреваться поедете?

Матвей Шпаро удивился:

- Зачем? Я сюда, на Северный полюс, через неделю вернусь. С группой школьников, их со всей России собирали. Ребята пойдут на лыжах к полюсу. А я буду их сопровождать.