«Обидев меня, можно было причинить боль ему»

Источник материала:

ВИКТОР ТУРОВ родился в Могилеве, но прославил не только родной город, а и всю Беларусь. Стал лауреатом Государственной премии СССР и Государственной премии Беларуси, а в 1994-м решением ЮНЕСКО включен в число режиссеров, снявших 100 наиболее значимых фильмов мира (за картину «Через кладбище»). В фильмографии режиссера — 26 кинолент, многие из которых отмечены наградами престижных кинофестивалей. В Могилеве с 2001 года проходят кинонедели, посвященные памяти их известного земляка. И снова «Туровская осень» стартовала вчера и продлится до 30 октября. В кинотеатрах города в эти дни покажут фильмы Виктора Турова: «Я родом из детства», «Воскресная ночь», «Люди на болоте». А накануне 75-летия Виктора Тимофеевича его дочь, Елена ТУРОВА, кинорежиссер «Беларусьфильма», поэтесса и аниматор побывала в гостях у «Белорусской нивы».

— Елена, то, что у вас отец — кинорежиссер, повлияло на выбор профессии?

— Считаю, что тут, безусловно, влияние генетики. Я не росла, как многие дети режиссеров, при съемочной площадке, не была в актерских и режиссерских тусовках. Но у меня были всегда, даже в детстве, какие-то порывы что-то инсценировать. Во-первых, сама писала сказки, рисовала к ним персонажей, во дворе устраивала ролевые игры. И играли мы в кинофильмы, которые нам понравились. Довольно долго, больше года, инсценировали «Всадника без головы». До того мы играли в «Золотой ключик», шел тогда черно-белый «Золотой ключик» Александра Птушко. Разыгрывались самые любимые сцены, которые я организовывала. У меня были две роли на выбор: Буратино и Пьеро. Я очень хотела быть Мальвиной, но ею была другая девочка во дворе — с кудрявыми волосами. Эта роль ей больше подходила по типажу...

В детстве я любила море, хотела быть капитаном. Самое смешное, что потом от достаточно известных режиссеров, например, Эльдара Рязанова, слышала, что и у них были такие же мечты. Это, наверное, диагноз. Если человек не стал капитаном, он будет режиссером!

Когда я оканчивала университет, мне предлагали остаться на кафедре языковедения. Я сказала отцу: «Хочу работать в кино, на киностудии». А он: «Зачем тебе это надо? Ты не понимаешь, насколько это тяжелый труд. Женщина должна блюсти семейный очаг, и она будет счастливой. Она должна ждать с работы мужа, воспитывать детей». Знал бы он, кому это говорил. Во-первых, человеку двадцать лет, надо самоутвердиться. Кажется, что старшие ничего не понимают. Какие-то свои обидки были на отца. А на самом деле он прав. Работа режиссера — безумно сложная, нервная, не очень материально выгодная. И отдача далеко не всегда адекватна тому, сколько ты вкладываешь.

— Пересматриваете ли фильмы отца?

— Конечно, я их пересматривала, когда выросла, когда смогла их оценить. Ведь когда он их снимал, я была еще маленькая! Сейчас вижу, как сделан материал: мастерски, высокопрофессионально. Дань уважения работе отца огромная. Чувствуется школа режиссуры, удивляешься, как выстроены планы. Какая грандиозная работа! Мы на экране этого не замечаем, как будто все так и должно быть. Только сейчас, когда сама занялась режиссурой игрового кино, понимаю, какой был вложен титанический труд, чтобы снять такие кадры!

— У вашего отца тоже была сказка — «Горя бояться — счастья не видать».

— Но он не очень любил эту свою работу. Сам говорил, что сказка — это все-таки не его. То же самое, как военные фильмы — не мой материал. Я бы с большим трудом сняла фильм про войну. Считаю, пусть это сделает тот, кто сделает лучше, чем я. Отец чувствовал по-своему. У него фильмы мужские, серьезные, глобальные. Я так не умею.

— Был ли у вашего отца любимый фильм?

— Я на эту тему с ним не разговаривала. А сама люблю его фильмы «Через кладбище» и «Я родом из детства», где снималась моя мама — Светлана Турова. Моя дочь Ника пока еще не очень понимает, но знает, что ее дедушка — известный режиссер. И когда идет передача, посвященная отцу, я стараюсь ей его показать, потому что деда она никогда не видела.

— А вам фамилия помогала в жизни или…

— На первых порах она мне даже ставила какие-то неожиданные препоны. Существует очень печальное предубеждение: если, например, человек из династии врачей и становится врачом, это уважается. И в других профессиях так, кроме творческих: художников, музыкантов, певцов, режиссеров. Говорят, мол, природа отдыхает на детях гениев. И когда я пришла на студию «Беларусьфильм», сразу попала под увеличительное стекло, причем, скорее, под знаком минус. И доказать, что ты что-то собой представляешь — это достаточно сложно, неприятно.

Отец никогда не влезал в мои дела, он наблюдал со стороны. И даже похвалы какой-то долгое время от него не слышала. И только когда начала набирать популярность как поэт-песенник, чуть-чуть что-то стало меняться в отношениях. Как-то мы с отцом пересеклись на «Славянском базаре». К нему подбежали журналистки и спросили: «Вы отец Елены Туровой?», он тогда смеялся, говорил: «Неужели я наконец-то дожил до того момента, когда я стал отцом Туровой, а не она — дочка Турова».

— Елена, почему вы решили оставить фамилию отца?

— По соображениям достаточно принципиальным. Мне нравится эта фамилия. Она историческая. Город Туров — старейший в Беларуси. К тому же она благозвучная, белорусская, династийная. Для меня это важно. Фамилия с корнями, я их чувствую, поэтому за нее держусь.

— А помните ли вы, когда отец первый раз вас похвалил?

— Помню, но я об этом узнала от его жены Тамары. Она мне рассказала по секрету. Это случилось, когда вышла первая моя большая работа в песенной области — альбом Лики Ялинской, а теперь Анжелики Агурбаш, «Бумажная луна». Альбом получил хороший резонанс в Беларуси.

А до этого я пыталась рассказывать отцу, чем занимаюсь, например, мультипликацией. Он говорил мягко: «А, это все глупости, ерунда!» Я ему сказала, что будет интервью, что мы записали альбом и такого-то числа нас можно послушать по радио. И он тоже тогда сказал: «Ай, глупости». И через какое-то время мне Тамара рассказывает: «Папа сидел как штык возле приемника, прослушал все от первого и до последнего слова, вздохнул с облегчением и сказал: «Ну, слава Богу, дочка у меня не дура…» Это звучало как похвала…На самом деле, я теперь понимаю, он таким образом и себя, и меня защищал. Для сильного человека я была его слабым звеном. Обидев меня, можно было причинить боль ему. И, может быть, папа в каком-то смысле искусственно держал эту дистанцию, чтобы не вредить ни мне, ни себе…

Но точно эта дистанция была. Позже, когда мы общались, пересекались больше в семейных, бытовых кругах. Он учил меня играть в дамский преферанс, причем всегда так по-детски радовался, когда выигрывал. И очень-очень расстраивался, когда проигрывал в карты. У нас были тесные семейные, домашние отношения. Я не очень знаю его творческие тусовки, очень мало была на его мужских посиделках с друзьями.

Только на печальном 60-летнем юбилее, перед самым его уходом, увидела, сколько людей пришло его поздравить. И потом на похоронах было много людей. Понятно, какое огромное уважение к человеку.

— Осталась ли у вас какая-то памятная вещь об отце?

— Часы Breguet, они были созданы к столетию кинематографа. Их только, по-моему, сто штук. Их дарили людям, которые внесли в киноискусство большой вклад.

— Были ли вы в Турове? В деревне?

— Да, в Туров приезжала, но очень давно. Хотелось бы еще съездить. А в деревне была студенткой. Мы недалеко от Турова собирали фольклор, как Шурик (смеется). Один раз заблудились в кукурузе. Это прямо уже Стивен Кинг — фильм ужасов. Кукуруза — выше головы, непонятно, куда идти. А ведь думали срезать. И сколько раз мы это поле по спирали обошли, не знаю. Мне казалось, что я там останусь… Больше часа плутали. Когда вышли в картошку, которая по колено, обрадовались: вот она, свобода!

Мы несколько лет ездили в деревни на практику. Нас посылали в достаточно глухие места, туда, где сохранились легенды, какие-то исторические языковые обороты, диалектные слова. Мы ездили к старообрядцам. Помню, жители деревеньки Борщовка Гомельской области сначала приняли не очень любезно. Все присматривались: «Чему вас там, в институтах, учат? Вы даже церковную книгу почитать не можете». «Могу», — отвечаю. И бабушка вынесла старинную книгу, ей века четыре, а то и больше. Писана еще чернилами. А мы недавно старославянский язык сдали, и я довольно бодренько прочитала какую-то часть книги. И после этого нас зауважали, стали приглашать, угощать, рыбу давали, молочко, картошку.

— А ваш отец любил деревню, ведь у него была дача?

— Небольшой домик он купил под дачу на краю Столбцов. Но дачей его трудно назвать. Очень скромный домик. Комната одна, разделенная перегородочкой. Домик одним боком выходил в лес. Приезжал туда отец с группой киношников погулять по лесу, сходить на Неман.

 — 75-летие отца как будете встречать, если можно так сказать?

— Слава Богу, что в Беларуси эта дата оказалась знаковой. Сейчас у меня часто звонит телефон, приглашают на интервью. Позвали в Могилев на кинонеделю «Туровская осень». Очень приятно, что память об отце жива. Человек ведь жив, пока о нем помнят…

Вера ГНИЛОЗУБ, «БН»

Фото из архива Елены ТУРОВОЙ

Теги: Могилев