10 лет назад не стало Владимира Мулявина. Выдающегося музыканта, чей голос, песни, чью исполнительскую манеру не перепутаешь ни с чьими другими. Его «Песнярам» рукоплескали от Бреста до Курил. Их пластинки буквально сметали с прилавков, заслушивали до скрипа иглы. Они заводили публику с пол–оборота. Запевали размашисто «Касiў Ясь канюшыну...» — и сердце заходилось от этой широты. «Скрыпяць мае лапцi» — и желание слушать задорное, чуть ироничное соло Мулявина боролось с желанием пуститься в пляс. А «Беловежская пуща», а «Александрына», а «Белоруссия», а «Через всю войну»... Ансамбль стал белорусским брэндом, когда мы еще и слова–то такого не знали.
В память о народном артисте названы бульвар в центре Минска, улицы в разных городах страны, создан Национальный центр музыкальных искусств имени Владимира Мулявина, проходят международные именные конкурсы, ему посвящаются фестивали и концерты, имя великого музыканта и сегодня не сходит с афиш. Но чего–то не хватает... Чего?
Анатолий Щелоков, звукорежиссер, директор ансамбля «Песняры» 1975 — 1993 гг.:
— Считаю, что белорусское искусство много потеряло с уходом Мулявина. Единственный коллектив, который более–менее сохраняет традиции его подхода к народной песне, манеру оркестровок, — «Белорусские Песняры». Других я не вижу. Сегодняшний так называемый государственный ансамбль «Песняры» даже повторить то, что было сделано, не может. Никто не занимается крупными формами, композициями, такими как «Песня доли», «Гусляр». Нет композиционной формы, не делается оркестровки с учетом драматургии произведения. Мулявин — это невосполнимая потеря. Вы сами видите, что сегодня происходит на эстраде. Пустые песенки — два притопа, три прихлопа. Ни поэзии, ни музыки. Сегодня вспоминаешь о времени «Песняров», как об иной эпохе — когда творилось искусство и видно было, что это всем нужно, всем интересно. У Владимира Мулявина имелось чутье на песню. Когда он выбирал что–то в репертуар, сразу представлял драматургию исполнения. Вспомните хотя бы «Перепелочку»: из двух фраз он сделал сложную джазовую композицию с соло, которое исполнял Мисевич на флейте. И даже при феноменальном чутье не всегда песня получалась — Владимир Георгиевич был требователен к себе. Сделали, один раз исполнили — и даже если сделано хорошо, но не так, как хотелось бы Мулявину, он безжалостно с этой песней расставался. И это нормально.
На вопрос, почему нет второго Мулявина, могу ответить вопросом: а почему нет второго Купалы? Наверное, это то, что называется гениальностью. Притом что в общении он свою гениальность не подчеркивал, наоборот, я бы сказал, был слишком простым в отличие от сегодняшних звездочек. Мало того — подобное пресекал. Скажем, Борткевич со своей «звездностью» вынужден был из ансамбля уйти. Что же до разговоров, что «Песняры» часто выступали, «зашибали» деньги... Нельзя сравнивать сегодняшних эстрадных исполнителей, которые гоняются за деньгами, для которых материальная сторона затмевает художественную, с «Песнярами». Шесть концертов в день — такое да, помню, однажды в Калуге случилось. Но такая работа на износ оттого, что зрители все время просили дополнительных концертов. Тем более нашим министерством не приветствовалось, когда люди зарабатывали немножко больше, чем им собиралось платить государство. Получали около 40 рублей за сольный концерт, но это уже в последнее время. А вначале разовая ставка была 12.50 за выступление.
Знаете, что сейчас обидно? Я, используя старые связи, организовал 28 ноября 2012 года в Кремлевском дворце выступление «Белорусских Песняров». Концерт был посвящен памяти Мулявина. Песни из его репертуара исполнили Кобзон, Гвердцители, Долина, Маршал, был замечательный номер с «Бурановскими бабушками». «Белорусские Песняры» выступили великолепно. Но официальных представителей от Беларуси в зале не было... Только у вас, в «СБ», появилась статья об этом концерте. А между тем такие выступления можно было бы проводить не реже одного раза в год. Мулявину — так сложилось — не пришлось на этой сцене выступить, так что получится хорошая дань его памяти.
Светлана Стаценко, директор Национального центра музыкальных искусств имени В.Мулявина:
— Когда–то моя сестра, которая училась в Минске, сказала: «Если закончишь четверть без «четверок», куплю тебе билет на концерт «Песняров». У меня были проблемы с математикой, но я занималась очень старательно и поехала на концерт. И вот спустя годы мне выпала честь возглавлять Центр музыкального искусства имени великого песняра. У каждого ребенка, занимающегося в центре, в репертуаре одна–две, а то и три белорусские народные песни в моей, правда, обработке. Конечно, сделать такие обработки, как делал Владимир Георгиевич, я считаю, уже никто не сможет, но хотя бы попытки предпринимать нужно. Ведь проще всего сказать: это невозможно. Но наши песни звучат, и по результатам, которые мы привозим с конкурсов, можно судить о том, что попытки небезнадежны.
В чем уникальность Мулявина? Обработка не должна повредить красоте народной песни, а наоборот, поднять ее на новый уровень востребованности, в том числе для молодых. Владимир Георгиевич мог найти изюминку каждой песни. Сейчас иногда слушаешь народную песню в чьей–то обработке и думаешь: лучше бы ее не трогали...
Александр Тиханович, народный артист:
— Он был простым в общении и, несомненно, мягким человеком, но сама его гениальность предопределяла восхищенное отношение — с самого начала знакомства, когда они были еще «Лявонами» и репетировали в филармонии, а мы, молодые артисты, прибегали, смотрели, слушали их. А потом грянул успех «Песняров» на IV Всесоюзном конкурсе артистов эстрады в Москве. Это, по сути, узаконило в СССР жанр вокально–инструментального ансамбля, которого до того в советской эстраде просто не существовало.
Юрий Гильдюк, художественный руководитель Белгосфилармонии:
— Я не причисляю Мулявина только к эстраде как отдельному жанру музыки. Его кругозор и его личность, несмотря на отсутствие высшего музыкального образования, гораздо шире одного жанра. Мулявин жил в то время, когда много чего было нельзя. Заниматься джазом, рок–музыкой, слушать «Битлз». Но запреты не помешали ему реализоваться.
Владимир Георгиевич чувствовал и людей, и поэтическое слово, у него никогда не было плохих текстов. Вряд ли кто–нибудь из сегодняшних эстрадников может похвастаться, что столько поездил по Беларуси, по Полесью, послушал песни старушек в деревнях... И, зная, что существует кантри, создал абсолютно свой стиль музыки.
Когда я пришел на работу в филармонию, там стоял вопрос, что эстрада не должна так называемыми «чесовыми» концертами зарабатывать на жизнь всей филармонии. А так было: посылали, скажем, на гастроли в Сибирь «Песняров», «Верасов»... Мы добились разделения эстрадного и филармонического искусства и остались друзьями с «Песнярами» и самим Владимиром Георгиевичем.
Олег Хоменко, музыкант, руководитель группы «Палац»:
— На мой взгляд, с уходом Владимира Мулявина Беларусь лишилась бесспорно уважаемого лидера в популярном музыкальном искусстве. Владимира Георгиевича уважали все — левые, правые, агрессивные, толерантные... Личности такого уровня как раз и объединяют нацию — неважно, в искусстве ли, в науке, в спорте... Вообще — в жизни. Мулявин был человеком, чье мнение уважали безоговорочно. Посмотрите, пусть сегодня кто–нибудь активно выскажется по какой–либо проблеме — да он тут же обязательно подвергнется шквалу оценочных комментариев с главным лейтмотивом: «А ты, собственно, кто тут такой?» Мулявина слушали все. Он говорил просто и очень мудро, без суеты и лишних реверансов. А то, что не хотел сказать, просто не говорил. Мне кажется, сегодня нам не хватает именно такого отношения друг к другу.
Я познакомился с Мулявиным в 1993 году. Был период, когда все крупные ансамбли — «Сябры», «Песняры», оркестр Финберга — получили своего рода задание: создать студии молодых исполнителей. Мулявин пригласил «Палац» войти в студию при «Песнярах». Мы ответили Владимиру Георгиевичу, что если станем частью студии «Песняров», то, скорее всего, потеряем свою самобытность, собственное лицо. Я очень благодарен Мулявину как за предложение, так и за то, что он выслушал и смог понять нашу позицию. А еще дал нам, молодым и горячим, толковый совет, когда мы участвовали в отборе на конкурсе вокалистов «Славянского базара», где Мулявин был председателем жюри. Он посоветовал отказаться от участия в конкурсной программе и пообещал поспособствовать нашему выходу на фестивальную сцену уже как профессиональной группе...
Когда в 1992 году мы попали на Белорусское телевидение, одним из первых вопросов журналистов был: собираетесь ли вы «переплюнуть» самих «Песняров»? Я ответил, что никто не будет «переплевывать» «Песняров». Наше творчество строится с огромным уважением к тому, что ими сделано. Нам легче работать благодаря тому, что они создали — возвели фундамент, на который опираются все последующие поколения белорусских музыкантов.
Анатолий Вечер, режиссер телевидения, руководитель творческой группы программы «Наперад у мiнулае» телеканала «Беларусь 2»:
— Сегодня профессиональных музыкантов много, а звезд нет. Откуда взяться звездам? Нужно, чтобы был креатив, на который затем уже накладывается профессионализм, — и тогда рождается на сцене звезда. У Мулявина креатив был от природы. Надеяться, что появится кто–то похожий после каких–то творческих конкурсов и телешоу, не стоит. Ведь ничего не будет, если только перепевать старое. Нужно создавать новое! А это трудно — сотворить что–то оригинальное. Мулявину это удавалось. Да что говорить — у него это было в натуре: делать то, что будет непохоже на все остальное. Вот он в чем — креатив. Теперь и свобода творчества есть — делай, что хочешь, но смотрите, что происходит: ориентируются на российское или американское, мол, надо, как у них. Еще одна черта Мулявина на этом фоне проявляется особенно ярко: он делал не как у них, за ним пришла целая плеяда музыкантов–подражателей, которые до сих пор продолжают делать, как он...
Авторы публикации: Людмила РУБЛЕВСКАЯ, Галина УЛИТЕНОК, Виктор КОРБУТ, Юлия ВАСИЛИШИНА
Главная
Гороскопы
10 лет назад не стало Владимира Мулявина. Выдающегося музыканта, чей голос, песни, чью исполнительскую манеру не перепутаешь ни с чьими другими. Его «Песнярам» рукоплескали от 
На вопрос, почему нет второго Мулявина, могу ответить вопросом: а почему нет второго Купалы? Наверное, это то, что называется гениальностью. Притом что в общении он свою гениальность не подчеркивал, наоборот, я бы сказал, был слишком простым в отличие от сегодняшних звездочек. Мало того — подобное пресекал. Скажем, Борткевич со своей «звездностью» вынужден был из ансамбля уйти. Что же до разговоров, что «Песняры» часто выступали, «зашибали» деньги... Нельзя сравнивать сегодняшних эстрадных исполнителей, которые гоняются за деньгами, для которых материальная сторона затмевает художественную, с «Песнярами». Шесть концертов в день — такое да, помню, однажды в Калуге случилось. Но такая работа на износ оттого, что зрители все время просили дополнительных концертов. Тем более нашим министерством не приветствовалось, когда люди зарабатывали немножко больше, чем им собиралось платить государство. Получали около 40 рублей за сольный концерт, но это уже в последнее время. А вначале разовая ставка была 12.50 за выступление.
— Когда–то моя сестра, которая училась в Минске, сказала: «Если закончишь четверть без «четверок», куплю тебе билет на концерт «Песняров». У меня были проблемы с математикой, но я занималась очень старательно и поехала на концерт. И вот спустя годы мне выпала честь возглавлять Центр музыкального искусства имени великого песняра. У каждого ребенка, занимающегося в центре, в репертуаре одна–две, а то и три белорусские народные песни в моей, правда, обработке. Конечно, сделать такие обработки, как делал Владимир Георгиевич, я считаю, уже никто не сможет, но хотя бы попытки предпринимать нужно. Ведь проще всего сказать: это невозможно. Но наши песни звучат, и по результатам, которые мы привозим с конкурсов, можно судить о том, что попытки небезнадежны.
— Я не причисляю Мулявина только к эстраде как отдельному жанру музыки. Его кругозор и его личность, несмотря на отсутствие высшего музыкального образования, гораздо шире одного жанра. Мулявин жил в то время, когда много чего было нельзя. Заниматься джазом, рок–музыкой, слушать «Битлз». Но запреты не помешали ему реализоваться.
— На мой взгляд, с уходом Владимира Мулявина Беларусь лишилась бесспорно уважаемого лидера в популярном музыкальном искусстве. Владимира Георгиевича уважали все — левые, правые, агрессивные, толерантные... Личности такого уровня как раз и объединяют нацию — неважно, в искусстве ли, в науке, в спорте... Вообще — в жизни. Мулявин был человеком, чье мнение уважали безоговорочно. Посмотрите, пусть сегодня кто–нибудь активно выскажется по какой–либо проблеме — да он тут же обязательно подвергнется шквалу оценочных комментариев с главным лейтмотивом: «А ты, собственно, кто тут такой?» Мулявина слушали все. Он говорил просто и очень мудро, без суеты и лишних реверансов. А то, что не хотел сказать, просто не говорил. Мне кажется, сегодня нам не хватает именно такого отношения друг к другу.
— Сегодня профессиональных музыкантов много, а звезд нет. Откуда взяться звездам? Нужно, чтобы был креатив, на который затем уже накладывается профессионализм, — и тогда рождается на сцене звезда. У Мулявина креатив был от природы. Надеяться, что появится кто–то похожий после каких–то творческих конкурсов и телешоу, не стоит. Ведь ничего не будет, если только перепевать старое. Нужно создавать новое! А это трудно — сотворить что–то оригинальное. Мулявину это удавалось. Да что говорить — у него это было в натуре: делать то, что будет непохоже на все остальное. Вот он в чем — креатив. Теперь и свобода творчества есть — делай, что хочешь, но смотрите, что происходит: ориентируются на российское или американское, мол, надо, как у них. Еще одна черта Мулявина на этом фоне проявляется особенно ярко: он делал не как у них, за ним пришла целая плеяда музыкантов–подражателей, которые до сих пор продолжают делать, как он...