Конспиратор от Бога, агенты тайной полиции. Истории 20 повстанцев, которых похоронили в Вильнюсе

22.01.2020 16:04 — Новости Культуры |

Размер текста:: A; A; A

Источник материала:

22 ноября 2019-го в Вильнюсе перезахоронили останки 20 повстанцев 1863 года. С участием президентов двух стран и в присутствии тысяч белорусов их торжественно проводили в последний путь на кладбище Расу. В тот день и накануне было сказано много слов о руководителе восстания Кастусе Калиновском, значительно меньше — о его соратнике Зыгмунте Сераковском. Но что мы знаем о других повстанцах? Кем они были, в каких семьях выросли, где учились, какие планы на будущее строили и почему оказались погребенными вместе на горе Гедимина? Сегодня, в день годовщины начала восстания, TUT.BY рассказывает их истории.

Любовь КасперовичЖурналист отделов Кругозор и Общество

За чтение манифеста — расстрел, за нападение — повешение. Кого перезахоронили в Вильнюсе?

Найти останки повстанцев 1863—1864 годов помогла случайность. В феврале 2016 года с горы Гедимина сошел оползень, через несколько месяцев он повторился. Чтобы предотвратить разрушение башни Гедимина — памятника архитектуры ХIV века — в январе 2017-го на горе решили начать строительные работы. Но сперва на место пришли археологи — и обнаружили несколько безымянных могил с останками 20 человек.

О том, что найденные останки принадлежат участникам восстания 1863 года, мы узнали в марте 2019 года. Полтора года литовские исследователи брали тесты ДНК, анализировали антропологические характеристики, вид казни и найденные в могилах предметы — в итоге смогли вернуть останкам имена повстанцев и память о них.

Эти 20 человек не были из одной компании, тайного сообщества или повстанческого отряда. Многие из них придерживались разных взглядов на восстание. Кто-то, как Калиновский и его ближайший друг Далевский, были «красными», другие — например, «кинжалы» из Варшавы, которые устроили покушение на Домейко, — относились к белому крылу среди повстанцев.

Некоторые из них, вероятно, даже не были знакомы друг с другом.

Например, ксендз Раймунд Земацкий погиб, по сути, случайно. К нему в костел пришел незнакомец, сказал, что «польская власть уже в Лиде», поэтому вот, читай повстанческий манифест. Он повиновался, прочел его всего один раз, во время воскресной службы. Этого было достаточно, чтобы расстрелять человека.

По меркам царских властей, у братьев Ревковских, Кароля Сиповича, Юзафа Яблонского вины было больше: они принадлежали к «тайной полиции», которая следила за жандармами. К покушению на землевладельца Домейко, который писал письмо царю и осуждал в нем восстание, они не имели прямого отношения, но их все равно повесили — просто потому, что они «потенциально могли напасть».

Останки повстанцев носят на кладбище Расу. Фото: Ольга Шукайло, TUT.BY

Разнилось и время казни повстанцев, и ее способ. Десять человек повесили, еще десять — расстреляли. Причем с некоторыми поступили максимально жестоко. Владислава Николяя — офицера царской армии, который перешел на сторону повстанцев, — суд приговорил к расстрелу. Готовый к смерти, он зажмурил глаза, но первые шесть выстрелов исполнитель направил в воздух. Несколько секунд надежды на жизнь — и следующие шесть пуль пронзили его тело.

А прежде чем убить ксендза Раймунда Земацкого, российский офицер попросил у него благословения. И священник благословил, поцеловав руку своего палача. Можете представить, что он тогда чувствовал?

Руководитель восстания Зыгмунт Сераковский строил блестящую карьеру военного, но оставил ее ради борьбы за свободу. Даже когда понимал, что восстание обречено на провал, он продолжал сражаться до конца. Зная, что дома его ждет жена Аполлония, которая носит под сердцем их ребенка. За день до исполнения приговора им разрешили встретиться. На 15 минут. Аполлонию даже не предупредили, что это их последняя встреча. Понимая это, он оставил ей послание на клочке страницы из Библии.

Зыгмунт Сераковский, 36 лет, капитан царской армии	Болеслав Колышка, 26 лет
Константин Винцент Калиновский, 26 лет, кандидат права	Юзаф Яблонский, 20 лет, шляхтич, работал в Виленском казначействе
Александр Ревковский, 27 лет, шляхтич, ученик слесаря	Юзаф Ревковский, 36 лет, шляхтич, мастер по настройке пианино, плотник
Кароль Сипович, 21 год, занимался ремеслом	Ян Беньковский, 26 лет, крестьянин
Ян Марчевский, 24 года, ученик фельдшера или парикмахер	Эдвард Чаплинский, 18 лет, ученик аптекаря
Раймунд Земацкий, 53 года, ксендз	Альберт Ляскович, 23 года, шляхтич
Юльян Лесневский, 31 год, шляхтич	Генрих Маковецкий, 27 лет, шляхтич, хоружий корпуса лесничих
Владислав Николяй, 27 лет, офицер царской армии	Казимир Сычук, 26 лет, крестьянин
Якуб Чехан, 28/29 лет, капитан	Мечислав Дормановский, 27 лет, родом из Пруссии
Игнатий Жданович, 22 года, имел степень по математике	Титус Далевский, 23 года, шляхтич

Повешены за руководство восстанием

Зыгмунт Сераковский, за которого просила королева Англии

Останки Зыгмунта Сераковского идентифицировали одними из первых. На его пальце было обручальное кольцо с гравировкой на польском: «Zygmónt Apolonija 11 Sierpnia / 30 Lipca 1862 r.». Аполлония — супруга Сераковского, на которой он женился 30 июля 1862 года. Спустя 11 месяцев его публично казнили на Лукишской площади. На тот момент Сераковскому было всего 36 лет. Он так и не увидел своего будущего ребенка, которого носила под сердцем Аполлония.

Зыгмунт Сераковский родился на территории нынешней Волынской области Украины в семье шляхтича Игнатия Сераковского. Его отец участвовал в восстании 1830−1831 годов, во время которого погиб. Дед — отец матери — представлял Речицкий повет на Четырехлетнем сейме 1788 года (во время него была разработана Конституция — первая в Европе и вторая в мире), позже был на стороне повстанцев 1794 года, которые боролись против уничтожения Речи Посполитой. Детей — Зыгмунта, его брата и сестру — растила мама Фортуната Маравская.

Дважды повешенный Болеслав Колышка

Болеслав Каэтан Колышка вырос в Лиде. Он мечтал учиться в Вильнюсе, но средств на это у семьи не хватало. Он получил домашнее образование, которое, впрочем, позволило ему поступить на юридический факультет Московского университета.

Будучи студентом, он не раз участвовал в стычках с полицией во время волнений в 1861-м году. Колышка скептично относился к мещанской жизни, выступал за свободу и против тирании. При этом он никогда не высказывал ненависти к русским, что было свойственно некоторым его соратникам.

— Гэта быў чалавек выдатнага розуму, жалезнай энергіі, з велізарнай эрудыцыяй, — так описывали его в своих воспоминаниях однокурсники.

После учебы Колышка на полгода вернулся в Лиду, где активно вел революционную агитацию среди крестьян и мещан. Распространять «шкодныя ідэі» он пытался и среди российских офицеров: раздавал им прокламации и памфлеты Александра Герцена.

Конспиратор от Бога Кастусь Калиновский

Только вдумайтесь: Кастусю Калиновскому было всего 25 лет, когда он возглавил восстание, когда наперекор многим заговорил о самостоятельности Беларуси, когда смог заразить своей идеей тысячи людей.

Константин Винцент Калиновский родился в деревне Мостовляны Гродненского повета — теперь это территория Польши. Его отец Сымон владел небольшой ткацкой мануфактурой. От двух жен у него было 17 детей, правда не все из них дожили до взрослого возраста. Мама Кастуся Вероника умерла, когда ему было всего пять лет.

Учился Калиновский в Свислочской гимназии. После ее окончания он уехал к брату Виктору, который уже три года изучал медицину в Московском университете. Вместе они переезжают в Петербург. Виктор устраивается на работу в императорскую публичную библиотеку, работает с древними белорусскими рукописями, а Кастусь поступает на юридический факультет Петербургского университета. Время от времени он помогает брату, работает с документами, а потому изучает историю не только по университетским учебникам. Там же, в университете, он познакомился с Сераковским, а позже был гостем у него на свадьбе, где в числе прочего обсуждались планы по подготовке восстания.

Убиты за то, что «могли напасть» на шляхтича, писавшего письмо царю

Александр Домейко был крупным землевладельцем, выпускником Виленского университета, адептом «белого крыла» в восстании 1863−1864 годов (к нему относились представители землевладельцев и буржуазии). К июню, когда силы повстанцев стали слабеть, он написал письмо царю, в котором осуждал происходящее, и начал собирать под ним подписи других шляхтичей. Для руководителей восстания это означало одно: предательство, за которое они заочно (и единогласно) приговорили Домейко к смерти. Исполнить приговор было поручено «тайной полиции».

Секретная полиция вела наблюдение за российскими жандармами, шпионами и агентами. «Кинжалы» были самым тайным ее подразделением. Они-то и прибыли из Варшавы в Вильнюс, чтобы ликвидировать Домейко.

30 июля по городу разлетелась новость о том, что «предателя Домейко» убили. Но оказалось, что он получил лишь легкие ранения, после чего по Вильнюсу пронеслась волна арестов. Так случайно был пойман Феликс Войчовский, который выдал сотрудников «секретной полиции» Юзафа Яблонского, братьев Александра и Юзафа Ревковских, Кароля Сиповича.

Яблонский и Ревковские напрочь отвергали все обвинения в причастности к «тайной полиции», хотя Александра задержали с кинжалом за поясом. 4 августа их дело передали в суд, всего через 24 часа он вынес приговор: расстрелять.

Братьев Ревковских — за то, что они знали о заговоре и потенциально (!) могли быть исполнителями покушения. Братьев казнили — через повешение — в один день, 5 августа.

Яблонского и Сиповича повесили по тем же обвинениям. Это произошло 7 августа. Юзафу Яблонскому было 20 лет, Каролю Сиповичу — 21 год, Александр Ревковскому — 27, его брату Юзафу — 33.

Казнены за покушение на того самого шляхтича

Всего спустя пару недель военно-полевой суд приговорил к расстрелу тех, кто действительно готовил покушение на Домейко. Ими оказались жители Варшавы Ян Беньковский, Ян Марчевский и паневежец Эдуард Чаплинский.

5 августа капитан российской армии Собин задержал на вокзале Вильнюса двух молодых людей. У одного из них был паспорт на имя Михаила Лепковского, выпускника Петербургского университета. Подозрение он вызвал лишь потому, что купил билет в Варшаву. При обыске у него нашли 655 рублей. Когда стали спрашивать, откуда деньги, «Лепковский» начал говорить что-то бессвязное и в конце концов упал в обморок.

Обоих задержали. Младший из них — Эдуард Чаплинский — стал рассказывать, что ему 18 лет, он из шляхетского рода, сирота, учится в Московском университете, в Вильнюс приехал, чтобы навестить родственников.

Слева: отпечаток лица Эдуарда Чаплинского в извести, справа: современная реконструкция из гипса.

Вторым арестованным оказался Ян Беньковский. На допросе он заявил, что приехал в Вильнюс по приказу командира отряда повстанцев, чтобы купить им сапоги. Его долго допрашивали, и он не смог убедительно объяснить, где купил одежду, почему на нем был парик и откуда у него такая сумма. Так полиция заподозрила, что они могут быть причастны к покушению на Домейко.

Пять дней Беньковский стойко держался, но в итоге рассказал, как было организовано покушение. Правда, это не то, что ожидали услышать следователи: он не называл конкретных имен и адресов, а Эдварда Чаплинского представил как случайного свидетеля. Жандармы ему не поверили.

Только два дня спустя он заговорил о своем друге — «кинжале» Яне Марчевском, с которым они вместе приехали из Варшавы.

Как готовилось покушение? Убить Домейко пытались несколько раз. После очередной неудачной попытки на это согласился Беньковский, за что он получил бы вознаграждение в 1000 серебряных рублей. «Курировал» его Ян Марчевский: составлял план действий и выдавал оружие. Чаплинский следил за Домейко и знал все о его расписании и привычках.

Днем «казни» было выбрано 30 июля: в тот день Домейко должен был находиться дома один и пить утренний чай. Беньковский позвонил в дверь. В гостиной он протянул Домейко левой рукой письмо, а правой напал на него с кинжалом. Домейко смог увернуться. Беньковский запаниковал и смог лишь ранить свою жертву. Спустя несколько мгновений в комнату прибежал слуга Домейко и поднял крик. Беньковскому не оставалось ничего другого, как бежать.

За покушение Беньковскому были уплачены обещанные деньги. Из суммы, правда, вычли расходы на поддельный паспорт, одежду. Так что вместо обещанной «тысячи» Беньковский получил 655 рублей.

24 августа всем троим «кинжалам» суд вынес один приговор: расстрелять. 28 августа их повесили (так решил Муравьев). Краковская газета в тот день писала, что казнь была особенно мрачной: в одной части площади убивали, в другом углу шли «русские гуляния».

Расстреляны за чтение манифеста повстанцев и за призыв крестьян к восстанию

В феврале 1863-го местная полиция узнала, что в окрестностях Лиды собираются повстанцы. Сразу же туда выехал местный глава полиции Богданович. По пути он делал остановки и спрашивал крестьян: правда ли, что во время богослужений ксендз зачитывал повстанческий манифест? Те подтвердили: «Правда».

Так полицейские вышли на священника Раймунда Земацкого, который служил в деревне Ваверка Лидского повета.

На удивление Богдановича, ксендз не стал отрицать, что зачитывал манифест. По его словам, к нему в костел пришел незнакомец, объявил, что польские власти обосновались в Лиде, передал манифест и приказал зачитать его во время службы в воскресенье. А если не подчинится, то умрет. Земацкий прочел манифест, но предупредил крестьян, что они не обязаны ему следовать.

12 февраля виленский генерал-губернатор приказал арестовать священника. Его дело передали в комиссию по политическим делам. Она не стала устраивать долгих разбирательств, посчитав, что священник нарушил клятву царю. Суд приговорил Земацкого к высшей мере, но оставил последнее слово за Муравьевым. Тот, конечно же, не нашел причин смягчить приговор и оставил его в силе.

Ксендза Раймунда Земацкого расстреляли 24 мая. Перед смертью офицер, который исполнял приговор, попросил у него благословения: российские военные верили, что благословение смертника приносит успех. Земацкий преодолел себя и поцеловал руку тому, кто через несколько минут его убил.

Этот же день стал последним для лидского шляхтича Альберта Лясковича.

Чтение манифеста в церквях Лидского повета приободрило крестьян, всколыхнуло и дало надежду местным шляхтичам. Помещики часто собирались и обсуждали план действий, в том числе в доме Лясковичей.

О том, что братья Лясковичи зачитывали манифест и объясняли его крестьянам, царским жандармам рассказали слуги шляхтичей. Обоих арестовали. Юльян Ляскович отрицал все обвинения и остался жив. Альберт спустя несколько дней не выдержал и рассказал, что его якобы заставили присоединиться к восстанию.

Но царская полиция продолжала «копать» и от других свидетелей узнала, что Альберт не раз ездил в Вильнюс, чтобы встретиться с руководителями восстания. Сам он утверждал, что в Вильнюсе живет его невеста.

В качестве наказания следственная комиссия предложила отправить его на военную службу в Оренбургскую область и не передавать дело в суд. Учли его юный возраст (23 года), слабые убеждения и искренние раскаяния. Но местное начальство вскоре сменилось. Над Лясковичем начался суд, который отправил его на Лукишскую площадь.

Юльян Лесневский родился в Люблинском воеводстве. В 1862 году он купил имение Великое Можейково Лидского повета, где прожил совсем недолго.

Лесневский был горячим сторонником идеи равенства и свободы. Сперва — на словах, потом — на деле. Он одним из первых освободил своих крестьян от принудительных работ, которые они были обязаны выполнять после отмены крепостного права. В начале восстания он лично, от руки переписал повстанческий манифест и попросил своего управляющего и эконома зачитать крестьянам. В то время этого оказалось достаточно, чтобы суд приговорил его к высшей мере — расстрелу. Юльяну Лесневскому был 31 год.

Российские военные — за то, что перешли на сторону повстанцев

Эти четверо людей присоединились к восстанию при разных обстоятельствах и по разным причинам. Одинаково оборвались их жизни: в 1863—1864-м всех четверых приговорили к расстрелу и похоронили в безымянных могилах на горе Гедимина.

Генрик Маковецкий был шляхтичем из Черикова. Служил в корпусе лесников, который действовал как военизированная лесная охрана.

Пользуясь своим положением, Маковецкий часто уезжал в леса под Вильнюсом, помогал повстанцам отыскивать нужные дороги, приводил им помощь или попросту приносил новости.

В мае он присоединился к повстанцам. Когда Генрика взяли в плен, он пытался убедить следствие, что в повстанческий отряд попал силой, по принуждению, когда ехал охотиться на тетерева и осматривать земли, проданные крестьянам. Ему не поверили и в качестве доказательств привели показания других свидетелей, а также то обстоятельство, что он «не был трусом, отвечал с мужеством и умом».

Комиссии военного суда было приказано завершить судебное разбирательство в течение 48 часов. Спустя два дня Муравьев подписал приговор — расстрел. 17 августа 1863 года его привели в исполнение. Генрику Маковецкому было 27 лет.

Владислав Николяй служил в резервном батальоне Шлиссельбургского пехотного полка царской армии. Во время восстания был адъютантом Людвика Нарбута, который командовал соединениями повстанцев в Лидском повете.

Царские войска были серьезно напуганы тем, что лидские повстанцы проявляют серьезные успехи и выигрывают уже четвертую битву подряд. Потому было решено разобраться с ними раз и навсегда.

Сражение повстанцев с царской армией при Швентибрастисе. Гравюра Генриха Дерковского.

За вознаграждение в тысячу рублей местный лесник рассказал российским военным, где находится отряд повстанцев. Переодевшись в крестьянскую одежду, солдаты сделали вид, что несут хлеб. Таким образом они максимально близко подобрались к повстанцам. Один из них обратил внимание, что крестьян как-то слишком много. Но было уже поздно.

В том бою Владислав Николяй был сильно ранен и взят в плен: российские солдаты перепутали его с Людвиком Нарбутом, который, к слову, погиб. Сперва на вопросы следствия Николяй отвечал, что он — киевский шляхтич Вернишен. Отросшая борода и убедительный рассказ о себе не выдавали в нем бывшего офицера российской армии, пока его не опознал бывший сослуживец.

9 сентября Владислава Николяя приговорили к расстрелу. Спустя четыре дня его привели в исполнение. Причем с особой жестокостью: когда Николяй, готовясь к смерти, опустил голову, исполнитель направил шесть выстрелов в воздух. В следующий раз шесть пуль прошили тело бывшего офицера и повстанца.

Владиславу Николяю было 27 лет.

Казимир Сычук — участник Крымской войны, до восстания служил в артиллерии Вильнюсской крепости (она же замок Гедимина).

Во время допросов арестованные повстанцы часто говорили неправду, выдумывали легенды, тянули время, уклонялись от прямых ответов, скрывали свою личность, не упоминали имена товарищей или называли только тех, кто уже погиб.

Казимир Сычук тоже последовал этому примеру.

Когда его арестовали, о себе он рассказал следующее: неграмотный крестьянин Сацевич из Вильнюсского повета, работал сапожником, к повстанцам перешел, потому что те угрожали его убить. За это ему могли (и собирались) дать всего четыре года, если бы 20 сентября 1863 года полковник Глейниг, председатель Вильнюсского артиллерийского корпуса, не получил письмо. В нем утверждалось, что арестованный на самом деле сбежавший военный.

Новый допрос, новое судебное разбирательство. Согласно протоколу, Сычук рассказал, что после Пасхи он две недели беспробудно пил, ночевал в лесу. Когда опомнился, боялся возвращаться на службу. Там же, в лесу, он и встретился с повстанцами и перешел в их отряд, работал на кухне.

5 декабря 1863-го Казимира приговорили к расстрелу. Казнить его должны были в 10 утра 10 декабря. Перед расстрелом священник благословил повстанца: «Молись о Боге там, а я буду молиться за вас здесь». Эти слова услышал кто-то из стоящих рядом, доложил губернатору — и священника арестовали. А Казимира Сычука расстреляли. Ему было 36.

Конвоирование плененных повстанцев по улицам Вильнюса. Гравюра Генриха Дерковского.

Капитан Вильнюсского батальона внутренней гвардии Якуб Чехан вернулся живым с Крымской войны, но не смог пережить восстание 1863 года у себя на Родине.

По материалам следствия, он никогда не отрицал, что перешел к повстанцам добровольно. На их стороне он пробыл довольно долго: с 11 мая до 17 сентября 1863 года, пока не попал в плен. Когда повстанцев разбили, Чехан и его трое приятелей спрятались в лесу. Ночью к ним пришли четверо связных, среди них был один незнакомец. Повстанцы дали ему серебряный рубль, чтобы тот принес хлеб и водку. Вместо этого он привел к повстанцам российских солдат.

13 января 1864 года 29-летнего Якуба Чехана расстреляли на Лукишской площади: за «побег из армии, помощь повстанцам и вооруженное сопротивление правительству».

Казнены за участие в подпольной повстанческой организации Вильнюса

Варшавский «агент» Мечислав Дормановский и виленцы Игнатий Жданович и Титус Далевский были членами подпольной повстанческой организации.

Мечислав Дормановский, Игнатий Жданович, Титус Далевский.

Мечислав Дормановский родом из Пруссии. В Вильнюс он прибыл из Варшавы, чтобы помогать Калиновскому и координировать сеть организаций в городе и губернии. Кроме этого, искал людей, которые помогали повстанцам с документами.

Когда Дормановского арестовали, он настойчиво убеждал следствие, что приехал в Вильнюс искать работу на железной дороге. Когда полицейские сильно надавили, то сознался в принадлежности к подпольной организации, но остался верным уговору повстанцев: если и упоминать кого-то, то только тех, кто смог бежать из Вильнюса или уже арестован.

Три месяца следователи пытались выбить из него больше информации, устраивали перекрестные допросы и давили признаниями других повстанцев, но ничего не подействовало.

Игнатий Жданович окончил Петербургский университет, получил степень по математике и уехал учиться в Берлин. В Вильнюс он вернулся в 1863-м, чтобы продлить загранпаспорт. Об этом он твердил полицейским, которые пришли к нему домой с обыском и нашли в нем коробку с пустыми паспортами, фирменные бланки для разрешения на выезд, деньги, билеты, сапоги. Отец Игнатия, которого тоже арестовали, пытался убедить следователей, что сын занимается наукой и только, а восстать против власти он попросту не мог. Отец о чем-то догадывался, но, скорее всего, не знал, что его сын был одним из участников тайной организации, связанной с Калиновским.

Титус Далевский был ближайшим другом и соратником Калиновского. Его невестой была Елена Ямонт — сестра Марии, в которую был влюблен Константин. Сестра Титуса — Аполлония — стала женой Сераковского.

Титуса арестовали в ноябре 1863-го, выдавливали из него любую информацию — но он так и не сказал ничего ценного для следствия.

Бывшая гостиница Нишковского в Вильнюсе, место встречи повстанцев.

Все его показания сводились к одному: знакомство с Калиновским было случайным, а сам он стал жертвой обстоятельств. Далевский умело жонглировал событиями, не называя ни одного имени, и только больше запутывал следствие.

К концу 1863-го планы Муравьева свелись к одному: вскрыть всех членов повстанческой организации, которые планировали восстание и руководили им.

21 декабря Далевский был обвинен в принадлежности к Литовскому провинциальному комитету (орган, руководивший восстанием на территории Беларуси и Литвы). Обвинение основывалось на показании одного человека и «загадочном» поведении задержанного, который не назвал никого из «сообщников».

30 декабря 1863-го Титуса Далевского расстреляли. Та же участь постигла Игнатия Здановича и Мечислава Дормановского.

Титус навсегда остался 23-летним, Игнатию было 22, Мечиславу — 27 лет.

***

Останки повстанцев в часовне на кладбище Расу в Вильнюсе. Фото: Ольга Шукайло, TUT.BY.

При подготовке публикации использованы материалы из книг «1863−1864. Дорога повстанцев к смерти и возрождению» (автор-составитель — Тамара Байрашкаускайте), «Імёны Свабоды» Владимира Орлова, «Паўстанне 1863−1864 гадоў у Ваўкавыскім павеце» Михаила Быховца, «Героі паўстання» Виктора Чаропко; статьи из «Беларускага гістарычнага часопіса» (номера 8−10 за 2010 год) и библиографического справочника «Героі паўстання 1863−1864 гадоў» Дмитрия Матвейчика.