Кто предсказал коронавирус? Топ-5 книг в жанре «постапокалипсис»

Источник материала:

Новые вирусные инфекции, солнце, которое больше не светит, вампирская пандемия, общечеловеческая потеря зрения и экологический коллапс — это только небольшой список наказаний для людей, которых предлагает мировая литература. Вашему вниманию — подборка из пяти разных книг о мире после апокалипсиса (в качестве бонуса — роман белорусского писателя).

«Я — легенда». Ричард Матесон

Если вы смотрели бодрую голливудскую экранизацию этой книги с Уиллом Смитом и приготовились к экшену на ее страницах, предупредим: роман Матесона расставляет акценты немного иначе. Фокус смещается с приключенческо-залихватской истории о последнем homo sapiens в Лос-Анджелесе, который выжил после вирусной катастрофы, в сторону плавного рассказа о новом «робинзоне». Матесон тем самым создает в тексте не только подлинную постапокалиптическую атмосферу, подогревая это все ночными вампирскими явлениями, но и не забывает поразмышлять об извилистой человеческой судьбе.

В книге мир встречается уже не с импозантным кровопийцей Дракулой из трансильванских предместий (писатель явно вдохновлялся «Дракулой» Брэма Стокера), а с повсеместной неизвестной вирусной пандемией. Она преображает каждого человека в существо малоприятной наружности, боящегося дневного света и оставившего всякие намеки на принадлежность к цивилизованной человеческой расе.

Всех, кроме одного — Роберта Нэвилла. Он остается последним человеком, который избежал заражения и пытается организовать собственное существование в новой реальности. Перемежаясь между алкогольными запоями, укреплением своего жилища, ночными карательными вылазками, личным кризисом, связанным с потерей семьи, и общей неопределенностью, Нэвилл встает перед лицом главных вопросов: он единственный человек на Земле? почему ему удалось избежать заражения? какова природа катастрофы? и существует ли панацея?

Дальнейшее развитие сюжета радует своей изобретательностью. Здесь и добротный science fiction, и провидческое размышление о «новой человечности», и трагическая, переосмысленная «робинзонада», и просто увлекательное чтение, которое требует минимум подготовки и отдает взамен киловатты эмоций.

Но «Я — легенда» — не стандартизированное «развлечение». Оставаясь в нише жанровой литературы, книга Матесона является, безусловно, одним из лучших образчиков постапокалиптической литературы.

«Слепота». Жозе Сарамаго

Представьте, что в целях эксперимента вы очень сильно зажмурились и решили самостоятельно дойти, например, от подъезда до ближайшего супермаркета. Есть риск не только спикировать на асфальт через несколько метров, но и ощутить глубокую личную беспомощность.

А что если пофантазировать и представить, будто зажмуриваешься не только ты, но и все вокруг тебя? В соседнем районе, в целом городе, потом в стране, затем на материке и, наконец, на всей планете? Проблема глобального масштаба начинается в тот момент, когда глаза (в отличие от вашего эксперимента) удается открыть никому. Собственно вокруг этого фантастического допущения вращается сюжет «Слепоты». Все теряют зрение.

«Слепота», пожалуй, самый известный роман выдающегося португальского писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе 1998 года и главного европейского скептика последнего времени о современном человеческом сообществе. Достаточно ознакомиться с несколькими текстами Сарамаго, чтобы ощутить всё противоречие его творческой натуры: вера в человека и одновременное разочарование в его способности выйти за рамки темной стороны своей амбивалентной природы.

Роман Саромаго только формально и косвенно можно отнести к постапокалиптической литературе. На самом деле «Слепота» — сложная, объёмная метафора о человеческой природе с множественными подтекстами. Опираясь на свою писательскую сноровку (приготовьтесь, что в книге отсутствует привычный синтаксис и пунктуация), португалец обобщает свои тревоги. Вся наработанная веками развития общества культурность, этичность, религиозность, цивилизованность (необходимое подчеркнуть) рассыпается в момент. Оно оказывается просто наносным слоем, сбрасываемым разного рода жизненными турбулентностями.

Правда, как водится у Сарамаго, лазейка и надежда, пусть и призрачная, всё же остается.

«Вонгозеро». Яна Вагнер

Современная российская писательница Яна Вагнер, видимо, обладает даром предчувствия. Еще в 2011 году она написала книгу об эпидемии тяжелой и смертельной формы гриппа, которая постепенно накрывает Москву, а затем и всю Россию.

Анна, от лица которой ведётся повествование, проживает вместе со своей семьей (включая и семью бывшую) в Подмосковье. Внезапно она оказывается в ловушке: всюду объявляются карантины, города закрываются, а от новой вирусной инфекции общественность лихорадит в прямом и переносном смысле. Семья принимает непростое решение и пускается в бегство. Цель — доехать до Карелии, где на просторном озере Вонгозеро (реальная географическая локация) находится остров с домом, в котором беглецы надеются переждать беду.

Собственно практически весь роман — это животрепещущая и захватывающая дорожная история, путешествие в один конец, дополненное семейными неурядицами, страхами за близких, отчаянием и встречей с новой пугающей действительностью.

«Вонгозеро» интересно тем, что не концентрируется на внешних обстоятельствах катастрофы, а сосредотачивается на нескольких героях, в первую очередь на Анне. Ее глазами мы и наблюдаем за происходящим. Текст умело обходит стороной ненужную в данном случае зрелищность и обретает черты остропсихологической драмы. Вопросы выбора и принятия судьбоносных решений в ней постоянно спотыкаются о переплетенность жизней основных протагонистов.

Возможно, книга Яны Вагнер покажется кому-то избыточной своими многочисленными семейными и околосемейными конфликтами и разборками. Особенно если цель читателя — зрелищная картина мирового разрушения. Но, на мой взгляд, роман достоин внимания, хотя бы потому, что цепко, талантливо и реалистично рассказывает о том, что уже не кажется далекой писательской фантазией.

«Орикс и Коростель». Маргарет Этвуд

Погружаясь в футурологический роман Маргарет Этвуд, невольно начинаешь одергивать себя в желании шутить над Гретой Тунберг и хохмить над тем, что делает и говорит шведская школьница. Возможно потому, что «Орикс и Коростель» крайне иллюстративно демонстрирует, к чему могут привести бесконечные упражнения и эксперименты человека над природой, над самим собой и обществом. А может, еще и потому, что одна из главных героинь книги — Орикс — девочка из глухой деревни в джунглях, которая по стечению различных обстоятельств, становится учителем нового типа людей.

Возможно, роман окажется, скорее, челленджем из-за своей нелинейной структуры, количества поднимаемой проблематики и мудреных отсылок к разным социальным явлениям. Но справедливости ради это всё воздается неподдельным катарсисом к концу книги, когда основные нитки наконец сплетаются в пестрый клубок.

Действие книги Этвуд начинается в мире, где уже не осталось «прежнего человека». Только благодаря постоянным флешбэкам и сказкам Джимма, «бывшего человека», мы постепенно начинаем узнавать, что же случилось до планетарной катастрофы. В своем стремлении к потреблению, прогрессу человечество под лозунгами всеобщего счастья стремительно добило планету. Оно разрушило экосистемы, ставило сомнительные генетические эксперименты по «улучшению» людей, создало все новые технологии для обеспечения личного комфорта. И в конце концов вымерло под барабанную дробь новой эпидемии, которая стала результатом упорного труда небольшой группы людей.

Этвуд, безусловно, доводит ситуацию до абсурда, но не настолько, чтобы не увидеть в этом тревожного и вполне злободневного предупреждения. Если человек выходит за рамки этических, сдерживающих норм, то приговор последует неминуемо — исчезновение. И дальше американская бунтарка подтверждает старую истину «свято место пусто не бывает», которую репрезентует как утешительную. Еа наше место придут другие: неиспорченные, невинные, обязательно (по Этвуд) веганствующие, практически новые «адамы» и «евы». Вопрос только в том, не пойдет ли всё опять по накатанной колее?

«Ночь». Виктор Мартинович

Солнце скрыто, электричество пропало, мир погрузился в липкую холодную тьму, а привычный Минск раскололся на несколько полисов, где в одном из них — Грушевке — пытается выжить главный герой — Книжник. Так начинается роман Виктора Мартиновича «Ночь».

Книжник, будучи владельцем большой домашней библиотеки, под грохот схлопывающейся цивилизации стихийно переквалифицировался в библиотекаря (отсюда и прозвище) и книжным делом добывает заветные батарейки — новое энергозолото и валюта человечества. Правда, мысли о выживании в новой реальности отходят в сторону? Главный герой стремится отыскать любимую девушку, которая в момент катастрофы оказалась в Непале.

С этого момента роман Мартиновича начинает трансформироваться из «постапока», вначале как будто локализированного в белорусских реалиях, в жанрово разрозненный текст. В нем автор одновременно пытается уместить и притчу-предупреждение, и роман-травелог, и оду книжной культуре, и максимально продемонстрировать при помощи множественных отсылок собственную осведомленность в мировой литературе.

С одной стороны, это делает текст не самым поворотливым и перегруженным спорными литературными сальто, с другой, возможно, открывает несколько дверей для разного типа читателей, которые в зависимости от предпочтений могут найти для себя отдушину в книге.

«Ночь», какие бы сетевые споры она ни вызывала, безусловно стала прецедентом для белорусской литературы. Во-первых, это, возможно, наиболее удавшаяся попытка создания белорусского романа в популярном нынче ключе о том, что будет «после» (пусть он и жанрово не чистый). Во-вторых, книга вызвала волну разновекторных мнений, обсуждений, дискуссий, что для нынешней ситуации на белорусском книжном рынке — только плюс.

А главное — вышла за привычные для современного «беллита» рамки чтения «для своих», став по-настоящему заметным книжным событием, окутанным читательским вниманием.

Теги: Курсы валют, Минск