Агония фабрики и слезы людей. Репортаж TUT.BY с витебского "КИМа", который умрет в 84 года

Источник материала:

Фабрика «КИМ» когда-то была одним из градообразующих предприятий в Витебске. В конце смены из ее цехов выходили по тысяче человек. Сейчас в них тихо и пусто, станки демонтируются — в августе Экономический суд области признал предприятие банкротом. Сегодня на работу здесь ходят около 80 человек. Они несколько месяцев не получали зарплату, но все равно утром спешат к родным воротам. Что будет, когда дошьют последний заказ, никто из этих самых преданных «КИМу» людей не знает. Они не верят, что фабрики — гранда легкой промышленности страны с почти 85-летней историей — больше нет. Женщины по привычке гонят красивую строчку и быстро орудуют ножницами. И украдкой смахивают слезу.

Чулочно-трикотажный комбинат имени «КИМ» («Коммунистический интернационал молодежи») начали возводить в 1929 году. Такое название он получил, так как его строили молодые люди из города и окрестных сел.

Открылось предприятие 7 сентября 1931-го. Если вначале здесь трудилось 229 человек, то через 8 лет их стало 5830. В 80-е годы прошлого века здесь было более 10 цехов. Фабрика выпускала чулочно-носочные изделия и белье для мужчин, женщин, детей.

В войну «КИМ» эвакуировали в российский Ульяновск. На его месте некоторое время был концлагерь, потом — склады с боеприпасами. Когда предприятие восстанавливали, люди на них подрывались. На фронт ушло 900 «кимовцев», 200 из них погибли.

В 1996 году на базе предприятия создано Витебское ОАО «КИМ» («Классика индустрии моды»).

Комплекс производственных зданий занимает площадь 12,4 гектара. Кроме того, в лучшие годы фабрика имела развитую социальную инфраструктуру: жилой дом для работников, концертный зал, Дворец спорта с бассейном, поликлинику, санаторий, несколько здравпунктов, столовую, две библиотеки, детский лагерь, 7 садиков, Дом быта. До 2000 года здесь выходила многотиражка «Кімавец».

В последнее время на «КИМе» работали 830 человек. Средняя зарплата составляла 3 млн 400 тыс. рублей. Производство по делу о банкротстве возбуждено в феврале 2015 года по инициативе самого должника.

Некогда процветающая витебская фабрика давно была головной болью республиканских и местных властей. В последнее время «КИМ» жил на госдотациях, и эти деньги не всегда шли «в путь».

Директор убыточного предприятия «КИМ» получал 18,5 млн рублей, а рабочие — 2−3 млн

«Предприятие, как и живой организм, не может существовать вечно. Его надо или обновить, или ликвидировать», — заявил в 2013 году бывший премьер-министр страны Михаил Мясникович. Экономические реалии в итоге продиктовали второй вариант.

Работники: «Косинец всех тут шевелил, а потом — всё»

То, что фабрика идет ко дну, работники, по их словам, начали понимать уже где-то в 1998-м. О «начале конца» труженики рассказывают на условиях анонимности:

«А в 2000-х годах это ощущение усилилось. Хоть в последние 15 лет у «КИМа» были и взлеты. Тогда появлялась надежда, что выкарабкаемся. Но зарплаты у нас были ниже, чем на «Знамени индустриализации», меховом комбинате, других предприятиях легкой промышленности. В среднем в последнее время она была 3 млн 400 рублей.

Однако люди до последнего надеялись, что фабрика не закроется. Что приедет президент, что найдется какой-то выход из кризиса. Нас поддерживал бывший губернатор Александр Косинец (сейчас глава администрации президента. — TUT.BY). Приезжал и всегда говорил: «Предприятие должно работать!» Всех тут шевелил и вселял надежду. Но потом он уехал на повышение в Минск… И — всё: фабрика обанкротилась".

Люди начали потихоньку уходить с «КИМа» в мае. А в конце июня стали увольняться массово. Как признались рабочие, с кем удалось поговорить, за год они получили зарплату 4 раза. На данный момент им ничего не начисляли с апреля. «Одна знакомая устроилась санитаркой. Там зарплата — 2 млн 100 тыс. рублей. И она радуется: «Зато вовремя!».

Часть сотрудников ищут новую работу сами, часть трудоустроило предприятие — с помощью центра занятости. Кого-то отправили на «Знамя индустриализации», «Белвест», «Марко» и т. д.

Начальник цеха: «Работу в 49 лет найти трудно»

Светлана Филипцова — бывший начальник цеха раскроя и пошива трикотажных изделий. Дверь в него — уже под замком. Не на ночь, не на пересменку. Навсегда. «Зайду сюда, поплачу, успокоюсь и иду дальше работать. А что делать? Меня же ждут люди», — признается она.

Жизнь пока продолжается в художественно-экспериментальной мастерской. Светлана Филипцова руководит здесь последним «кимовским» заказом: «Дошиваем ткань, где-то 800 кг полотна осталось. Шьем блузки, майки. Кстати, это новый ассортимент. Где-то до холодов, еще месяца два, будем работать. А потом — все тут свернется».

Светлана переживает уже вторую ликвидацию: «Первая произошла на экспериментально-опытном предприятии при ВГТУ (Витебском государственном технологическом университете. — TUT.BY). Это было 4 года назад. Стояла тогда на „бирже“, искала работу. Сейчас история повторяется. Звонишь куда-то, спрашивают: сколько лет? 49. И — кладут трубку. Еле устроилась тогда, в 45. А теперь даже не знаю, что будет. Обидно осознавать, что никому ты не нужен. Хоть в этом возрасте есть и опыт, и дети выросли, и силы еще есть».

Портниха: «Никогда не шла на работу как на каторгу»

Татьяна Позднякова пришла на «КИМ» 40 лет назад — 15-летней девчонкой. Трудилась швеей, контролером ОТК, портной.

Интервью ей далось с трудом — женщину душили слезы. Но потом она взяла себя в руки: «Ну что тут рассказывать? Нам бы еще работать и работать — и силы, и желание есть. И вдруг такое с нашей фабрикой случилось… Все разрушилось. Такой осадок… Кто во всем этом виноват, неизвестно».

«Я ни разу не шла на работу, как на каторгу. Помню, ребенок болеет, я с ним на больничном, но оставляю дитя на бабушку, а сама бегу на фабрику. Потому что переживаешь: что там да как? — вспоминает Татьяна Борисовна. — Мне все время интересно было работать. Даже сейчас, как видите, не ушла. Вообще я уже на пенсии. Но еще бы работала — наше поколение воспитано на ответственности и дисциплине. А вот куда идти молодым?»

Улыбка на лице опытной работницы появляется лишь, когда она вспоминает лучшие годы фабрики: «Наша продукция проходила экспериментальную носку. То есть берешь вещь и сам ее носишь. Каждый день стираешь и смотришь, как ведет себя рисунок, не садится ли ткань, нет ли катышков и т. д.».

Женщине запомнилось, как работницы фабрики воплощали идеи молодых художников, которые участвовали в открытом конкурсе модельеров-дизайнеров и демонстраторов одежды «Белая амфора»: «Такой азарт был!».

Родственники Татьяны Филипцовой также работали на «КИМе»: «Свекровь — всю жизнь бригадиром, а муж — слесарем-ремонтником».

Антикризисный управляющий: «Один на один с бездной»

За всю историю фабрики здесь было 15 директоров. Последним стал Виктор Аксенов. С февраля его кабинет занимает антикризисный управляющий Павел Заяц.

Он поясняет:

— Предприятие заявило о своем банкротстве в феврале этого года. Проводились независимые экономические экспертизы, они установили невозможность восстановления его платежеспособности. Вариант санации (оздоровления — TUT.BY) не рассматривался. В итоге по решению суда фабрика подлежит ликвидации. Сделать это по закону надо за год — до сентября 2016 года.

— В городе никто не верит: неужели «кимовских» носков, маек, трусов, одежды для спорта и отдыха больше не будет? Они же, вроде, нравились людям, нормально продавались. Россияне вообще во время своих шоп-туров в Витебск буквально сметали их с полок…

— Эта продукция нужна. Но есть конкуренты, которые изготавливают ее лучше или дешевле. Нормальный простой экономический закон: предприятие не выдержало конкуренции.

У «КИМа» сегодня 88 кредиторов. Основные из них — банки и «Витебскэнерго». Предприятие должно им более 300 млрд рублей. Плюс люди. Им с ноября должны 6 млрд рублей зарплаты.

— Но часть людей тем не менее ходит на работу.

— Да, женщины сейчас выполняют последний заказ. Зарплату им получать не из чего. Но несмотря на это они сидят, шьют. Я держал людей, как мог, чтоб не уходили. Когда-то же долг по зарплате будет погашен. Сейчас продается имущество предприятия — чтобы рассчитаться с работниками и кредиторами.

Вообще это первая фабрика в стране с такой… (долго думает — TUT.BY) тяжелой ситуацией до ликвидации. Ликвидировать предприятие — это же не подогнать технику и в речку все столкнуть. Нужно пройти множество юридических процедур. А тут даже нет документов на здания. Они никогда не регистрировались.

На балансе «КИМа» — два общежития по 600 мест каждое, оздоровительный детский лагерь, он не эксплуатируется 3 года. Общежития планируют передать в коммунальную собственность.

Павел Заяц работает только с государственными предприятиями. «КИМ» — уже пятое по счету, в процессе ликвидации которого он участвует. Специалист поясняет, что сам выбирает объект: «Много куда зовут, но это не значит, что я туда поеду. На „КИМ“ очень долго искали антикризисного управляющего. Никто в стране не соглашался. Я первый».

Работа антикризисного управляющего, оказывается, не мед.

— Самое печальное в моей работе то, что во всем «виноват» я. Это же я не плачу зарплату. Я остановил предприятие. Я увольняю людей. Я не рассчитываюсь с кредиторами. Понимаете, против меня все! Когда предприятие ликвидируют, у работников начинается истерия от безысходности. Они пишут жалобы в различные инстанции. А те должны реагировать. Начинается муравейник. И работа антикризисного управляющего останавливается: надо садиться и писать какие-то объяснения…

И со всех сторон на меня озлобленность. А помощников нет. Одно дело — работающее предприятие, когда руководитель окружен знающими специалистами. А когда оно банкрот, все убегают, грубо говоря, как крысы с корабля. И ты остаешься один на один с темнотой и бездной. Никто же не хочет работать бесплатно. Зачем это кому надо? И надо еще найти тех, кто будет с тобой.

Никто не понимает, что мне, может, даже тяжелее, чем работникам предприятия. Потому что мне, в частности, надо найти способ, как выплатить им зарплату, — признается Павел Заяц.

— Но сами же вы не сидите, надо думать, без зарплаты?

— Я получаю зарплату с того, что здесь продам. Это мой бизнес. И пока я ее не получу, никто не получит. Чтоб еще и я зарплату не получал — мне этого не надо! (в голосе собеседника появляется металл — TUT.BY) Хотя многие считают, что антикризисный управляющий приедет с деньгами и куда-то их вложит. Это ошибочное мнение.

— Ваши дальнейшие планы?

— Оценим здания, пока тяжело опеределить их стоимость. Выставим их на аукцион. Профиль сохранять не планируем. Если кто-то что-то купит, не имеет значения, какое производство он там откроет. Мне очень нравится здание, где находится главный корпус, — оно очень добротное.

Уже даны объявления о продаже оборудования. Потенциальных покупателей много. Оборудования тоже много, но оно на 80% морально и технически устарело. На складах лежит часть неликвидной продукции: неходовые размеры, непопулярные цвета. Она там годами может лежать.

— А перешить все это возможно?

— Перешить?! (крайне удивленно — TUT.BY). Это большущие затраты! Да лучше отдать водителям на тряпки, руки вытирать.

Вы лучше напишите, что возле проходной предприятия на улице Горького, 42 еще работает магазин, в котором продают какие-то остатки со складов и то, что теперь дошивают. Возможно, горожане узнают, приедут и раскупят. А два фирменных магазина фабрики — на улице Кирова и площади Победы — закрылись. Последняя торговая точка выставлена на аукцион.

Председатель профкома: «КИМ» — это республика"

Галина Аксенова, председатель профкома, ведет нас в музей народной и трудовой славы предприятия. За четверть века он разросся до 5 залов. «К нам пришли работники краеведческого музея. Думали, ничего тут интересного нет. Посмотрели, дались диву и попросили: „Отдайте нам все!“. Отдать-то отдадим, но душа ж болит… И вопрос: как это все передать? Здесь же многие экспонаты — из семейных архивов работников».

Галина Владимировна проработала на фабрике 37 лет. Начинала швеей: «В школе трошки научилась строчить. Пришла сюда. Работала и училась на вечернем отделении в „техноложке“ (Витебский государственный технологический университет — TUT.BY) на инженера-технолога швейного производства. Потом трудилась на разных должностях. Была последним секретарем партийной организации. А с 1995 года пришла в профком. Сразу замом, потом возглавила его».

Галина Аксенова, как и Татьяна Позднякова, светло вспоминает креативные идеи, которые рождались в художественно-экспериментальной мастерской: «Работать там было одним удовольствием. Например, какие красивые комбинации и пеньюары мы придумывали и шили! Теперь это ушло, а ведь это такое сексуальное женское белье. И мы видели, как вся эта красота создавалась».

Галина Владимировна отождествляет себя с фабрикой и ее работниками. В своем экскурсе в историю «КИМа» чаще всего употребляет местоимение «мы». Например:

«В 1933 году мы вышли на внушительный по тем временам объем производства: 57 млн штук чулочно-носочных изделий, 16 млн штук — трикотажных».

«КИМ» — это республика, на ее фоне прослеживается история советского государства. Кстати, в социализме мы жили до 90-х годов: ходили на митинги, демонстрации".

«В 1965 году на „КИМе“ случилась революция. Мы — первыми в стране! — начали выпускать хлопчатобумажные детские колготки. Это был прорыв, счастье для детишек и мамочек! Ведь до этого на ребенка надевали пояс на пуговичках, а к нему на резинках пристегивались чулки. И это было так неудобно. К тому же, часть тела все равно оставалась голой. Прошло полвека, а эти колготки носят и современные дети».

Галина Аксенова пока не верит, что ее родного предприятия вскоре не станет:

— У нас на фабрике — более 200 трудовых династий, из таких семей — едва ли не каждый второй работник. У многих в трудовой книжке всего две записи: принят на фабрику «КИМ» и уволен отсюда же — в связи с выходом на пенсию. Люди уходили на заслуженный отдых и в 70, и даже в 80 лет.

Иметь возможность трудиться — это счастье. Если так подумать, человек ведь жив трудом. А сейчас — страшно представить, что не будет больше этого труда. Мы же приросли кожей к нашим цехам. Знаем тут все с закрытыми глазами. Никто не верит, что это конец…

…В этой капсуле — послание потомкам. В 1981 году его туда заложили ветераны войны. Вскрыть велели 7 ноября 2017-го — на столетие Октябрьской революции. Теперь капсула, скорее всего, будет храниться в краеведческом музее.

Теги: Витебск