Поток иссяк. На что надеяться народу и властям на руинах белорусской модели

Источник материала:

Продолжая разговор о страновой стратегии, о том, какую экономическую модель возможно выстроить в стране взамен обанкротившейся «белорусской модели», приходится затрагивать и политические вопросы. Поскольку на всем постсоветском пространстве политика и экономика связаны намного теснее, чем это должно быть и теснее, чем в развитых странах.

Реформы - не наш формат

В одной из лекций в Нацбанке Казахстана г-н Аузан заметил, что нет смысла разрабатывать и предлагать экономические модели, если в стране нет достаточно мощных политических сил, способных эти модели поддержать и реализовать. С моей точки зрения, например, в России назревшие структурные реформы в экономике активно тормозит торгово-финансовый капитал, располагающий достаточными силами, чтобы воспрепятствовать невыгодным ему реформам.

Пессимизм многих комментариев к моим статьям как раз и основывается на абсолютной монополии власти в нашей стране, бороться с которой корреспондентам не представляется возможным. Опять таки, с моей точки зрения, эта власть уже не столько персонифицирована, сколько находится в руках достаточно большой группы нашего чиновничества. Которая научилась, при необходимости, и президента направлять. Где — фильтруя информацию, где — запугивая, нажимая и пробивая.

А давление таких корпоративных групп может быть очень сильным. Например, потихоньку всплывающая информация об истории реформ в России в 1991 году.

В недавней статье лауреата Нобелевской премии Дж. Стиглица о причинах экономических трудностей России есть интересная информация на эту тему. Кстати говоря, основные причины трудностей он как раз видит в пороках той экономической модели, которая была принята Россией в 1991 году.

Известно, что команда Ельцина, в помощь реформам, получила от США команду экспертов из Гарвардского университета. В 2006 году в конгрессе США были проведены слушания по работе этой команды. В процессе слушаний было признано, что, во-первых, направления и результаты реформ не соответствовали планам руководства США, и, во-вторых, в работе экспертов имела место массовая коррупция. Экспертов заставили вернуть потраченные Госдепартаментом деньги.

Было известно, что и команда Е. Гайдара, и Чубайс старались скрупулезно выполнять рекомендации американских экспертов. Но если эти рекомендации готовил, и через взятки проводил через экспертов не Госдепартамент, то кто? Для такой работы требуется и группа высококлассных профессионалов, и время на подготовку: «на коленке» разработать их не получится. И кто платил деньги? Суммы ведь были немалые, у российского правительства таких денег не было.

Вряд ли в условиях 1991 года было возможно, чтобы какая-то внешняя сила попробовала бы конкурировать с Госдепом США в воздействии на российские реформы. Во всяком случае, мой личный опыт работы в финансовых структурах в Москве в 1992−93 г. г. показывает, что ни правительство России, ни какие-либо внешние силы открыто с американцами не конфликтовали.

Значит, была в России сила, которая смогла разработать свой вариант рыночных реформ и сумела «подкорректировать» ту программу, которую навязывали стране американцы. К счастью это было для страны или нет — Бог весть, историю назад не перекрутить. Но российские реформы все равно стали компромиссом между программой американцев, давлением внешнего финансового капитала и собственными российскими разработками.

Где-то — компромисс, а где-то — и чистая эклектика, смесь едва согласуемых друг с другом мер, положений, программ. Продавленных в свое время разными группами влияния. Что сильно чувствуется и сегодня в спорах между «либералами» и «государственниками» в российском истэблишменте.

Да и сегодня в России просматривается влияние на ее экономическую политику разных групп со своими интересами. Ее экономическая политика не только непоследовательна, но и ее главные векторы до конца не определены. Что создает для ее союзников дополнительные проблемы.

Совсем другая ситуация в Беларуси. Уже сам приход к власти Александра Лукашенко был возможен, поскольку и чиновники, и директорский корпус категорически не принимали российские реформы. Причем Вячеслава Кебича подозревали в возможной капитуляции перед Россией. А сегодня и «вертикаль», и тесно связанный с нею директорский корпус представляют собой единственную в стране политическую силу. А поскольку никакие из обсуждаемых сегодня вариантов структурных реформ их групповым интересам не соответствовали, имело место откровенное торможение любых реформ.

В рамках «белорусской модели властная «вертикаль», хотя и не формально, контролирует все основные денежные потоки в стране. Завязанная на наполнение бюджета, финансирование социальной сферы, основным содержанием своей работы «вертикаль» волей-неволей приняла регулирование финансовых потоков. Причем по отношению к хозяйствующим субъектам «вертикаль» зачастую ведет себя как оккупационная администрация: увидела деньги — отобрала «на государственные нужды». Причем исходя исключительно из сиюминутных потребностей.

Продолжается это достаточно долго, обросла «вертикаль» «любимыми фирмами», коррупция, судя по регулярности посадок, пустила корни прочные. И какие-то там «структурные реформы» для такого, с их точки зрения, благолепия, угрозу представляют нешуточную.

Еще несколько лет назад структурные реформы у нас ассоциировались с массовой приватизацией. К ней наши чиновники попытались даже приспособиться: шустро поделили госсобственность на «зоны влияния», подготовились. Да только кризис разбушевался. И сегодня они не представляют, что делать с предприятиями, и, даже приватизировав их, тем более не представляют, как из таких активов какую-то пользу для себя извлечь. Пригодных к приватизации активов в стране не так много, даже МВФ, ознакомившись с финансовым состоянием наших предприятий, вопрос об их приватизации снял. Да и Россия прекратила попытки забрать какие-то предприятия за долги. Не выглядят привлекательными и активы в торговле, в сфере услуг, в строительстве.

Ресурс кончился, осталась надежда

Вот и осталось для нашей бюрократии одно «поле для кормления» — финансовые потоки государства. А они настолько обмелели, что без российских кредитов и нефтегазовой подпитки дефолт выглядит вполне реальным. Потому такой энтузиазм и вызывают и решение проблем с Россией (пусть и временное), и надежды на кредит от МВФ.

Однако остается главный вопрос — столь небольшие вливания (2−3 млрд долларов при потребности экономики в инвестициях в 60−100 млрд — капля в море и в перспективе ничего не решают) дают лишь временную передышку, экономика продолжает работать в режиме отрицательного накопления, советское наследство большей частью уже проели. Принимать решение о кардинальном сокращении государственных расходов и искать источник и направления инвестиций все равно необходимо срочно. А здесь — тишина.

И есть еще один принципиальный вопрос. Пока не имеющий решения ни у нас, ни в мире.

На украинском майдане обозначилось противостояние «продвинутой» части общества и «ваты», массы населения, жаждущих спокойной работы и стабильных, пусть и не очень больших, заработков. И проблема эта — общемировая. Поскольку общий рост производительности труда лишает аутсайдеров рабочих мест безвозвратно. Тем более — сегодня, когда во многих отраслях рост производительности носит взрывной характер, и сокращением зарплат конкурентоспособность не обеспечить.

«Бунтом ваты» можно объяснить и исламский радикализм, и «арабскую весну», и успехи Трампа, Ле Пен, националистов по всему миру. А в Казахстане уже сформировались общественные движения «ватников» и «антиватников». В целом, «бунт ваты» — ее естественная реакция на эгоизм и наплевательское отношение к ее интересам со стороны элит. И уговоры, что положение «диктует невидимая рука рынка» и оно носит объективный характер чем дальше — тем меньше действуют: фактор корыстных интересов элит убеждает массы больше.

Когда-то на меня произвели впечатления исследования группы американцев, которые установили, что в любых народах и во все времена процент творческих личностей — приблизительно 5%. Все остальные просто хотят зарабатывать себе и своей семье на привычный образ жизни. Имел возможность проверить на выборке около 300 человек. Похоже.

Думаю, что и процент способных стать бизнесменами тоже невелик и тоже постоянен. В нашем общественном сознании еще не перемололись впечатления о 90-х, когда рынок еще не сформировался и перспективы обогащения открылись для многих. Большая часть открывших неподготовленный бизнес сегодня обречена на разорение: рынок стабилизировался, и малый бизнес на нем — лишь корм для более крупного. Не случайно в России, по данным А. Кудрина, лишь 23% населения считает, что их личное благополучие от них и их усилий и зависит. Заметим, что еще 7 лет назад таких было 43%.

Думаю, что у нас этот процент еще меньше: слишком много креативных личностей мы потеряли: уехали, кто — в Россию, кто — на Запад. Да и стареет наше население.

Именно поэтому я скептически отношусь к либеральным идеям сделать ставку на малый бизнес. Наряду с объективными трудностями (отсутствие доступа к капиталу, проблемы с формированием рынка сбыта, давление чиновников, др.) фактор малочисленности тех, кто способен реально укрепиться на рынке, не позволяет надеяться тут на успех. Шансов выиграть в «Спортлото» побольше. Да, ставка на малый бизнес без госпрограмм позволит некоторому количеству людей обогатиться, но проблем страны не решит.

А вот электоральное давление на власть со стороны нашей «ваты» у нас побольше, чем в любой из постсоветских стран. И власть этим откровенно злоупотребляла. Но проблема власти в том, что наша «вата» не интересовалась, на что и как тратит власть ресурсы страны, пока уровень жизни рос. И совсем по-другому воспринимает проколы, просчеты и излишества чиновников, когда растет безработица и сокращаются реальные доходы.

Мы пришли к ситуации, когда наша бюрократия не в состоянии реализовывать свои интересы в рамках «белорусской модели»: для этого просто нет ресурсов. Ее попытки сохранить контроль над экономикой и ее финансовыми потоками в условиях, когда она не способна этим управлять, бессмысленны и бесперспективны. А снижение уровня жизни, рост безработицы провоцирует ее социальную базу, «вату», на протест. И пока выхода из этой ситуации власть стране предложить не может. Да и не способны они в тиши кабинетов даже предложения такие выработать: тут мозговой штурм надо, широкое обсуждение. А у них все НСУР-2030 получается.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции