Громкий и настырный стук в окно буквально распорол сторожкую тишину стылой ноябрьской ночи. Сергей Чумаков, приехавший на выходные в гости к родителям в деревню Юзуфово Минского района, вышел на крыльцо. Два возбужденных и откровенно пьяных парня, отчаянно жестикулируя и перебивая друг друга, плели какую–то галиматью о «море крови», «побитых хлопцах» и «мертвяке в теплице». Виктор пошел будить отца.
Ночные визитеры
Поднятый с постели сыном Чумаков–старший, учредитель и председатель местного кооператива по выращиванию овощей и владелец той самой теплицы, о которой, как вскоре выяснилось, и шла речь, сразу узнал поздних визитеров: местные ребята — 21–летний Александр Кирьянцев и 18–летний Юра Таргонский. Не успел Владимир Павлович толком уразуметь, о чем все–таки идет речь, как из тягучей темени выкатилась еще одна взлохмаченная шаткая фигура — 16–летний Стас Гавдур, разнорабочий его хозяйства. Задыхаясь, Стас выдавил:
— Это они, Кирьянцев и Таргонский, сделали криминал.
— Какой криминал? Да ты что? — оба парня были явно обескуражены.
Матово–приглушенный свет электрической лампочки холодно обливал два распластавшихся на полу теплицы окровавленных тела. Чумаков–старший метнулся к одному, ко второму. У того, который постарше, пульс прощупывался. У того, кто помоложе, сердце не билось. Владимир Павлович позвонил в милицию, попросил, чтобы вызвали «скорую» и побыстрее выезжали сами.
Труп убитого (в этом, судя по специфическим ранам, сомнений не было) 19–летнего Юрия Вербицкого повезли в морг. Избитого до полусмерти 26–летнего Александра Тарловского — в реанимацию. Гавдура, Кирьянцева и Таргонского — в ближайший отдел милиции в Заславле.
Перекус с добавкой
В 4 часа дня, предшествовавшего кошмарной ночи, Владимир Павлович Чумаков позвонил Стасу Гавдуру. Попросил его хорошенько протопить в теплице, поскольку синоптики пугали замoрозками, и перенести туда привезенные накануне дрова.
— Дров много, — заметил фермер, — вы с Сашей можете дотемна не управиться. Позови еще кого–нибудь.
Саша Тарловский, тихий, немногословный и старательный, работал у него давно. Стас Гавдур — всего вторую неделю. Взял его Чумаков больше из сочувствия, нежели по необходимости. Семья пацана жила, что называется, с копейки. Стас год как окончил базовую школу. Специальности никакой, соответственно, работы — тоже. Да и не особо кто–то с ним хотел вожжаться. Отец Стаса сгорел от водки, когда малышу было всего 4 месяца. Мать, задавленная домашними хлопотами (кроме сына, в семье были три дочери, старшая из которых лишь недавно стала жить отдельно), не очень баловала Стаса вниманием. И потому рос он, как татарник на заброшенной пашне, — колючим, одиноким и, по сути, никому не нужным. В итоге в свои 16 уже имел полгода условно за хулиганство.
...В помощники Гавдур призвал своего приятеля Юру Вербицкого. Вместе с Тарловским они раскочегарили в теплице большую печь–буржуйку и стали таскать дрова. Через пару часов решили перекусить. Как повелось, не всухую. Тарловский сбегал в магазин. Принес 2 бутылки водки «Беларусь синеокая» и двухлитровый баллон пива «Оболонь». Перекусывали ссобойками Гавдура и Тарловского. Закуски хватило вполне. А вот выпивки показалось мало. Вербицкий остался в теплице. Гавдур и Тарловский пошли за добавкой. Магазин был уже закрыт, и Саша взял курс на ближайшую «точку», где горячительное с небольшой переплатой можно было достать в любое время суток. Стас направился к местному киоску. За пивом.
Ужас в теплице
Когда–то у Юры Таргонского было много друзей. Но со временем остался только Саша Кирьянцев. Потому, что тот был одним из немногих в Юзуфове молодых людей, кто не нюхал клей. Местные пацаны буквально помешались на этой заразе. Собирались на заброшенном складе минеральных удобрений. Располагались на импровизированных стульях, сделанных из силикатных блоков, в специально подвешенном для пущей ловли кайфа гамаке. И из пластиковых пакетов жадно вдыхали пары «Момента». До потери памяти и человеческого облика. О токсикопритоне в деревне не знали разве что груднички. Но смотрели на него сквозь пальцы. Мол, чепуха это. Мелкие шалости пацанья. Юра так не считал. Он не нюхал клей принципиально. А пил водку. С Кирьянцевым.
В тот злополучный вечер к ним присоединился 16–летний Денис Воронько. Втроем махнули 3 бутылки водки. Прямо возле магазина. Благо никто, как обычно, не обращал внимания. Пьют ребята, ну и пусть себе пьют. Лишь бы не хулиганили. Когда «лакировались» пивом, подошли отоваренный «Оболонью» Гавдур и подоспевший с «точки» Тарловский, который добыл там 2 бутылки сорокаградусной. Гавдур, изрядно пьяный и оттого безмерно щедрый, пригласил в теплицу. Продолжить. Но троица отказалась, так как у них было что выпить. О приглашении Таргонский вспомнил около полуночи. Когда водка закончилась. Воронько к тому времени пребывал в отключке, а градуса им с Кирьянцевым вроде как недоставало.
...Впоследствии Таргонский рассказал на допросе, что невменяемый Гавдур, лежавший между трупом Вербицкого и избитым до страшной неузнаваемости Тарловским, не смог подняться даже после чувствительных пощечин. Тогда они решили сообщить об ужасе в теплице ее владельцу — Чумакову.
Несмотря на то что милиции с самого начала было ясно, кто убил Юру Вербицкого и искалечил Александра Тарловского, которого врачи буквально вытащили с того света, следствие по делу длилось более полугода. Во–первых, потому, что изувеченный Тарловский в силу своего физического состояния долгое время просто не мог говорить. А когда смог, оказалось, что он абсолютно ничего не помнит, — то ли оттого, что в момент избиения был амнезийно пьян, то ли вследствие тяжелейшей травмы головы. Во–вторых, потому, что преступник постоянно менял свои показания, обвиняя в содеянном других людей, причастность которых к трагедии в Юзуфове приходилось проверять и перепроверять. Однако в конце концов он сознался. Ибо предъявленные улики — забрызганная кровью жертв куртка и отпечатки пальцев на куске металлической трубы и согнувшейся от ударов вилке — были тяжелее самого тяжелого признания.
...Именно вилкой в горло нанес первые удары своим друзьям Стас Гавдур. Пацан, съехавший с катушек от лошадиной дозы водочно–пивного коктейля (возможно, с добавлением клеевых паров, так как все трое — и это доказало следствие — были завсегдатаями токсикопритона на заброшенном складе минудобрений). Добивал — по голове — обрезком металлической трубы и поленом, которое потом сжег в печке. Обессилев от вспышки безумной ярости, упал на тепличный пол и тут же уснул. А когда проснулся от пощечин Кирьянцева и Таргонского, с натугой, но понял, ЧТО сотворил, ЧТО ему теперь за это грозит, и поспешил следом за парнями к Чумакову. Дабы во что бы то ни стало перевести стрелки вины на них.
В этой страшной и нелепой истории неясным осталось лишь одно — мотив преступления. На вопрос «из–за чего?» Гавдур неизменно отвечал: «Стали возникать». Однако объяснить, почему и каким образом, так и не смог, ссылаясь на алкогольный провал в памяти.
Минский областной суд приговорил несовершеннолетнего Станислава Гавдура к 10 годам воспитательной колонии.
Комментарий
Заместитель председателя Минского областного суда Геннадий Клещенок:
— Автор подчеркнуто сосредоточил внимание не на картине преступления, а на деталях, ее обрамляющих. На обстановке, которая, собственно, это преступление и породила. Притон токсикоманов, о котором знает вся деревня. Общеизвестные «точки», где может достать спиртное кто угодно и когда угодно. Продажа пива несовершеннолетнему. Распитие водки прямо возле магазина. Наконец, безумная попойка в теплице, то есть непосредственно на рабочем месте, которая длилась, как зафиксировано в уголовном деле, почти 5 часов (!). Все это происходило не в пустыне. Но никто не остановил, не одернул, не призвал к порядку молодых людей, старшему из которых 26, а двоим младшим по 16, парня, ставшего убийцей, его жертв, главных свидетелей (кстати, при таком раскладе свидетели вполне могли оказаться и в совершенно другой ипостаси). Никто не приструнил тех, кто способствовал этому безобразию. Потрясающее безразличие и равнодушие, которое смело можно назвать преступным. Появились они не сегодня и не вчера. Победить их сложно. Но бороться с ними надо. Всем миром. Иначе кошмары, подобные юзуфовскому, со зловещей периодичностью будут происходить и в других местах.
Главная
Гороскопы
Громкий и настырный стук в окно буквально распорол сторожкую тишину стылой ноябрьской ночи. Сергей Чумаков, приехавший на выходные в гости к родителям в деревню Юзуфово Минского района, вышел на крыльцо. Два возбужденных и откровенно пьяных парня, отчаянно жестикулируя и перебивая друг друга, плели какую–то галиматью о «море крови», «побитых хлопцах» и «мертвяке в теплице». Виктор пошел будить отца.
В 4 часа дня, предшествовавшего кошмарной ночи, Владимир Павлович Чумаков позвонил Стасу Гавдуру. Попросил его хорошенько протопить в теплице, поскольку синоптики пугали замoрозками, и перенести туда привезенные накануне дрова.
Когда–то у Юры Таргонского было много друзей. Но со временем остался только Саша Кирьянцев. Потому, что тот был одним из немногих в Юзуфове молодых людей, кто не нюхал клей. Местные пацаны буквально помешались на этой заразе. Собирались на заброшенном складе минеральных удобрений. Располагались на импровизированных стульях, сделанных из силикатных блоков, в специально подвешенном для пущей ловли кайфа гамаке. И из пластиковых пакетов жадно вдыхали пары «Момента». До потери памяти и человеческого облика. О токсикопритоне в деревне не знали разве что груднички. Но смотрели на него сквозь пальцы. Мол, чепуха это. Мелкие шалости пацанья. Юра так не считал. Он не нюхал клей принципиально. А пил водку. С Кирьянцевым.