Записка в школьной тетради

В Глусском районе есть деревня Калатичи, а в самом городском поселке Глуск — улица Тельмана. В этих населенных пунктах и произошли трагические события, о которых мы расскажем. Через неделю после своего одиннадцатого дня рождения в райцентре хоронили девочку, она покончила с собой. А три месяца спустя на чердаке дома в деревне Калатичи следом за дочерью свела счеты с жизнью и ее мать.

Как следствие этого, минувшей весной суд Глусского района признал виновным Василия Лисименко в совершении преступлений и приговорил к 3 годам и 7 месяцам лишения свободы. Почему же?

Ее, Надежду Кощево, сожитель Лисименко постоянно, на протяжении ряда лет, избивал на глазах ребенка, всячески измывался. Из-за скандалов, чинимых в доме, у ребенка сдавали нервы, нарушилась психика, девчонка впадала в истерику, боялась показываться на глаза отчиму, допоздна бродила голодная по улице. Мать все чаще находила в ее школьных тетрадях записи, в которых дочь откровенно писала, что не выдержит подобных экзекуций, покончит с собой. Но, видимо, до поры этим записям не придавалось особого значения. Хотя там же, в школьных тетрадях, давалась и краткая характеристика отчиму, которого из-за постоянных пьяных скандалов и рукоприкладства девчушка просто не могла уже терпеть рядом. Эти ученические записи видел и сожитель. Однако никак на них не реагировал. А мать от греха подальше их просто-напросто сжигала в печке.

Надо сказать, что с 2000 года, живя с Надеждой Кощево, у которой имелась ко времени их знакомства двухлетняя дочь Инна, сожитель любил выпить и покуражиться над женщиной и ее дочерью. В 2001 году Надежда из города Минска вынуждена была переехать на постоянное место жительства в городской поселок Глуск. Ей казалось, что здесь, в родном Глуске, ее возлюбленный Василий, утихомирится, перестанет хлестать спиртное. Но, как ни горько это осознавать, жизнь матери и дочери ничуть не изменилось в лучшую сторону. Наоборот, постепенно стала раскручиваться спираль новых кругов ада.

Войдя в «воспитательный» раж, сожитель пускал в ход и кулаки, постоянно оскорблял и унижал Надежду, принуждал ее дочь выполнять непосильно тяжелую работу. Инне и ее матери надоело жить в постоянном страхе, но как избавиться от «опеки» изверга, они не знали. Обычно в таких случаях люди просто разбегаются, но это если существуют цивилизованные отношения. Надежда не знала, как избавиться от тирана-сожителя, жила в постоянном страхе.

Возможно, всю трагичность жизненной ситуации Надежда осознала слишком поздно? Видимо, ей следовало раньше заявить во весь голос о своей беде, и милиция нашла бы более ощутимые рычаги воздействия на мучителя, если бы женщина решительнее выразила готовность постоять и за свою дочь, и за себя. Но возникает и резонный вопрос: а был ли бы услышан ее голос?

Как следует из материалов уголовного дела, Василий Лисименко только в 2009 году дважды привлекался к административной ответственности по ст. 17.1 КоАП. Но отделывался легким испугом — штрафом и, естественно, в состоянии алкогольного опьянения вновь приставал к Надежде Кощево, вспоминал о ремне и, недолго думая, стегал им и Инну, и ее мать.

Словом, в социально-бытовом треугольнике мать-дочь-сожитель осталось слишком много вопросительных знаков и многоточий.

«Работая в РУСХП «Эксбаза Глуск», я из-за нехватки времени, — объяснял в суде Лисименко, — просил ребенка приготовить покушать, убрать в доме». По поводу синяков у ребенка выкручивался как уж: дескать, Инна была очень шустрой девочкой, потому и приходила из школы с синяками, поскольку часто падала.В тот роковой день — 11 июля 2009 года, — давал показания в суде тридцатишестилетний Лисименко, — они с сожительницей ушли на работу. Перед уходом попросил Инну убрать в доме и приготовить поесть, так как после работы собрались пойти в лес за ягодами. Перед обедом сожитель приехал домой и обнаружил Инну в веревочной петле. Лисименко утверждал, что пытался сделать ей искусственное дыхание. Но уже было поздно, поэтому вызвал «скорую помощь» и милицию. «Дочь не избивал, не унижал, не оскорблял», — клялся в суде обвиняемый.

После смерти дочери Надежда ушла от Лисименко — переехала жить в деревню Калатичи Глусского района. Не осознав до конца в случившейся драме своей вины, сожитель несколько раз приходил к ней в деревню, но убитая горем женщина не впускала его в дом. Соседи в свою очередь говорили ей, чтобы она гнала сожителя из своей жизни. Лисименко опять устраивал скандалы, грозился убийством Надежды.

9 октября прошлого года, подходя в очередной раз к дому сожительницы, увидел, что на чердаке приоткрыто окошко. Поднялся по лестнице на чердак. Надежда, доведенная смертью дочери и сожителем до безумия, была мертва — покончила жизнь самоубийством. На чердачном полу валялись окурки от сигарет «Минск», сгоревшие спички… Очевидно, прежде чем лишить себя жизни, Надежда, выкуривая сигарету за сигаретой, еще раз окунулась в черный омут будней своей жизни, где преобладали лишь отчаяние и боль: слезы и смерть дочери, пьяная брань сожителя да тумаки с синяками (Надежда, надо сказать, спиртных напитков не употребляла, не имела нарушений трудовой дисциплины).

В соответствии с заключением комплексной психолого-психиатрической экспертизы, состояние Надежды Кощево в период времени, предшествующему ее самоубийству, квалифицируется как состояние повышенного эмоционального напряжения. Этому способствовали два основных мотива: внешний — конфликт с Василием
Лисименко и внутренний, связанный с постигшим ее непоправимым горем, — смертью дочери. В данном случае прослеживается причинно-следственная связь между ее эмоциональным состоянием и переживанием о смерти дочери.

В предсмертной записке Надежда Кощево обращалась к родителям: просила у них прощения и высказывала свою боль. Заявляла, что больше не может мучиться, поскольку Вася (Лисименко) приходит к ней, избивает ее и угрожает расправой.

Исследовав в судебном заседании собранные по делу доказательства, выслушав свидетелей, суд Глусского района признал вину подсудимого Василия Лисименко в доведении дочери и матери до самоубийства и огласил приговор: 3 года и 7 месяцев лишения свободы. Областной суд, рассмотрев кассационную жалобу, оставил приговор без изменения.