5 нехитрых условий счастья от профессионального суцидолога

Источник материала:

Счастье — гнилой товар. Но все же самый ходовой. Им наперебой торгуют маркетологи, религиозные деятели, политики, психологи, законодатели моды и прочие авантюристы.

Смысл жизни нужен нам по одной-единственной причине — чтобы не покончить с собой, считает известный врач-психотерапевт Андрей Курпатов. - Поверьте профессиональному суицидологу — это почти медицинский факт. Если непонятно, зачем жить дальше, жить дальше становится совершенно невыносимо. Но проблема в том, что смысла в жизни, сколько ни тужься, не обнаруживается.

Конечно, можно утешаться преданиями «древнееврейского фольклора» (© Невзоров А. Г.). Но даже в них, признаемся честно, смысл жизни не указан, не определен и не сформулирован. Возможны, конечно, и альтернативные побасенки, но нигде ответа на сакраментальный вопрос все равно нет.   

Таким образом, мы оказываемся перед достаточно жесткой альтернативой: либо признать уже, наконец, отсутствие в жизни всякого смысла и свести с ней счеты, или, например, допустить, что он все-таки есть, но настолько сложен, замысловат и непостижим, что в него надо просто верить (хотя остается неясным, как можно поверить в то, что никак не предъявлено).   

Но верна ли сама эта альтернатива? В конце концов, мы же как-то продолжаем жить, несмотря на очевидное отсутствие в жизни смысла. Следовательно, есть еще что-то, что нас в ней держит, хотя мы и не вполне, вероятно, это «что-то» осознаем. И действительно, мы держимся… за иллюзию счастья.

Счастье — гнилой товар. Но все же самый ходовой. Им наперебой торгуют маркетологи, религиозные деятели, политики, психологи, законодатели моды и прочие авантюристы. Купите, проголосуйте, поставьте лайк — и будет вам счастье!  

Поскольку товар с гнильцой, его никогда не показывают целиком, резонно полагая, что мы тут же кинемся врассыпную. Впрочем, известно, что, если нам показать лишь самый его краешек, наше воображение само дорисует все, что необходимо, причем до идеального состояния.

Рекламный плакат демонстрирует нам только небольшую часть модели — глаз, профиль, ногу, — остальную «красоту» мы придумываем сами, и вовсе не под дулом автомата. Нам просто очень хочется счастья. Разнообразным представителям «Бога» на земле достаточно лишь сказать, что «Он» нас любит, как мы тут же с легкостью ощущаем нисходящую на нас благодать. Да, хочется очень. Аж скулы сводит.

Или вот, например, политика… Как вам это чудо с 87%? Конечно, обещали народонаселению сверхдержаву — и вот она, полюбуйтесь! Сама ООН вздрогнула! Причем вздрогнула она на самом деле или нет — не так важно, главное — мерещится народонаселению счастье! Надо ему!

Про психологов, соблюдая корпоративную этику, я и вовсе молчу…

Ну да что там психологи, в конце-то концов! Этот фокус работает даже без «продавцов» — с любовниками и вторыми половинами, с рождением детей и карьерным ростом, с переездом на новую квартиру и в другую страну. Мы сначала воодушевляемся, очаровываемся, проникаемся, что-то себе фантазируем, грезим счастливым будущим, идем ва-банк и без оглядки, а потом бац — возвращаемся аккурат к разбитому корыту и недоумеваем, мол, что это было?..

Такой вот это товар — «счастье». Сплошное разочарование. Мечты не сбываются, картинки не оживают, а невозможное остается невозможным. В общем, глобальный лохотрон. Мы уже тысячу раз обжигались и все без толку: как те ежики, плачем, колемся, но продолжаем коитировать кактус.

Мечта о счастье — это наше все, на ней все зиждется. Если человек решается на самоубийство «по идеологическим соображениям», то вовсе не потому, что потерял некий виртуальный «смысл», а лишь от того, что больше не верит в возможность своего счастья. Да, именно про «смысл» он напишет в предсмертной записке, но думать будет о том, что счастья нет. И не предвидится.

Почему не напишет как есть — про счастье? Потому что неловко и совестно нам о нем мечтать. Вроде как выглядишь глупо. Если о «смысле жизни» переживаешь, то это ничего, даже солидно. А если о счастье, то попахивает инфантилизмом, мол, «мы же все взрослые люди», «надо понимать, что жизнь не сахар», «крепись и будь как все».

Короче говоря, пора уже нам научиться говорить себе правду: не «смысл жизни» нас волнует, а сможем ли мы еще быть счастливы. Всегда, когда мы говорим о «смысле», мы на самом деле говорим о «счастье». Поэтому первое надо просто вычеркнуть, а второе крупно сверху написать. Так будет честно. Привирая, этот ребус не решить.   

Когда в начале нулевых доктор психологии Мартин Селигман занялся созданием «позитивной психологии», я, признаюсь, поначалу решил, что Альцгеймер не дремлет и великий старик банально выжил из ума.

Ну правда, в 60-х Селигман в изощренно-издевательских экспериментах на собаках открыл феномен «выученной беспомощности», без которого мы бы так и не разобрались в патогенезе депрессии. В общем, Селигман представлялся мне таким грандиозным, бессердечным рыцарем объективной науки (как Иван Петрович, почти). А тут на тебе, какая-то «позитивная психология» и «исследования счастья» — ляськи-муськи, сяськи-масяськи. Тьфу!

Когда я прочел первую книгу Селигмана по этой его новой «теории» — «Подлинное счастье», — мои опасения нашли полное подтверждение. И я окончательно убедился в том, что наш главный враг Альцгеймер, а другого просто нет. Она была ужасна.

Впрочем, страшный диагноз не подтвердился: через десять лет Мартин Селигман публикует другую книгу — «Путь к процветанию», в которой называет свой прежний взгляд «простым счастьеведеньем», не заслуживающим права считаться полноценной наукой. Настоящий ученый, ничего не скажешь! Впрочем, настоящий ученый, как выяснилось из этой же книжки, страдает другой патологией: пользуясь нашим профессиональным жаргоном, слегка «подманьячивает».

 

Судите сами. Мартин Селигман преобразует школы и кампусы, реализует огромную программу повышения оптимизма в армии США, перерабатывает базовые установки Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), не без успеха воюет с фармгигантами и системой медицинского страхования, он консультирует ведущие корпорации, рассказывает правительству, как правильно считать ВВП и реформировать Уолл-стрит, а поднятую им проблему сексуального удовлетворения астронавтов на МКС, к слову, не без иронии называют в NASA «проблемой Селигмана».   

Все это звучит забавно, но, поверьте, если бы «позитивная психология» не демонстрировала подлинной эффективности, то Селигмана бы не пустили ни в американскую армию, ни в школы, ни в корпорации, ни тем более в NASA. «Позитивная психология» действительно работает: согласно исследованиям, она эффективнее психотропных препаратов и других видов психотерапии. Причем она оказывает существенное воздействие не только на больных депрессией, но и на «нормальных людей». Она их буквально меняет — самым настоящим образом! Возможно, что, после гипноза и психоанализа, «позитивная психология» Мартина Селигмана — самый значительный прорыв в технологиях воздействия на психику человека.

Как это работает? В чем тут фокус?

Селигман с сотрудниками, а их огромное множество, разработал сотни упражнений, техник, тестов и т. д., и т. п. И все они прицельно бьют в одну точку — значительно повышают самооценку подопытного. Да, рецепт предельно прост: если вы даете человеку задания, в результате которых он начинает думать о себе лучше, нежели привык, его самоощущение меняется. Он становится более оптимистичным, деятельным, открытым и социально ответственным. Благодаря этому растет его успешность, отношения с другими людьми улучшаются, а самооценка — теперь уже сама собой — пухнет как на дрожжах.

Такой вот самозаводящийся моторчик счастья.

И я бы, наверное, не стал рассказывать о докторе Селигмане, если бы не та точка, которую он поставил в дискуссии о человеке. Человек — и теперь в этом совершенно невозможно сомневаться — примитивнейший аппарат. Его легко можно не только запугать (об этом мы знали всегда), но и осчастливить. Нужно лишь знать, где у него та заветная кнопка.

Итак, где же она? Чтобы изменить наши представления о себе, о жизни и саму нашу жизнь, не нужна ни физика, ни лирика, ни метафизика, ни духовность. Можно обойтись без религиозной проповеди, бесконечной медитации, государственной идеологии, национальной идеи и философии смыслов. Достаточно просто фокусов Селигмана с нашей самооценкой.

В общем, зверушка эта вовсе не тайна за семью печатями, как нас научили. У нее легко можно сформировать «выученную беспомощность» (Селигмана, кстати, подозревают в том, что он консультировал военных по технологиям ведения допросов), а можно превратить в «машину процветания». То и другое работает, а соответствующие профессора не дремлют.

Впрочем, Селигман оказался в очень непростой ситуации (и сам это прекрасно осознает): он добивается невероятных практических результатов, но пока никак не может сформулировать теорию. Признать правду, что он просто разработал технологию позитивного зомбирования (типа «выученной беспомощности», только наоборот), Селигман, понятное дело, не может. Допускаю, впрочем, что, находясь под воздействием собственного «выученного оптимизма», он этого даже не понимает.  

А теория нужна, и с ней на самом-то деле никаких сложностей нет.

Со «счастьем» все предельно просто. Вы будете счастливы при соблюдении всего лишь пяти нехитрых условий. Во-первых, ваши базовые потребности должны быть удовлетворены, а это, по нынешним временами, не так уж и сложно. Во-вторых, у вас не должно быть психического заболевания, которое проявляется как раз сниженным настроением: депрессии, например, или чего-нибудь еще в этом роде. Впрочем, психофармакология нам поможет.

Самое интересное и важное начинается дальше: третье, четвертое и пятое — это наличие интереса, позитивных представлений о будущем и поддержка со стороны социального окружения. Всё. Какую бы теорию, практику, мифологию вы ни проанализировали, если они работают и дают результат, то непременно обнаруживаются три указанных пункта: интерес, перспектива и наличие доброжелательного комьюнити.  

Все мы сейчас дико несчастливы именно потому, что наш интерес притупляется псевдоинтеллектуальным фастфудом, образ будущего больше не рисуется из-за общей суеты, а само наше общество рассыпалось по куче причин, которые даже бессмысленно здесь обсуждать.

Впрочем, существует масса способов помочь страждущим. Система Селигмана, например, очень неплохо справляется. Мы поднимаем самооценку, нагоняем оптимизма, и вот уже психика строит планов громадье. Ей дико интересно то, что мы делаем, потому что она предвосхищает новые и новые «ага-переживания». Да и социальная поддержка нам тоже обеспечена — с позитивными и оптимистичными людьми всегда приятно иметь дело.

Но ровно такого же результата можно добиться и с помощью «церкви», причем неважно какой, даже виртуальной (когда верят в некое Высшее Начало, Мировой Разум или что-то еще в этом роде). Вера — идеальный анестетик наших страданий: будущее обещает светлое, жизнь наполняет смыслом (физиологически говоря, интересом), а с другими людьми, если они исповедуют тот же религиозный миф, всегда можно договориться. В общем, успех религиозной психотерапии — вещь, отработанная веками.

Другое дело, что никакая это не психотерапия, а банальный эффект плацебо: религия играет роль той же пустышки, что и аутотренинг от Мартина Селигмана.    

Прочитав «Смысловой герпес», профессор каббалистики Михаэль Лайтман написал мне письмо. Вот его краткое содержание: вы, дорогой доктор, говорите, что смысла в жизни нет, но я его чувствую, а потому вы неправы. Слава каббале!

Что ж, отношусь к этому с большим уважением — в конце концов, каждый имеет право чувствовать все, что ему заблагорассудится. Конечно, я теряюсь в догадках, откуда Михаэлю Семеновичу известно о том, какую идею исповедует материя или каковы, например, планы природы на развитие. Но ведь это и не важно. Важно, что утверждаемый моим оппонентом смысл так и не был им озвучен. А вот счастье, при условии, что я этот смысл — каким бы он ни был — приму, было мне обещано.

Так что все прекрасно, но профессор каббалистики, кажется, не учел одного существенного обстоятельства. Именно доктора Курпатова в свое время достопочтенный Forbes назвал «торговцем счастьем». Так что я вроде как что-то в этом бизнесе понимаю…

В своей рецензии Михаэль Семенович по-отечески пишет: мол, вы, молодой человек, не переживайте, я тоже когда-то был ученым и верил в науку, а теперь я каббалист и верю в божественное, так что и вас это в какой-то момент постигнет. Не знаю, мне все-таки пятый десяток, и за свою жизнь я уже успел и уверовать, и разувериться, и лицезреть чудеса, и узнать, что это не чудеса вовсе. Главного нашего врага — Альцгеймера — я, понятное дело, со счетов не сбрасываю, так что зарекаться не буду. Но на пятом десятке, с другой-то стороны, пока все-таки рановато.

Более того, поскольку я вовсе не воинствующий атеист, я, в случае необходимости, готов даже допустить существование некоего «высшего начала», «надличностного разума», «бога», если угодно. Но с двумя важными, на мой взгляд, оговорками. Во-первых, что «ему» категорически на нас наплевать, а во-вторых, что, конечно, никакой жизни после смерти для нас нет. И то, и другое очевидно, так сказать, в пределе. Но боюсь, божественное плацебо — завернутое хоть в каббалу, хоть в экстрасенсорику — работать в таком случае не будет.

Понимая, в чем на самом деле состоит счастье, я бы предложил идти прямым и ясным путем — искать дело, которое нам интересно, эмпатичных людей, которым в радость нас поддержать, и строить с ними совместные планы на будущее, не зависящее от исторической конъюнктуры. Ну и, конечно, не врать самим себе. Понимаю, что непросто. Но это единственное, что на самом деле работает.

То есть, возможно, имеет какой-то смысл.