«В ту ночь я поседел …», или подвиг врача при землетрясении в Спитаке

Источник материала:

7 декабря 1988 года весь мир узнал о страшной трагедии армянского народа. Спитакское землетрясение унесло жизни более 25.000 человек. Сюзанна Степанян встретилась с доктором медицинских наук, профессором, «Заслуженным врачом Республики Беларусь» Жидковым Сергеем Анатольевичем, внёсшим огромный вклад в спасение пострадавших.

- Сергей Анатольевич, что такое по-вашему «хороший врач»?

- Вы знаете, все врачи делятся на две категории: те, кто любят людей, и на тех, которые не любят. Первые ходят на работу с удовольствием, а вторые страдают оттого, что они выбрали эту специальность. Я считаю, что врач ещё с детства должен задуматься, любит ли он вообще человека как такового? Грязного, иногда неприятного, с ранами, и т.п., но ты его любишь, уважаешь человека, потому что он человек. Вот если ты согласен на это  –  ты врач. А если нет, то ты можешь быть трижды академиком, но сам факт – это не врач. Великие слова наших корифеев братьев Боткиных: «Если после разговора с врачом больному не стало легче – это не врач». В первую очередь ты должен человека настроить психологически на позитив. Особенно это касается онкологических болезней. Ты должен внушить человеку веру в себя.

- Помните, как начиналась ваша карьера?

- Конечно! Однозначно случайно, потому что в 10-м классе я очень серьёзно занимался спортом. В Казахстане был чемпионом по плаванию, потом резко переменил свою судьбу и ушёл в водное поло, в команду «Динамо» (Алма-Ата). Это была серьезная команда, играла в высшей лиге. И я всю жизнь мечтал стать олимпийским чемпионом, но мечта моя не сбылась. А человек, который в то время занимался со мной в команде, Серёжа Котенко, в итоге отыграл 5 олимпиад и стал олимпийским чемпионом, чемпионом мира! Это великий спортсмен. Он мой ровесник. И когда мы поехали после нашего очередного завоевания отдыхать на Юг, он мне сказал: «Сергей, что мы «попрёмся» в институт физкультуры, зачем?» У него в аттестате было две 4-ки, у меня одна  4-ка, ну мы не дураки. А мама Серёжи была главным санитарным врачом на казахской ж/д в Алматы. И она говорит: «Ребята, да идите вы в медицинский. Вы уже мастера спорта. Если захотите быть тренерами, итак будете».

И мы с ним пошли в медицинский, и оба поступили. Я проучился 6 лет, а он 12, потому что за время учёбы у него было 3 олимпиады и приходилось брать академические перерывы. Хирургом я никогда не хотел быть, просто хорошо учился. Даже на 4-ом курсе написал великую студенческую работу по экспресс диагностике сифилиса. Потом я попал на практику, в хирургическое отделение на операцию в первый раз в своей жизни, после чего понял: кроме как хирургом, я никем уже быть не смогу. Ещё у меня была пожилая мама и от жизни, в принципе, я ничего не ожидал. Зная, что военные получают немножко больше, я поехал в Томск на военно-медицинский факультет, который окончил с золотой медалью. Так была выбрана моя профессия. Профессию я свою очень люблю. И вот тот мой товарищ, мы с ним недавно виделись, он мне говорит: «Ты знаешь, ты стал профессором, а я бывший олимпийский чемпион». В его понятии, наверное, что-то поменялось, а в моем понятии, он, конечно, великий, он чемпион. Бывших не бывает.

- На ваш взгляд, быть доктором — это работа или призвание?

- Призвание! И ошибка в том, или скорее философский камень, что люди, которые поступают  в 17 лет, не понимают, что будет. Врач не может быть злым, он должен быть добрым по своей сути и характеру ко всем. Работать, чтобы заработать деньги, потому что это надо делать, но врач не должен оставлять о себе плохой осадок. Отсюда все жалобы. Люди же ждут от врача не только таблеток и уколов, им нужно ещё понимание.

- Сергей Анатольевич, расскажите, пожалуйста, как вы попали в город Спитак? Как всё было?

- Это всё было страшно. Мы подумали, что началась война с кем-то. Сами понимаете, это же был Советский Союз. Нас офицеров привезли на военный аэродром. В среднем все майоры. Кто-то подполковник, кто-то капитан, но в среднем, военное звание майор, не мальчики. Кто-то Афганистан прошёл, у всех за плечами были какие-то ситуации. Мы понимали, что что-то творится в стране. И когда уже в самолёте мы подлетали к Еревану, нам объяснили, что случилось землетрясение. Ребята, надо помогать армянам! В Ереване я был в 1969 году, приезжал на спартакиаду будучи школьником от Казахстана. Я же тогда плаванием занимался.

Конечно, Ереван 1988 года сильно отличался от того, с которым я был знаком в мой первый приезд. Он был более отстроенный, это был уже совсем другой Ереван. Мы переночевали в городе одну ночь, а 8 декабря пришёл какой-то большой начальник, чуть ли не второй секретарь КПСС Армянской Республики и сказал: » У кого есть опыт работы в полях? Нужно ехать в другой город». Оказалось, что опыт был у меня и у полковника Костюка. Он два года был главным хирургом в Афганистане и тоже соображал, что нужно было делать. Мы поехали с ним вдвоём, загрузив с собой хлеба, булок, наверное, штук 300 и воды литров 300.

Приехав ночью в город Спитак, мы сразу поняли, что весь город разрушен. У меня в памяти осталось, как мы заезжаем в город, а там стоит дед лет, наверное, под 90, седой с бородой, а за руку его держит девчонка лет 7-ми, в ночной рубашке в декабре месяце. Мы затормозили. Он сказал, что ничего не надо, только хлеба и воды. Мы дали ему 2 бутылки воды и хлеба. Потом мы проехали метров 200, и услышали из-под земли дикие крики. Ты идёшь, а оттуда кричат, орут люди. Мужчин было, ну, 2-3 человека из тех, кто выжил. И они стоят с лопатами, пытаются что-то поднять. В эту ночь я поседел там. Подходишь куда-то, оттуда орут-ревут, а ты сам не можешь ничего поднять. А что в ответ ты скажешь? Ну, ребята, держитесь там! Нам с полковником пришлось вернуться и сказать, что в городе есть живые. И уже 9 декабря, нас, человек 25, доставили туда на вертолётах. Мы, кстати, могли туда не долететь, вот как Бог рассудил. Лопасть от нашего вертолёта зацепилась за высоковольтную линию и нас очень сильно долбануло. Все могли погибнуть, но лётчик смог как-то вывернуть, мы сели боком-полубоком на стадион. Потом подъехали колонны машин, приехали кухни, которые нам готовили кушать.

На стадионе мы развернули госпиталь и начали работать. Ночью с 8-го на 9-е декабря мы уже начали делать операции. К нам подъехали серьёзные спасатели и поняли, что Спитак — это не безнадёжно. Мы приняли около 1000 человек, из которых никто не погиб. Спасали всех и отправляли в Ленинград, в Тбилиси, в Москву. Самый, конечно, подвиг был, когда достали годовалую девочку из под завалов через 6 дней. Она 6 дней лежала с мертвой мамой. Мы её спасли. Это говорит о том, что человеческие возможности до конца ещё не изучены. Она, конечно, была обезвожена, без сознания. Когда мы привели её в чувства, она с нами уже целовалась, обнималась. Потом мы отправили её в Ленинград, в детскую клинику. Ну, по крайней мере, мы связывались с нашими коллегами, все выжили.

- Поддерживаете ли вы с ними отношения?
- Ой,  с теми, кто со мной там был… Это же уже 28 лет прошло! Где-то поддерживаем, когда приезжаю в Ленинград, захожу в гости. А с теми, кого спас… Ну, как обьяснить, их там было 1000 человек. 5 лет письма писали. Это же никак сейчас смс-ка, тогда были другие времена. Вы знаете, оно, время, потихоньку так всё стирает. Вот Вы мне сейчас напомнили, а я об этом, конечно, уже плохо помню. Но вот, когда-то, такое было…

- Повлияла ли эта катастрофа на вашу жизнь?

- Однозначно! Меня это воспитало как человека. В том плане, что я впервые побывал в такой экстремальной ситуации. Так сложилась жизнь, что мне как врачу, пришлось принять участие в чеченских событиях  будучи российским офицером. Это мне несомненно помогло. Я понимал, что легко не будет. Ведь, какая разница, тебя из-под завала вытащили или тебя ранили? Когда их много, когда это всё идёт потоком. Понимаете, по крайней мере, я уже был к этому готов. Спитак меня научил морально и в плане гордости человеческой. Наверное, странно было, но меня Советский Союз отметил. Я получил орден «За личное мужество» из рук товарища Горбачёва. Всю жизнь буду помнить. Это трагичное событие также сказалось на моей карьере. Благодаря Спитаку, я написал кандидатскую диссертацию, первую в Советском Союзе на русском языке, по медицине катастрофы. Защитил её в 1991 году.

- Что вам в профессии медицинского работника больше всего нравится?

- Вот есть такое слово, даже фильм назван неправильно «Место встречи изменить нельзя». Там же называлась книга «Эра милосердия». Это слово милосердие, больше всего подходит к медицине. Ведь люди приходят к тебе за помощью, и к каждому из них у тебя должно быть это милосердия, несмотря на то, что кто-то может раздражать. Если этого нет, то ты вообще не должен приходить на работу. Это, конечно, сложно, но я считаю, что это должно воспитываться у студентов. Мы очень быстро расстались с советской системой подготовки врачей, перешли на непонятную какую-то полуевропейскую, полуазиатскую подготовку. И в итоге, этому не учат. А нас учили, начиная с первого курса нам говорили вы — врачи,  не знаю, молебен милосердия что ли. Во всех странах СНГ я считаю произошло самое страшное: разрушена система образования. Нас понесло куда-то на Запад, где полностью разрушены определённые моральные ценности. У нас, у армян, русских, грузин и прочих, свои христианские ценности. Понимаете, там на Западе, в конечном итоге хотят разделить всех людей на две категории: элита и низший класс. В советское время у ребёнка из деревни всегда был шанс куда-то пройти на основе своего таланта. Сейчас этого нет. Вот что плохо. Сейчас всё решают финансы. «Хуже всего, когда за дело берутся дилетанты»,  –  как говорил Мюллер из «Семнадцать мгновений весны».

- Вы любите свою работу. Она, наверное, вас не отпускает?

- Люблю, и, конечно, могу уже не работать, а наслаждаться своей жизнью, т. к. я военный пенсионер, 39 лет служил в армии. Но без работы я себя не представляю. Я не знаю, что буду делать, если не будет работы. Мне приятно приходить в своё отделение, смотреть тех людей, которых я прооперировал, видеть их глаза, улыбку, видеть, что им стало легче. Ну, это целая жизнь! Я не могу без них, и они, наверное, не могут без меня.

- Как проходят ваши выходные?

- Суббота у меня рабочий день. А по воскресеньям, вот уже 17 лет, я хожу в одну и ту же баню с одними и теми же друзьями, которые никакого отношения к медицине не имеют. Но нам весело, мы шутим. Иногда меня приглашают в Беловежскую пущу съездить, я с большим удовольствием откликаюсь. Я, конечно, был в знаковых местах Беларуси, но до конца страну не изучил. Беларусь уже стала для меня родной. С 1879 по 1983 год, я начинал свою службу лейтенантом в Гомеле, а в Минске живу с 1995 года. Мне близок дух этой страны, менталитет. Здесь для меня больше плюсов. Нравится, что нет ярко выраженных классов. И, вообще, на постсоветском пространстве, у нас самые красивые девушки.

- Сергей Анатольевич, а что такое для вас счастье?

- Это, когда здоровы мои дети, внуки. Я знаю, что я им нужен. Потому что в конечном итоге, нормальный человек живёт для потомства. Ты должен прекрасно понимать,  я в своё время так сделал. Построить дом. Я много их построил и детям отдал. Посадить дерево. У меня в Алма-Ата, в районе вокзала, растёт тополь, примерно 45 м. высотой и дерево карагач метров 35-ть, которое растёт только в Казахстане. Я был там год назад и видел, что между ними натянули верёвки, установили качели. Мне было так приятно, за то, что мои деревья служат детям, они качаются на качелях. Я настолько был счастлив, увидев это. Даже заплакал, настолько это меня тронуло. Тут же вспомнил, как их сажал. И ещё  мужчине нужно родить сына. У меня уже взрослый сын, майор медицинской службы. Я им горжусь. В этом году он защищает кандидатскую диссертацию. Он военный врач, хотя при моих возможностях, у него были любые варианты хорошо устроится, но он решил выбрать путь отца. Этим я тоже горжусь. Сын иногда обижается, что я его мало хвалю, но мужчин не надо хвалить, пусть другие похвалят. А к армянам, у меня вообще тёплые отношения. Когда я жил в Алматы, у нас там был армянский район. А возле стадиона «Локомотив» была армянская диаспора, там жило примерно 30 000 армян. Это был целый городок. Мы играли с ними в футбол и знали, что в воскресенье в 17:00 мы играем с армянами. Они всегда были очень культурными ребятами в плане общения с нашими местными девушками. Всегда приходил старший и спрашивал: «Тофик будет с Вашей Наташей встречаться?» Армяне вызывают у меня тёплую улыбку, я сразу вспоминаю наши футбольные матчи. Они всегда были честными ребятами.

- Огромное спасибо Вам, Сергей Анатольевич, за всё, что вы делаете, за искреннее желание помочь, за то, что Вы есть! Счастья Вам, здоровья и новых хирургических чудес!

Сюзанна СТЕПАНЯН,

фото Сюзанны СТЕПАНЯН, Сергея ЖИДКОВА